Журавлиный клин 78
В тот же день, вечером, Женя отправился к Славе. Шагая по улице, чувствовал, что смотрят на него из деревенских окошек. Знал, что большинство изб в деревне – вдовьи, не вернулись мужики домой, оставили своих жен оплакивать их да валтузить до скончания дней. Дом Славы находился на другом конце деревни.
Тетка Матрена встречала гостя на крыльце. Видимо увидала Женю в окно, открыла дверь. Не сдержалась, заплакала, захотела обнять. Женька стоял перед ней сильный, высокий, крепкий. Не то, что её сыночек.
- Славка где? Проведать его пришел, - мягко сказал Женя.
- Иди в огород. Там он, у бани сидит, - утерла набежавшие слёзы Матрена.
Женя через калитку в покосившемся плетне, пошел в огород. Баня была излюбленным местом их встреч еще тогда, когда началась война. В тесном нутре небольшого строения, больше напоминающего шалаш, Славка и Женька чувствовали себя в безопасности. «Какими глупыми были,» - подумал сейчас Женя.
Он увидал Славу, сидевшего на скамье. Сгорбленный, худой, с острыми плечами, он выглядел настоящим стариком. Слава тоже заметил друга, но лицо не выразило радостных эмоций, разве что какая-то болезненная ухмылка тенью промелькнула и исчезла.
Женька шел, расставив руки в приветствии и желании быстрее заключить в свои дружеские объятия старого дружка.
- Славка, дорогой мой, не чаял, что свидимся, - улыбаясь, подходил он ближе.
Славка с трудом поднялся. Женька сгреб его в охапку, почувствовал его худобу, слабость, желание освободиться от сильных рук. Славка с облегчением опустился на лавку, взглядом пригласил присоединиться.
- Вот и свиделись. А я то думал, что не доживу, - как то печально произнес Слава.
- Ты чего? Не о том думаешь. Теперь жить надо. