Уже в третий раз щелкаю кнопку чайника, перекладываю салфетки на столе и ровняю по центру домашний торт. «Как заправская хозяйка», ― сам над собой посмеиваюсь, но от волнения не знаю, куда руки деть. Вот и пытаюсь хоть чем-то занять.
Жду в гости дочку. Мы с ней четырнадцать лет толком не виделись и не общались. Сначала ее мать против была, потом моя новая пассия мне голову задурила, а там и Аленка разобиделась. Сказала, что раньше она мне не нужна была, а теперь я ей не нужен.
Дело было так. Со своей первой женой я познакомился в школе. Она с семьей к нам из другого города переехала. Ее ко мне за парту посадили, жили в одном районе, домой вместе ходили ― так и увлеклись друг другом. Конечно, это были наивные, детские чувства, но крепкие, мы их семнадцать лет в душе берегли. Мы жили тихо и спокойно, не ругались, не скандалили, относились друг к другу с заботой и уважением. Но и фейерверков с искрами, как в любовных романах, между нами не летало.
А потом случилась она. До самой смерти буду мурашками от ужаса прокрываться, ее вспоминая. Я и сам во многом виноват, но она мне тоже крови высосала немало. Светка была яркой вспышкой на горизонте моего тихого семейного счастья. Инициативная, бойкая, всегда знала, чего хотела, и как это получить. Захотела она меня. Умело вскружила голову, и я за ней, как привороженный, из семьи ушел.
С Оксаной разводились так же спокойно, как и жили. У нее только одно условие было.
— Я не буду запрещать тебе видеться с Аленой, но на этих встречах Светланы твоей быть не должно. Моему ребенку такой пример перед глазами не нужен, — так она мне тогда сказала, и я спорить не стал.
Только проблема была в том, что Светка в меня вцепилась и ни на секунду от себя не отпускала. Со всеми друзьями рассорила, с родственниками. Только на работу и можно было без нее сходить. Я, кстати, после работы иногда к дочке заезжал, но когда возвращался домой ― меня там ждала каждый раз одна и та же сцена.
— А что это ты вернулся? Ну и оставался бы там. Чем она тебя заманивает? Что в ней такого, чего во мне нет? Не любишь меня совсем, каждый день к бывшей своей ездишь, вот и возвращайся к ней! — роль никому не нужной и нелюбимой она разыгрывала лучше всего.
— Ну что ты, милая, я с дочкой повидаться ездил. Ей отец нужен, я ведь от жены ушел, а ребенка бросить не могу, — каждый раз терпеливо объяснял я, пока она из меня все соки не выпила и не осталось никаких сил сопротивляться этим скандалам и претензиям. Общение с дочкой постепенно сошло на нет.
Но ей и этого было мало.
— Зачем им двоим трехкомнатная квартира? Давай мою однушку продадим, отдадим им деньги, пусть купят что-нибудь себе, а мы в вашу заедем. Что мы будем делать, когда у нас свои дети будут?
— Вот когда будут ― тогда и решим, а Алену с Оксаной не трогай, — только это я и смог отстоять из своей прошлой жизни. — Ты к этой квартире никакого отношения не имеешь, не тебе ее и делить.
Обижалась на меня, бойкоты объявляла, да только не настолько я еще опустился, чтобы ребенка своего из родного дома выселять.
И все время ей что-то было не так. Мало зарабатываю — менял работу. Все равно не хватает — искал подработки. Приятели мои шумят — мы их больше в гости не зовем. Не понравилось ей, как мой брат на нее посмотрел — больше мы к нему в гости не поедем.
Я размышлял уже задним числом, почему терпел это все, и никакого объяснения не нахожу. Разговоры о колдовстве у меня всегда снисходительную улыбочку вызывали, но грешным делом начал даже думать, что она меня приворожила. С такой ведьмой поживешь — в какую угодно магию поверишь.
Вся моя зарплата на нее уходила, получалось только крохи откладывать. Я долго копил, хотел Аленке на совершеннолетие серьги золотые купить, даже присмотрел уже в ювелирном магазине. Красивые такие, изящные, с голубыми топазами, точь-в-точь как глаза у дочки. И колечко к ним в комплект. А эта гадюка заначку мою нашла и шубу себе купила.
Алена меня на день рождения пригласила, даже несмотря на то, что мы не общались толком в последнее время. Отмечали с размахом, в ресторане, с ведущим и толпой гостей — все-таки восемнадцать лет раз в жизни исполняется. А мне так неудобно было без подарка идти, что я отказался. Не хотелось ерунду дарить, думал, раздобуду денег — куплю, что хотел, и посидим с ней вдвоем где-нибудь, отпразднуем.
Только когда я задуманное сделал, дочь меня даже слушать не стала. Такой разговор у нас с ней состоялся, что до сих пор тошно, хотя, вроде, сейчас отношения с ней и потеплели.
