Не успели они дойти до дома, как поднялся сильный ветер, загудело все вокруг, затрещало, полетели со всех сторон щепки, ветки, да прошлогодняя пожухлая трава. Откуда-то взялся мусор, который посыпался со всех сторон. Люба прижала к себе Верочку, прикрыла ее голову ладонью и побежала к двери.
— Ведь осталось то всего пару шагов сделать, — промелькнуло у нее в голове.
— Зря ты меня не поймала, — послышался в реве ветра хохот, — Не такой уж я и маленький и безобидный.
Люба даже оборачиваться не стала, толкнула вперед дверь в сени и быстро забежала. Вместе с ней заскочил Пушок. Она привалилась к двери и попыталась ее закрыть, но сильный ветер не давал ей этого сделать.
— Поберегись, — услышала она зычный голос.
Огроменный шкаф, который занимал половину сеней сдвинулся с места и поехал в ее сторону. Люба с Верочкой отскочили и тяжелая мебель припечатала дверь. Из избы выглянул Кузьмич. — Ну чего вы там встали? Я вас все равно вижу. Домой идемте, — сказал он, — Едва успели. — А это ты шкаф подвинул? — испуганно спросила Люба. — Я, — кивнул он. — Как? — А мы же домовые, мы много чего умеем, нам все под силу. Ты не смотри, что я маленький. Да хватит там к шкафу жаться. Не боись меня, я вас не забижу.
Люба вздохнула и они вместе с Верочкой и Пушком зашли в избу. Она поставила дочку на пол и стала снимать с себя резиновые сапоги.
— Ты же мой песик хороший, — принялся наглаживать пса Кузьмич, — Мой Пушистик.
— Пушок, — поправила его Люба.
— У меня будет Пушистик, смотри сколько уже своей шерсти накидал, — домовой кивнул на газетку, на которой лежала собачья шерсть. — Носки с нее себе свяжу, или сваляю, потом решу, что с ней делать. А вы где зацепили соловья-разбойника?
— Какого Соловья-разбойника? — удивленно спросила Люба, стаскивая с себя куртку.
— Ну вот того, кто сейчас бушует за окном. Неужто из Нави выбрался? Эх он и там-то взаперти сидел, никуда его не пускали, ибо мог так набезобразничать и набедокурить, что и местные от него страдали.
— Не знаю про кого ты говоришь, — пожала Люба плечами, — Мы когда в ФАПе были, мимо меня какое-то перекати-поле говорящее пронеслось, так я особо и не обратила на него внимание.
— Так это и был Соловей-разбойник. Он не особо любит в человеческом образе показываться. Теперь неизвестно сколько будет бушевать, — вздохнул Кузьмич.
— Давай я его в шкатулку поймаю, — сказала Люба.
— Не получится, — помотала головой Груша.
Она раздевала в это время Верочку.
— Почему не получится? — спросила Люба.
— Потому что вырвет ветер твою шкатулку и разобьет, или унесет куда-нибудь и спрячет. Надо было его ловить, когда он маленький был, слабенький. А то он прокатился по нашим местам, наелся, да и вырос в ветрище, хоть бы урагана не было.
— Вот ведь гадость то какая, а я бы никогда не подумала, что такое может быть, — удивилась Люба. — Думала, что что-то безобидное мимо меня пронеслось.
— Это безобидное может людей без крыши оставить и без забора, сараи на доски разобрать, — поморщился Кузьмич.
— Ты много чего не видела. Вода около жилья теперь находится, еще и русалки могут вылезти. Ох они и злющие из Нави то, до мужика охочие, — сказала Груша.
— Ну чего рот то открыла, обедать не собираешься? Мы с Груней картошки напекли с маслицем сливочным.
— А как же там люди на проводах? Этот Соловей-разбойник же всех угробит, да и если русалки полезут, это жуть, что будет.
Люба остановилась в коридоре и не проходила в кухню.
— Там же баба Надя и этот, как его, внук Макаровны. Пока они там старуху Марфу отчитывают, никакая нечисть к людям не сунется, а вот уже после проводов, будет видно. Не переживай ты так за народ местный, они уже привычные, — сказала Груша. — Да и баба Надя потом разберется.
— А не местные? тут же много тех, кто приехал наводнение пережить, — покачала головой Люба.
— А их всех уже предупредили, чтобы они носа на улицу не казали. Если голова на плечах есть и страх не потеряли, то и сидеть будут по своим домам.
— Там же еще эта Юлька к перевертышам попала. Вот даже девку жалко стало, хоть она и противная.
