К истории Пантелеймона были приложены в той прочитанной мною книге истории из современности, где люди в похожей ситуации молились Серафиму Соболеву и успешно сдавали экзамены.
Так получилось, что в сходной ситуации оказался и я.
Учился я тогда в Московском инженерно-физическом институте (МИФИ). Программа МИФИ не была для меня сложной, но материала было очень много, и я не успевал за ним.
К тому же, мне пришлось пролежать в больнице около месяца, что вызвало сильное отставание от остальных студентов, поскольку лекции в учебниках не всегда дублировались, и я многое пропустил.
В отличие от Николая Соболева, я подошел к экзаменам с головой, занятой совершенно другой наукой (историей). И даже хотел уже бросить МИФИ немедленно.
Более того, чтобы быть допущенным к экзаменам, нужно было сначала сдать все зачеты. И зачеты я сдал только за два дня до первого экзамена по Линейной алгебре (здесь мы с пантелеймоновским Николаем в равной ситуации).
За день до экзамена я задавал преподу на консультации настолько глупые вопросы, что препод понял, что я совершенно неподготовлен. И это дополнительно обрезало мои шансы.
Если не ошибаюсь, к экзамену предполагалось выучить около 80 билетов. В каждом билете было по 2 вопроса. Но Линейная алгебра построена так, что практически каждый из вопросов вытекает из предыдущих. Поэтому нельзя выучить вопросы в конце списка, если не выучил первых.
В отличие от выдуманной истории с Соболевым, за два моих дня я выучил больше половины вопросов. Хотя, и это критично, совсем немного больше половины. Где-то 45. Я рассудил так. Факт того, что одни вопросы вытекают из других, наверняка заметил не только я. Разумеется, если список вопросов разделить на две части, включив первые сорок в одну часть, и вторые сорок - в другую, то один вопрос в билете должен быть из первой части, и один из второй. Какой смысл давать вопросы только из первой части, когда вторая подразумевает знание первой, а первая не подразумевает знание второй? Можно было вообще ограничиться последними вопросами из списка.
Шансов, что вопрос из второй части попадет в первую пятерку, был один к восьми. Плюс был препод, который уже обо всем догадался. Плюс, как оказалось, к уже взятым вопросам, задавался дополнительный вопрос по выбору преподавателя. Естественно, из второй части. Т.е. после первого выстрела у меня был шанс выжить один к восьми. Но как выжить после последующих двух контрольных выстрелов, было совершенно непонятно.
И я помолился, как полагалось, Серафиму Соболеву. И было понятно, что только чудо может меня спасти.
И чудо произошло!
Шанс один к восьми выпал! Второй вопрос попал именно в первую пятерку из второй части. Более того, препод с консультации должен был подтянуться позже, и экзамен начал совсем другой препод.
Так что первое препятствие я обошел, а второе у меня был шанс обойти, если я закончу подготовку до прихода второго препода. И я закончил ее до его прихода!
Более того, подготовившись быстрее всех, я так уверенно отвечал, что у препода уже не осталось никаких сомнений, какую оценку ставить. И лишь формально он задал требуемый дополнительный вопрос. Представить в своей голове, в чем была сущность вопроса, я и тогда не мог, а теперь и подавно, но эхо этого вопроса четко звучит в моей памяти уже более тридцати лет: "Сколько аргументов у билинейной функции?!" Я не помню, что я ответил. Просто ляпнул что-то наугад. Знаю только, что не попал. Препод подумал, что он ослышался, и переспросил. Тогда я наугад назвал другую цифру. И тоже не попал. "Все!" - вскричал препод. - "ЧЕТЫРЕ!"
Тем не менее, это было чудо.
Последующие чудеса с экзаменами были бледнее, но и они оставались чудесами, поскольку, кажется, ни в одном случае, мне так и не удалось выучить более половины билетов, но всегда выпадали нужные, и сессию я сдал без троек, получив стипендию.
Хоть Серафим Соболев не был тогда причислен к лику святых, историю с экзаменами я посчитал подтверждением его святости.
И вот, совсем небольшое время спустя после этих событий я ехал в метро и читал книжку "Церковь и государство". И там было место, где сообщалось, что многие церковные иерархи отреклись от прежней монархической идеологии, которую они проповедовали при царизме.
Был я тогда молодой, и многие вещи воспринимал категорично. Это было время, когда кто-то уже вогнал мне монархический снаряд в голову, и монархический строй не только казался мне наиболее правильным, но и людей я судил по их отношению к монархии: если ты за монархию, значит ты молодец, если нет, то дурак.
Но главное убеждение было в том, что уж святой никак не может быть республиканцем. И вот тут, холод внезапно прошел мое тело вплоть до пяток. Ведь Серафим был посвящен в архиереи в 1920 году, и я его считаю святым. Что будет, если выясниться, что он не монархист?! Я был дураком, был православным зомби, но все же сильное чувство искренности и ревности к правде было всегда моей отличительной чертой. Если обычный человек может укрыться от диссонанса в двоемыслии, мне это удавалось не всегда. И это было страшно.
И произошло чудо! Нигде раньше, ни в каких посторонних книжках я о Соболеве не читал, а тут, бах, не успел я подумать о нем, как тут же, на страницах читаемой мною книги - черным по белому: Серафим Соболев не только сохранил приверженность к монархической идеологии, но даже написал труд "Русская идеология", отстаивающий позиции монархизма!
Он стал моим настоящим героем, и я перечитал у него и о нем все, что был способен достать.
Конечно, это не были никакие чудеса, это были просто совпадения. Просто в нашей жизни настолько много всего происходит, что иногда случаются и большие совпадения, а наша избирательная память оставляет только удачные совпадения и забывает неудачные провалы.
Совпадения вполне земные, в миллионные шансы не уходящие, но все равно нам хочется воспринимать их как чудеса. И эта монархическая идеология, идеология, имеющая очень неприглядные корни, конечно, никак не могла привлечь Бога, чтобы накидать вокруг нее чудеса.
Но это жизнь. И мне это пришлось вспомнить, чтобы подвести к теме, что такое монархическая идеология в ее существе. Но об этом в следующих статьях.