— Я тебя сначала каждый день ждала. Потом хотя бы на выходные. Хотя бы раз в месяц увидеть хотела. Рассказать, какая мама теперь грустная, кто в школе обижает, как волновалась, когда экзамены сдавала, как сомневалась, на юриста поступать или в педагогический. А тебя рядом не было, ты всегда выбирал новую жизнь, в которой мне места нет. А теперь тебе тоже нет места в моей. Я сама научилась со всем справляться.
Ни извинений, ни оправданий она слушать не стала. Просто развернулась и ушла. А меня как будто пыльным мешком по голове приложили. Зачем вообще такая любовь нужна, ради которой ты своему ребенку врагом становишься? Да и можно ли сказать, что Светлана меня любила?
Когда я сказал ей, что ухожу от нее, она особо и против-то не была. Учинила скандал больше по привычке, чем из необходимости, и больше я ее не видел. Поняла, наверное, что тянуть из меня больше нечего. Ни денег, ни желания что-то объяснять и договариваться, ни энергии эмоционировать в ответ на ее претензии у меня больше не было.
К привычной жизни возвращался долго и сложно. Во-первых, тишина. Я уже и забыл, что можно жить без истерик и выяснения отношений на каждом шагу. Десять лет жил, ошибочно принимая эти эмоциональные всплески за любовь, поэтому первое время чувствовал пустоту и потерянность. Дальше наладил отношения с родственниками. Обиды на меня никто не держал, наоборот, все выдохнули, что я от своего узурпатора избавился. Вернуться в прежний круг друзей было уже сложнее. Если людям семейным легко было меня понять, то независимые холостяки не понимали, как можно променять товарищей на юбку. Дулись, как дети малые, даром что взрослые мужики.
И только к дочке никак подступиться не мог. Сначала игнорировала меня, потом уже прямым текстом сказала, что у нее своя жизнь, и в общении со мной она не нуждается. И стояла на этом решении, как скала. Я ей телефон обрывал, сообщения писал, извинялся, объяснялся — без толку. Даже Оксана, добрая душа, просила ее смягчиться. Мягко нравоучала, что все люди ошибаются, что нужно уметь прощать. Пыталась объяснить, что ни к чему храбриться и строить из себя железную леди, отец нужен всем. Но дочь была непреклонна.
Еще четыре года я жил с этой болью в сердце. На автомате ходил на работу, пытался заслужить расположение дочери, поддерживал свое никчемное существование. Пока боль абстрактную не сдвинула на второй план боль реальная.
Проблемы с сердцем у меня начались давно. Одышка, тахикардия. В целом жить они мне не мешали, и я, как любой взрослый человек, не обращал на это внимание. Ничего же не болит. А если бы и болело — неудивительно, возраст все-таки. Отчитать и отправить к врачу меня было некому, как это сделала бы с виду тихая и покорная Оксана. А Светлане было все равно.
И в один прекрасный день — правда прекрасный, потому что с этого момента началось потепление в наших с Аленкой отношениях — сердце мое не выдержало, и я свалился на лестничной клетке, не дойдя до квартиры пару шагов. Соседка услышала, вызвала скорую. Представить страшно, что было бы, если бы я успел в квартиру зайти. Кто и через сколько дней понял бы, что что-то случилось? Наверняка было бы уже поздно.
Скорая приехала быстро, врачи в смене были опытные, поэтому отделался испугом и легким нарушением координации. Правда, все равно в больнице пришлось некоторое время полежать. Таскали по обследованиям, брали анализы, составляли план лечения.
Все это время Оксана от меня не отходила. Привезла чистую одежду, готовила свежие домашние обеды каждый день, развлекала разговорами. Больше всего мне нравилось слушать про дочку.
— Университет Алена с красным дипломом закончила, ее после окончания учебы три организации, в которых она практику проходила, пытались на работу к себе заманить. А она по объявлению нашла, поближе к дому, познакомилась там со своим мужем, полтора года отработала и ушла в декрет. Так и сидит пока, со вторым уже. Ну, это она тебе сама расскажет.
— Не расскажет, — с сожалением вздохнул я. ― Несколько дней уже в этой больнице валяюсь, а дочь так ни разу и не пришла. Не заслужил.
— Зря ты так, она очень за тебя волнуется. А не приходит, потому что с Кристиной, старшенькой, уехала на соревнования по гимнастике в другой город. Когда узнала, что с тобой случилось, хотела все бросать и ехать домой, я ее переубедила. Помочь она ничем здесь не сможет, а внучка долго и серьезно готовилась, пусть выступит.
— И правильно сделала, — немного отпустило меня.
— Тебя на днях выписать обещают, вернешься домой, я буду заходить иногда. И Алене твой адрес дам, она с детьми приедет. Может, не сразу, но оттает. Она за тебя очень испугалась.
Я дома. В очередной раз кипячу чайник, достаю из холодильника вазочку с вареньем — все кажется, что на столе мало угощений. Слышу звонок в дверь, иду открывать и впервые за много лет искренне улыбаюсь — ко мне приехала дочка с внуками.
---
Автор: Ольга Ковалёва