Ты что, хочешь, чтобы я опять расплачивалась за все твои ошибки? — голос Ольги звучал как всегда твёрдо, но в нём слышались нотки израненного сердца — это уже не в первой. Её глаза блестели, словно льдинки на солнце, а губы дрожали, как перед первым свиданием, когда она смотрела на своего мужа, стоящего посреди кухни с лицом, вырезанным из глины поражения.
Олечка, я всё объясню. — Сергей вздохнул, проведя рукой по усталому, уставшему лицу. Его пальцы чуть дольше задержались на виске, будто бы хотели стереть все его ошибки, как ластик стирает ненужные каракули на бумаге. — Это был временный кредит, мы сможем выплатить его, если просто сложим вместе наши силы...
Наши силы? — Ольга резко перебила, её слова звучали как удар хлыста, беспощадно рассекая тишину. — Какие силы, Серёжа? Ты о каких вообще силах говоришь? Тех, что я уже годами вкладываю, чтобы у тебя была крыша над головой и еда на столе? Тех, что потратила, отдавая последние деньги, чтобы оплачивать твои бесконечные долги? — Она опустила глаза на его руки, сжавшиеся в кулаки. Она не видела в них ничего, что могло бы поддержать её — ни одной жилки надежды, ни одного признака той надёжности, которую когда-то обещал её муж.
Сергей опустил голову, словно ребёнок, которого упрекнули за мелкую шалость. Он знал, что она права. Вновь и вновь он брал кредиты, надеясь на чудо. И вновь и вновь все проблемы падали на её хрупкие плечи. Он не думал, что украденная зарплата жены — это слишком высокая цена за его амбиции, его глупые планы, которые каждый раз разбивались о стену реальности.
Да пойми ты, — попытался он заговорить мягче, делая шаг к ней, будто надеясь, что её теплота снова согреет его отчаянную душу, — сейчас действительно особенная ситуация. Я взял этот кредит ради нашей семьи. Ради нас. Хотел, чтобы детям было где жить, чтобы не висеть на шее у твоей матери... Ну да, ошибся. Но сейчас всё по-другому!
Ольга громко вздохнула, её глаза сузились. Она откинулась на стул, сложив руки на груди, словно строила вокруг себя невидимую стену, которая должна была защитить её от его очередных обещаний.
Ради семьи, говоришь? — Она горько усмехнулась, её голос прозвучал как эхо пустых надежд, которые когда-то грели её. — Какой семьи, Серёжа? Ты постоянно берёшь кредиты, а потом я должна их покрывать. Каждый раз, когда я остаюсь без денег, ты обещаешь, что всё наладится. Но в итоге мне опять приходится закрывать твои долги. Ты хоть понимаешь, что я уже не могу так больше? — её голос дрожал, но не от страха, а от накопившейся ярости, словно внутри неё собиралась буря, которую она больше не могла удержать.
Сергей шагнул ближе, потом попытался дотронуться до её руки, но она резко одернула её, словно его прикосновение обжигало, словно на его пальцах были метки всех его неудач и ошибок.
Ты же знаешь, что я не хотел тебя втягивать в это. Я просто... — он запнулся, стараясь найти слова, но они не приходили. Слова бились, как мотыльки о стекло, но так и не могли пробить толщу её разочарования. В конце концов, он только тихо выдохнул: — Пойми меня, Олечка, просто пойми...
Она встала, тяжело опираясь на стол, будто каждый её шаг был попыткой выбраться из вязкого болота прошлого.
Серёжа, я устала. Я устала от того, что каждое твоё «начнём с чистого листа» превращается для меня в новую яму. Ты скупердяй, который живёт за чужой счёт, и думаешь, что я всегда буду за тобой подчищать. Ты — взрослый человек, но ведёшь себя как мальчишка. Хочешь взять миллион, чтобы сделать нас богатыми, но в итоге просто загоняешь нас в нищету. Ты хочешь дать детям дом, но забираешь у них спокойствие. Ты мечтаешь о величии, но не видишь, что строишь свои замки на песке — на моих усилиях, на моей вере, которая давно истощилась.
Сергей молчал. Он знал, что любые его слова сейчас будут только пустым звуком. И он вдруг осознал: все её обвинения — это не злость, а боль, боль из-за разочарования и потерянных надежд, обломанных, как засохшие ветви на мёртвом дереве их брака.
Ты знаешь, что самое страшное? — сказала Ольга, опуская взгляд на пол, избегая его глаз, словно боялась утонуть в этом бездне, полной боли. — Я уже больше не жду, что ты изменишься. Когда-то я верила, что ты сможешь стать тем мужчиной, который будет рядом, который будет поддерживать меня. А теперь... я просто хочу, чтобы ты перестал меня втягивать в свои бесконечные проблемы.
Она замолчала, и в комнате повисла гнетущая тишина. Сергей словно сжался под грузом её слов, теряя последние остатки уверенности. Её каждое слово было как острый нож, который отрезал от него кусочки его мечты, его надежды на восстановление их отношений.
Ты хочешь, чтобы я опять расплачивалась за твои ошибки? — повторила она, и это прозвучало, как окончательный приговор. — Нет, Серёжа. Больше я не буду. Это твои проблемы. И тебе придётся справляться с ними самому.
Она повернулась и вышла из кухни, оставив его одного — с его долгами, его мечтами... и его страхами. Он стоял у стола, осознавая, что в этой комнате теперь не было ничего, кроме пустоты. Никакой поддержки, никакой любви. Только его собственная тень.
В тот момент он понял: это было не просто её решение не помогать ему — это было её последнее «прощай». Прощай, его наивным надеждам. Прощай, её вере в него. И, наконец, прощай — его семье, которая больше не хотела быть частью его ошибок.
Ольга вышла на балкон, глубоко вдыхая холодный воздух. С её плеч словно упала огромная тяжесть, давившая её долгие годы. Она знала, что завтра ей предстоит тяжелый разговор с детьми, разговор с матерью, но она уже не чувствовала страха. В этот момент она чувствовала что-то похожее на облегчение. Словно долгие годы тягостного рабства наконец остались позади. Она больше не была той женщиной, которая всегда поддерживала, всегда подчищала за ним.
Теперь она была сама по себе. Теперь она стояла на своём собственном балконе жизни — свободная и готовая начать всё заново, на своих собственных условиях. И, может быть, это и была её самая большая победа. Она почувствовала ветер на своём лице, свежий и пронизывающий, как обещание новой жизни. Ольга знала: впереди будут трудности, но теперь они будут только её, и это её не пугало. Ведь теперь она — хозяйка своей судьбы.