Все описанные события и персонажи вымышлены. Любые сходства с реальными событиями случайны.
Сидя за столом Андрей и Мари внимательно смотрят на девушку с тонким чертами смуглого лица, с черными, вразлет бровями, плечи вздрогнули, на лоб упала прядка иссиня-черных волос. Смахнув побежавшую по щеке слезу, девушка глубоко вздохнула…
- В семьдесят четвертом сомосовцы убили двоих студентов в Манагуа, просто так… Парни возвращались с занятий, в руках несли книги, а этим показалось, что они несут листовки. Уже на следующее утро все учебные заведения в стране объявили всеобщую забастовку и потребовали провести расследование. Леонский университет в котором я училась на педагогическом факультете также присоединился к протестам. Во дворе проходили митинги, но власти на нас не обращали внимания, так нам казалось… - девушка прикрыла глаза и тяжело вздохнула, - Во второй половине дня появились гвардейцы и окружили университет. Они ничего не требовали, а просто чего-то ждали. Так прошло около часа, а потом они открыли огонь из пулеметов. Это длилось минут-тридцать-сорок, так мне показалось, после чего гвардейцы пошли на штурм. Взломав дверь они вошли в здание… Мы не могли оказать сопротивление вооруженным солдатам. Они избивали всех кто попадался, с ними были люди в гражданском, которые знали всех активистов в лицо, их убивали на наших глазах, прямо в аудиториях. А некоторых на глазах других студентов подвергали пыткам. Парню с моего факультета офицер отрубил кисть правой руки и потребовал кровью написать на доске «Сомоса», он написал… - смахнув слезы, девушка посмотрела на сидящих напротив журналистов, - Он написал «Сандино»… Офицер выстрелил ему в голову, а озверевшие гвардейцы подняли тело на штыки и выбросили в окно… К вечеру мне и еще десятку студентов удалось вырваться из ада… Ушла в горы, где и встретила партизан.
- Росарио, простите… - протолкнув комок подступивший к горлу, тихо произнес Андрей.
- Иди погуляй, - тихо произнесла Мари, присев рядом с девушкой, обняв ее за вздрагивающие плечи.
Прихватив фотоаппарат, Андрей вышел на берег озера. Чуть в стороне на траве расположился юноша, на вид лет пятнадцати-шестнадцати одетый как и все находящиеся на асиенде в форму. Автомат лежит рядом в траве, на коленях толстая тетрадь в которой юноша рисует карандашом. Подняв фотоаппарат, Андрей навел объектив на сидящего и продавил кнопку спуска, тихо хлопнуло зеркало. Юноша мгновенно захлопнул тетрадь, схватив автомат.
- Прости… - подойдя Андрей опустился рядом, - Покажешь, что ты рисуешь?
- Смотрите, - юноша пожал плечами и протянул тетрадь.
Открыв, Андрей посмотрел на рисунок вулкана, на следующем листе портрет девушки. Листая тетрадь, молодой человек всматривался в красивейшие горные пейзажи сменяющиеся, реалистичными портретами юношей, девушек, стариков и детей выполненные в карандаше…
- Как давно ты рисуешь? - Андрей восхищенно продолжал просматривать тетрадь.
- Пару лет, как пришел в отряд, - пожал плечами юноша.
- Сколько тебе лет?
- Пятнадцать, сеньор журналист, - глядя вдаль, произнес юноша.
- В тринадцать ты пришел в партизанский отряд? Почему? Ведь это опасно…
- Сеньор, а зачем мне жизнь, когда меня может убить любой солдат Сомосы, просто так, за то что я мальчишка, - юноша с грустью посмотрел на Андрея, - Бросил школу и ушел в горы. Смысл учиться, если не доживу до тех времен, когда мои знания понадобятся людям. Вот победим, тогда снова можно взять в руки учебники.
- И много твоих ровесников в горах?
- Много, сеньор, очень много…
- Тебе надо учиться. У тебя талант, - Андрей вернул тетрадь юноше.
- Спасибо, сеньор!
Юноша быстро сунул тетрадь за пазуху, застегнул пуговку и вскочил, подхватив автомат, приняв строевую стойку. Андрей повернулся, глядя на идущую девушку в форме.
- Дора! - Андрей поднялся.
- Здравствуйте, Пол! - девушка поцеловала Андрея в щеку, - Давид, показал вам свои рисунки?
- Ему надо учиться, у него талант!
- Давид, ты слышал? - улыбнулась девушка.
- Так точно, команданте, слышал! - юноша посмотрел на Дору, - Но я не могу отправиться на учебу…
- Несколько раз предлагала поехать на Кубу, чтобы он продолжил обучение и окончил художественную школу, но вы сами слышите его ответы, - вздохнула Дора.
