Полевая дорога, отвернув от улицы Центральной, мимо плотного строя подсолнухов слева и еще более плотного бурьяна по правую руку сбегает прямо к озеру. Имя озеру дано незатейливо – Ночинское.
На общем языке с природой
Первое, на что падает и согревается взгляд – плывущие одна за другой по небольшому канальцу в отрытый, с ровными краями котлован три уточки.
– Ой, какая прелесть! Дикие? – обращаюсь я к своему сопровождающему, «аборигену» этих мест Виктору Васильевичу Меренчикову.
– Ну да. Это тоже мои детки. Они сюда постоянно приплывают, не боятся. – И заметив, что я с любопытством рассматриваю чистый, без единого намека на «цивилизованный» мусор канал, перекинутый через него деревянный мостик с перилами, объяснил: – Котлован этот я вырыл, за свой счет. Не хвалюсь, но возможность была. И дорогу содержу в порядке, чтобы пожарная машина могла подъехать. А то был у нас пожар в деревне, в доме, где многодетная семья жила, так пришлось за полтора километра ехать, чтобы водой заправиться.
К озерному берегу, на пятачке с выкошенным камышом, приткнута справная лодка, в воде настроены деревянные мостки, явно нередко используемые для рыбалки.
– А какая рыба здесь водится?
– Карась. Хороший карась. Жалко, улов только что отдали… Фотографию сейчас покажу, – Виктор Васильевич отыскивает на телефоне нужный снимок: жена держит за хвост большую рыбину, чуть ли не наполовину перекрывающую ее саму. – 4 килограмма 100 граммов! – довольный произведенным впечатлением, смеется он.
– Это уже не карась, а мутант какой-то!
– Не-ет, здесь таких много. Потому что мало кто ловит.
На мелкой водной ряби, вдалеке, меж островков, залитых солнцем, замечаю гордый лебединый силуэт.
– Это хозяин озера, – поясняет Виктор Васильевич. – Он уже пятый год здесь. Лебедь-шипун называется. Вы плохо видите? Я-то далеко вижу: вон он прямо пошел. Там гнезда у них. Там два лебеденка его и их мама. Я им корм привезу, а он со мной дерется, защищает семью. Хороший лебедь.
А нашим он дед. Он яйца из гнезд повыбрасывал, хотел расклевать. А я забрал. Под утку их положили, и она их высидела.
– У вас есть домашние лебеди?!
– Ну да, домашние. Они молодые еще, трех месяцев нет, поэтому серые. А потом белые-белые станут, как этот. Они боятся его. Пока я рядом, они спокойно плавают, а только ухожу домой, и они за мной следом – дед их гоняет, не признает.
– А зачем он яйца-то выбросил?
– Он хозяин. Он один. Это такая система. Если вы заведете дома лебедя, значит, в хозяйстве никакой другой птицы не будет. Наши-то дома родились, они мирные, и то…
Потом Виктор Васильевич показал мне и четверку домашних лебедей, дальнейшей судьбой которых он озабочен («Придется их в зоопарк пристраивать, если возьмут»), и их маму-утку. И вынес откуда-то из сарая очень красивую белую голубку с хвостом-веером («Это павлин мохноногий, редкий вид. Она линяет сейчас. Вот вышагивает, как принцесса!»). Однако на замечание жены, Людмилы Григорьевны: «У тебя же еще какой-то красный голубь есть», – коротко отрезал: «Того нельзя показывать!»
Но это было уже позже. А там, на берегу, наш разговор с пасторального настроя вывернул на проблемные моменты, ради которых Виктор Васильевич и пригласил в гости корреспондента газеты.
Соседские разногласия
– Озеро хорошее. Мужики сюда на рыбалку приезжают, могут машины, не боясь, оставить, никто не тронет. Я их так инструктирую, что ни одного окурка не найдете – все за собой приберут, прикопают, – Виктор Васильевич убеждается, что я оглядываю окрестности и действительно не замечаю нигде окурков. – Вот на мостках сиди с удочкой. Вон там все для костерка, для ухи приготовлено…
Только какое удовольствие от ухи, если в нее пуха с этого вон бурьяна нанесет – он показывает на заросли крапивы, конопли и выспевшего, распушившегося розового осота по обе стороны от участка с низенькой зеленой травкой. – Это же все выкашивать надо. Я же выкашиваю, не само же оно так… И сколько сена было бы, раз ты скотину держишь… – словно продолжая давний спор, укоряет какого-то невидимого оппонента мой экскурсовод.
– Вы думаете, нам со старухой семечки нужны? – обращается он опять ко мне. – Нам их щелкать нечем. А садим подсолнух, чтобы загородиться, меньше пух, сорняки эти летели. Бабушка целыми днями на огороде, а в 75 лет попробуй пополи. Да и полыхнуть может…
А главное, ребята, что на рыбалку, отдохнуть приезжают, стали говорить: «Василич, ты знаешь, мы здесь ночи не выдержим». Как с той стороны дунет, запахи такие… Жена белье вывесить не может на улице, от него не свежестью, а навозом несет. Все же скотину держат – и у соседа напротив овцы, и мы держали. Но навоз-то вывози! Для этого за деревней место специальное есть…
И он поначалу вывозил, продавал навоз. Года два все нормально было, а потом у него трактор сломался – и все. Навозную кучу вон отсюда видать, сколько скопилось. А он же еще траншею от озера прокопал к самому сараю, чтобы скот поить. Пока сухие годы были – ладно. А дожди пошли – весь навоз в озеро плывет. Так и рыбы не станет. Есть же какие-то санитарные нормы?
Выяснилось, что все свои претензии Виктор Васильевич адресует ближайшему соседу Александру Николаевичу Ефимову, поселившемуся в Ночках лет семь назад. Вернее, сам он в деревне не живет, но выстроил дом и большой сарай, где содержит пару десятков коров. А через дом по другую сторону от Меренчиковых живет его сын. Поначалу соседи ладили. Но потом меж ними черная кошка пробежала (причем, может, и буквально, потому что, по словам Виктора Васильевича, сосед привез в сарай кошек, чтобы ловили расплодившихся крыс, и ничем их не кормит. Но кошки сами расплодились и разбежались по всей деревне).
Чего больше в той ссоре – трудно сказать. С одной стороны, у Виктора Васильевича душа болит, что на месте, где стоял дом его родителей и сам он родился, новый хозяин хозяйствует, в его представлении, неправильно (картошкой участок засадил, а вместо прополки только триммером по верхам прошел; рулоны сена разбрасывает по всему участку, а это пожароопасно; пасти скот выгоняет в заброшенные сады, где раньше деревенские малину, вишню, яблочки рвали и грибы собирали, и т.д.). С другой – не проходит обида на неловко высказанную и нечаянно услышанную фразу соседа, приводить которую здесь не буду. А с третьей стороны – есть и объективные опасения по поводу того же навоза. Должен же кто-то заботиться об озере, о родной природе, а не просто сокрушаться, когда уже что-то исправлять будет поздно (в какой-то момент ветер действительно донес со стороны соседского сарая стойкий и весьма неприятный запах).
– У нас каждый год внуки гостили из Белгорода, из Омска. А нынче дети побыли, а внучат не привезли, говорят: «У нас в городе легче дышать, чем у вас», – высказывали наболевшее супруги Меренчиковы. – Мы же не от злости, не потому что выжить его из деревни хотим, но пусть он делает, как положено…
Я уже собиралась уезжать, когда над головой, над Ночками сделал круг красавец-лебедь – хозяин и страж этих мест…
