"В школах пока прослушки нет"
Как посчитали СМИ, в 2023 году из школ уволились более 190 тысяч учителей. Это максимум за последние семь лет.
– Кадровый город страшный! Про него стараются не упоминать, чтобы не раздражать, так как выхода из этого наша власть не видит. Не выход же студентов, как они хотят, второго и третьего курса вместо учебы в вузе отправить преподавать, – говорит Елена Панкратова. – Дефицит накапливался годами, а за последние два года усугубился. Часть учителей уехала, те, кто опасался за свою жизнь или отправиться на СВО. Часть ушла на пенсию, потому что не посчитала для себя возможным работать в такой ситуации. А новых мало. А те, кто приходит, сразу уходят. Никаких мер, чтобы изменить ситуацию реально, государство не предпринимает. На местах денег на это нет.
Однако остаются еще учителя, которые противодействуют новым веяниям.
– Единственное, что внушает оптимизм, что далеко не все педагоги согласны с позицией властей. А когда закрыта дверь в классе, и педагог один на один с детьми, то у него есть возможность очень аккуратно стараться обходить пропаганду. Задавать какие-то вопросы, не давать однозначных, жестких оценок. Не проводить уроки он не может, вы же понимаете, что в классах сидят очень разные дети. Все очень непросто и закручивается вокруг. Пространство для маневра маленькое, но оно есть. В школах пока прослушки нет. Другой вопрос, много ли тех, кто готов этим воспользоваться. Люди хотят жить, а не проводить время в местах лишения свободы, – говорит Панкратова.
До сих пор в России остаются школы, где стараются свести на нет подобные мероприятия, подтверждает Цибирев:
– Избежать таких мероприятий уже невозможно. Но есть школы, где относятся к ним как минимум спустя рукава. А зачастую их саботируют. В частных школах ситуация лучше, чем в государственных. Но, к сожалению, сегодня чаще учителя поддерживают инициативы властей. Учителя и раньше были безвольные и легко выполняли приказы Минобразования, а сейчас, когда за сопротивление или неосторожное высказывание можно в тюрьму угодить, сопротивления стало еще меньше.
Не впадать в отчаяние
Индоктринация – процесс повторения и внушения идеи, убеждения или доктрины кому-либо до тех пор, пока он не воспримет их без критики или лишних вопросов. Она не проходит бесследно для детской психики, считает психолог Анастасия Рубцова.
– В зоне риска – дети 6–7 лет, с одной стороны, они уже понимают смысл слов, но воспринимают их слишком буквально, у них еще нет критического мышления. Те, кто меньше, совсем маленькие дети, скорее реагируют на общее изменение среды. Среда, да, стала гораздо более агрессивной. Если мы вернемся в 2020–21 годы, то мы увидим точку максимального осуждения агрессии. Практически в любом виде. Драться в школе – плохо, бить жену и детей – недопустимо. Милитаризм, наоборот, агрессию оправдывает. И дети, да и взрослые, сталкиваются с внутренним противоречием. Если воевать и убивать считается нормальным и хорошо оплачивается, то почему бить детей в школе – плохо? Тогда, может, и ударить жену – нормально? Так что общее повышение агрессии дети чувствуют, – поясняет психолог.
В 2015 году ученые Колумбийского университета опубликовали результаты многолетнего исследования на тему индоктринации на примере Германии 1930–40-х годов. Участниками исследования стали дети и подростки Германии, воспитывавшиеся во времена Третьего рейха. Ученым удалось проследить их дальнейшую судьбу. Как показали результаты, те, кто подверглись нацистской индоктринации в детском возрасте, оставались под этим влиянием всю жизнь и, став взрослыми, демонстрировали стойкую приверженность идеологии нацизма. На тех, кто во времена Рейха был подростком, индоктринация оказала меньше влияния. Младшие школьники воспринимали информацию некритично, объяснили психологи, тогда как подростки многое, транслируемое взрослыми, отрицали в силу своего возрастного нигилизма.
Вместе с тем между сегодняшней российской и немецкой фашистской пропагандой есть существенное отличие, говорит Рубцова.
– Если мы вернемся к исследованию Колумбийского университета, там видно, что нацистская пропаганда использовала очень простые идеи. Их можно было донести до пятилетнего ребенка. Идеи: мы хорошие, мы люди первого сорта, а воюем с людьми второго сорта, чтобы кого-то перевоспитать, а от кого-то зачистить землю. Внутри России же сейчас очень противоречивые сообщения. Четкой и ясной идеи, понятной шестилетке, за годы СВО так и не смогли придумать. Воевать хорошо? Мы собираемся воевать всегда? Нет, вроде нет. С кем мы воюем? Какие у нас цели? Те, с кем мы воюем, они нам братья или всё-таки враги? Сформулировать эти ответы не получается, – отмечает Рубцова.
По ее словам, в школах часто саботируют спущенные сверху идеи. Вместо "Разговоров о важном" проводят уроки математики и русского языка. Да и иллюзий насчет "героев СВО" в целом в школах нет.
– Мне недавно показывали буклет, который планируют выпустить в одном из регионов, – о том, как вести себя ребенку, когда он общается с ветераном "СВО". И там советы примерно следующие: не издавайте громких звуков, не хлопайте в ладоши, не говорите о том-то и том-то, будьте одеты в неяркие одежды, никаких цветных волос и украшений. И это не выглядит как инструкция по общению с уважаемым человеком, героем. Это, скорее, советы, как общаться с инвалидом, у которого могут быть непредсказуемые реакции, – рассказывает Рубцова.
Что именно усвоят дети, получая такие противоречивые сообщения, сейчас сказать сложно, говорит психолог.
– Все-таки во время Второй мировой войны не было интернета. Сейчас интернет – это альтернативный важный канал влияния, и он, конечно, создает сильную конкуренцию официальной пропаганде. Дети не смотрят Первый канал, они смотрят блогеров и мультики на ютьюбе. Это ситуация новая, и в каком-то смысле это интересный эксперимент. Я бы сказала, что дети получают невнятную кашу в голове, которой сложно управлять. Пока мы можем аккуратно говорить, что, наверное, будет чуть лучше, чем в нацистской Германии. И дети не вырастут с “вирусом войны” в голове. Опять же нынешние шестилетки лет через десять станут подростками, и надо смотреть, что тогда будет твориться в стране. Может, маятник качнется в другую сторону и, наоборот, будет в моде антимилитаризм. И они усвоят его. Так что пока я призываю не впадать в отчаяние, – отмечает Рубцова.
Главный инструмент по борьбе с индоктринацией в школах – это родители учеников.
– Если родители сопротивляются, высказывают негодование, учителя практически всегда идут им навстречу и снижают градус милитаризации, – говорит Цибирев. – Пока это один из главных инструментов. Дети точно не смогут, учителя явно не хотят, надежда только на родителей. Школа может сдаться под их напором. Также один из способов – семейное обучение. И число детей, уходящих на эту форму обучения, растет.
Другие истории:
Жизнь в золотой клетке. Соцсети о детях Путина и Кабаевой
«Брат» и «Брат 2». Культовые фильмы о герое или о психопате?
Мигранты, живущие в России, не могут записать детей в школы: "То говорят, что документы неполные, то, что мест нет"
Истории: "Моего сына заперли в сарае и он сгорел заживо. Я ищу справедливость, но по закону наказать виновных невозможно"
Узбекистанец рассказывает о депортации из России: "Сняли отпечатки пальцев, взяли слюну изо рта. На вопрос "Почему?" ответили: "Просто так"