1 октября исполнилось 97 лет со дня рождения народного артиста СССР, режиссера, создателя театра "Современник" и художественного руководителя МХАТа Олега Ефремова.
Эту фотографию сами актеры называют исторической. Известный фотограф Валерий Плотников сделал кадр в 1987 году во время раздела МХАТа. Сам Валерий говорит, что, когда снимал, понимал: кадр редкий, уникальный.
- Это было во время репетиции спектакля «Перламутровая Зинаида», - рассказывает мне Плотников. – Тогда шел ремонт в здании МХАТа имени Чехова в Художественном, а ныне – Камергерском - проезде, поэтому репетиции проходили во МХАТе имени Горького на Тверском бульваре. Тогда этот театр называли «женским», поскольку его возглавила Татьяна Доронина. Другим МХАТом – «мужским» - руководил Олег Ефремов. Уже театр разделился.
И хотя спектакль репетировали, как комедию, уже тогда все понимали, что произошла настоящая трагедия. Поэтому снимок фотограф так и назвал: «Комедия распада». В тот день на репетицию не пришли многие актеры, которые были задействованы в спектакле: Евгений Евстигнеев, Ия Савина, Вячеслав Невинный, Владимир Кашпур, Елена Майорова.
- Это спектакль я бы еще назвал – «лебединой песней» для драматурга Михаила Рощина и режиссера Олега Ефремова, - делится со мной артист и ректор Школы-студии МХТа Игорь Золотовицкий. – Они несколько лет мечтали поставить эту пьесу, но постоянно что-то мешало.
Действительно, с пьесой «Перламутровая Зинаида» драматург Михаил Рощин намучился. Цензура ее долго не выпускала, Рощин переписывал текст несколько раз.
- Михаил Рощин среди мхатовских авторов был самым американизированным, - вспоминает Анатолий Смелянский, который в ту пору был заведующим литературной частью МХАТа. - Он изъяснялся по-английски, бывал в Штатах тогда, когда я еще мечтал оказаться в Болгарии. В Хьюстоне знаменитый хирург Майкл Дебейки вставил Мише американский клапан в его ослабевшее сердце. И клапан этот работал превосходно, ничуть не убавив ни Мишиного жизнелюбия, ни его мягкого чудесного юмора. С американским клапаном в груди в начале 80-х Миша и сочинил пьесу «Перламутровая Зинаида». Русско-американская тема прошивала эту «Зинаиду» насквозь. Читку устроили чуть ли не ночью, чтобы было поменьше соглядатаев. Многие хохотали до упада: комедия была с пылу с жару, с уймой запоминавшихся героев и словечек, с пьяницей носильщиком Колей - Володей, с какой-то безумной очаровательной американкой Пат, заболевшей Россией (тут же по ходу читки актеры быстренько распределяли роли, посматривая то на Вертинскую, то на Невинного, то на Евстигнеева). Пьеса была воспоминанием о 60-х годах, питалась воздухом несбывшихся надежд. Сюжет крутился вокруг издания какого-то прогрессивного экологического журнала, в котором все должно было быть по высшему счету, так, чтобы удивить Нью-Йорк и Париж. Страдательным центром пьесы был писатель Аладьин, сильно смахивающий на Мишу Рощина.
- Всегда приятно вспоминать молодость, - комментирует фотографию актриса Елена Проклова. – Сейчас смотрю снимок на Олега Николаевича Ефремова и опять волнуюсь. Великий был человек, он мог вести за собой, внушить. Тогда я чувствовала себя членом команды, которая рулит в искусстве. Было такое хорошее время. Сейчас таких «команд» нет, все думают индивидуально, а тогда все было по-другому в театре. Мне кажется, на этой фотографии я еще в образе своей героини – американки, которая приехала в Советский Союз, влюбилась, и ошалела от счастья. Со мной рядом – еще один великий человек – Олег Борисов. Мы с ним снимались в фильме «Вам завещаю». Олег Иванович репетировал этот спектакль, но в нем не сыграл. Репетировал интересно, но всегда находился как бы особняком. Помню, Ефремов ему говорил: «Не надо глубины!» Но Борисов иначе не мог. В результате, он ушел.
- Сама я не ощущала трагедии из-за распада МХАТа, - признается Елена Проклова. – Молодая была, все еще впереди. Да и потом, распад был для тех, кто там уже много поработал, а я недавно пришла в труппу театра. Тогда не понимала, что «летят головы». Сейчас, оборачиваясь туда, понимаю, что эта фотография – «пир во время чумы».
- Этот снимок я захотел сделать в традициях МХАТа, - говорит фотограф Валерий Плотников. – Поэтому на переднем плане тут стол со скатертью, как в пьесах Чехова, чайник, чашки. Попросил артистов попробовать одеться в этом же стиле, но все отнеслись к этому с легкостью. Да и одежды подобающей не оказалось на репетиции. Конечно, центровой фигурой снимка стала Анастасия Вертинская, сразу выделяется. Она тут в такой фривольной позе, в свитере, в джинсах. Сама Настя, несмотря на то, что всегда играла «голубых героинь», в жизни была все-таки больше хулиганкой, подвижная и озорная. Я специально сделал акцент на ней.
Сама Анастасия Александровна на мою просьбу вспомнить снимок, почему-то ответила резко, что вспоминать тут нечего. Мол, обычная репетиция, обычный спектакль. Впрочем, и Ирина Мирошниченко тогда отказалась говорить о том времени. Возможно, актрисам неприятно вспоминать тот период распада МХАТа? Тем более, на фотографии Мирошниченко сидит рядом с бывшим мужем - актером Игорем Васильевым. Среди женщин на снимке можно увидеть актрису Наталью Назарову, у которой потом сложилась трагическая судьба. Через два года после того, как была сделана эта фотография, на актрису напал неизвестный и ударил ее по голове. В результате – черепно-мозговая травма. Из-за инвалидности Назарова уже не могла играть в театре и кино, скончалась два года назад.
- Все вроде тут улыбаются, но некая напряженность все же чувствуется, - рассказывал мне артист Сергей Колесников. – Да и спектакль «не выстрелил» и не имел ожидаемого успеха. Думаю, потому, что время пьесы, пока она переписывалась и долго репетировалась, ушло. Но кадр, конечно, исторический. Это как команда сборной Советского Союза. Каждый человек – индивидуальность, личность. И, конечно, все вокруг Олега Ефремова.
- Репетировали интересно, - продолжает рассказ Игорь Золотовицкий. – Помню, Калягин часто ходил с какими-то бумажками, бурчал себе под нос, заучивая текст. Юра Богатырев, которого нет на фото, к репетиции всегда был готов, знал наизусть мизансцены и текст. Вертинская постоянно спрашивала Ефремова, требовала объяснить: «А что тут? А как здесь? А почему в этой сцене я так делаю?» А у Владимира Кашпура весь экземпляр пьесы был расписан какими-то иероглифами, кружочками, черточками. Жалко, что наша «Перламутровая Зинаида» не громко прозвучала.
- Я бы не сказала, что спектакль был провальным, - спорит Елена Проклова. – Аншлаги были, зрители кричали «Браво». Но в то время столько выходило новых и ярких спектаклей. Романа Виктюка, например, вспомните. И наш спектакль – простой, без каких-либо открытий, ровный, - он, конечно, не произвел на фоне других премьер каких-либо волнений.
Подписывайтесь на канал "Пераново перо", ставьте лайки и оставляйте комментарии, потому что любое мнение интересно для нас.
Олег Перанов