- А приказать? - Андрей с интересом посмотрел на юношу.
- Сеньор журналист, - Давид сверкнул глазами, - Разве кто-то вправе запретить мне защищать Родину?
- Прости, не хотел тебя обидеть, - Андрей коснулся плеча юноши.
- Дора, а что вы здесь делаете? Вы же должны быть на Кубе…
- Сейчас не лучшее время для учебы. Давид прав, мы нужны Родине. Пол, хочу познакомить вас с одним замечательным человеком, - Дора улыбнулась, глядя на Андрея, - Пойдемте к Мари, он сейчас подойдет.
В беседку вошел высокий, смуглолицый мужчина, лет двадцати пяти с короткими черными волосами, в форме, на рукаве красно-черная нашивка Фронта.
- Пол, Мари позвольте представить, команданте «Мигель», - Дора с теплотой посмотрела на вошедшего.
- Очень приятно! - Андрей пожал крепкую руку, рассматривая молодого мужчину.
- «Мигель» расскажи журналистам свою историю, - улыбнулась Дора.
- Простите, настоящее имя назвать не могу, - мужчина присел к столу, - Мой отец очень богатый и влиятельный человек в Никарагуа, - «Мигель» рассмеялся, глядя на удивленные лица журналистов, - Вы же не думали, что среди буржуазии нет тех, кто желает свободы своей Родине. Мой отец не поддерживает Сомосу, но и выступить в открытую не рискнул. Нет, я не осуждаю его за это. Трое детей накладывают определенные обязательства и он в первую очередь думал о нашем будущем. Вот только мы оказались немного другими. Еще в студенчестве примкнул к сандинистам. Отец догадывался, что мы с братом общаемся с революционерами. Как он переживал все наши бунтарские выступления в школах и университете! В конце концов решил послать меня в Соединенные Штаты, подальше от проблем революции, от подпольной работы. Отцу было невдомек, какую ошибку он совершил, отправив меня на север, в общество глухих, черствых людей, замкнутых в скорлупе пещерного антикоммунизма, расизма, презрения к малым народам. Три года я жил в духовном карцере, где царит фальшивая мораль. Отец даже не догадывался, что трудно было подыскать лучшие университеты для вызревания антиимпериалистических зерен в моем сознании. Спустя три года я успешно закончил академию Филиппса Экстера. Вернулся в Никарагуа и активно включился в борьбу. В семьдесят пятом в газете «Новедадес» появляется список активистов СФНО, якобы случайно найденный в сумочке девушки, попавшей в автомобильную катастрофу. Это была грубая фальшивка, но в числе сандинистов значились и наши с братом имена. Пришлось уйти из дома и перейти на нелегальное положение. Для отца это было тяжелым известием. Жесткая конспирация и дисциплина нет-нет да и давали перебои. В конце, того же семьдесят пятого меня арестовали. Не знаю было ли это предательством. Но в тот день сомосовцы провели облаву, захватив наших товарищей из двух групп. Было принято решение покинуть город. Мы расходились по-одному. При мне был пистолет изъятый у убитого капитана гвардии, на котором была дарственная гравировка… Вот только воспользоваться я им не успел. После избиения, меня доставили в центр для допросов национальной гвардии. Это он так называется, а по факту это пыточная, откуда не каждому удается выбраться. Возможно меня спасло, что я сын очень богатого и влиятельного человека. Нет били меня сильно и грамотно, но вот пытать не рискнули. Спустя три дня меня перевезли в казарму «начальной пехотной школы», - мужчина достал из кармана рубашки сигареты и закурил, держа сигарету зажатой в кулак, - И вот там я познал, что такое настоящая боль. «Чикуины» на мне и таких же как я тренировались проводить допросы. Десять дней я пробыл в аду, как не сошел с ума не знаю. Ничего не добившись, меня отправили в подземные казематы управления службы безопасности. Допросы продолжались, меня били по несколько часов в день. Не знаю принял ли в моей судьбе участие отец, но в один из дней все прекратилось. Меня не водили на допросы и даже начали сносно кормить. Оказалось, что американские журналисты прибывшие в Никарагуа поинтересовались моей судьбой у Сомосы. Уже потом я узнал, что диктатор признал наличие политзаключенного, обычно революционеров признавали бандитами. Меня перевели в «образцовую» тюрьму города Типитапа. На тот момент там находилось двести пятьдесят революционеров. Спустя два месяца моего пребывание в тюрьме мы подняли бунт, вырваться удалось единицам… Видимо мне повезло.
На канале Boosty, «Журналист» размещается с опережением на 20-25 глав (нумерация глав не совпадает), доступ только по подписке, всего 100 рублей в месяц. Первые части всех размещенных работ в свободном доступе.