— Что за Юлька? — навострили уши домовушки, — Ты же нам так и не рассказала, как к Николаю сходила, как он бабку с женой подрал, как в больницу съездила.
— Не драл никого Николай. За обедом вам все расскажу.
Любаня с Верочкой устроились за столом, на котором уже красовался чугунок с ароматной картошкой. Люба открыла банку с солеными огурцами и выложила пару штук на тарелку.
— Клади еще, не жадничай, — сказал Кузьмич, — Кажному по огурцу давай, и грибы доставай. Чего картоху без грибов исть? Эх жалко селедочки нет, люблю я такую рыбку. Редко когда она к нам на стол попадает.
— Ешь сало, — Груша пододвинула к нему сало в промасленной бумаге, — Знатное сало перевертыши коптят.
Люба выложила еще немного огурцов на тарелку, на другую положила горкой грибы с луком, политые постным маслом и нарезала тонкими пластинками копченое сало от деда Степана. В печке горел огонь, гудела печная труба. За окном бушевал ветер, залихватски присвистывая и швыряясь горстями прошлогодней травы и мусора. А в избе было тепло и хорошо.
— Эх, любо мы живем, — крякнул Кузьмич, разламывая на небольшие кусочки пахучую картошку, — И чего я на тебя в первый-то день взбеленился?
— Потому-что бараном был, — сказала Груша, — Такую добрую хозяйку, как Любушка поискать еще надо. Как нам с ней повезло, никто так к домовым не относится, как она.
— Это ты уже тут жить нацелилась? — хмыкнул Кузьмич.
— А чего нельзя что ли или прогонишь? — подбоченилась Груня.
— Тебя то прогонишь, — отмахнулся он от Груши, — Живи коли нравится. Я не против.
— Еще бы ты против был, — хмыкнула она.
Люба только сидела, да посмеивалась над домовушками. Кто-то в углу заскребся. Пушок навострил уши, притихли домовые и Люба с Верочкой повернули головы в ту сторону. Из-за печки вывалилась чумазая и перепуганная Аглая.
— Чего стряслось-то? — соскочила со своего места Груша.
— Тама, тама, — скотница махала маленькой ручкой куда-то сторону.
Кузьмич ей сунул кружку с взваром. Одним махом Аглая ее осушила.
— Тама, у бабы Нади дверь в избу открылась и в хате Соловей-разбойник безобразничает. Нашего Афоню по всему дому гоняет. Совсем умучает нашего старичка, или сожрет, — она выпучила глаза и изобразила, как разбойник его будет есть.
— Вот же беда-беда, — закачал головой Кузьмич.
— И чего ты головой в разные стороны болтаешь, как тот китайский болванчик из серванта, — спрыгнула на пол Груша, — Пошли выручать Афоню.
— Да ты совсем баба с ума сошла, — сердито глянул на нее Кузьмич, — На улице не один разбойник лютует, там и другая нечисть из Нави повылазила. А то ты не знаешь как они нас ненавидят, порвут за просто так, и до избы бабы Нади не успеем добраться.
— Так мы подполом проберемся, как мыши, — сказала Груша.
— Угу и сразу в лапы старику-разбойнику, вот он нами потешится, поиграется, — нахмурился Кузьмич.
— Любашка, чего делать-то? — с мольбой в глазах на нее посмотрела Аглая.
— Не соблазняй девку, — зыркнул на нее Кузьмич, — Я только нормальную хозяйку нашел, и ту хочешь на погибель отправить.
— Чего делать-то? Чего делать? — принялась причитать Аглая.
— А может ложечками постучать? — спросила Люба, — И он явится.
— Так ты думаешь они какие-то волшебные? Могут домового вытащить откуда-нибудь? — усмехнулась Груша, — Нет, просто они как ваш телефон работают, вот и все.
— У бабушки ведь такая защита мощная стояла, чуры там. Как он проник-то? — спросила Люба.
— А вот так, все чуры повалил, да выдрал, да изломал, все амулеты посрывал, да кто-то там защитные знаки поисчиркал, — вздохнула Аглая.
— Вот ведь ужас-то какой, — покачала головой Груша. — Это что же у нас за вредитель в деревне объявился?
Люба посмотрела на Верочку. Ребенка одного нельзя было оставлять. Может быть она бы и сорвалась из дома и побежала спасать Афоню, но материнское сердце не позволяло ей это сделать. Она стала лихорадочно думать что же делать и к кому обратиться за помощью.
Автор Потапова Евгения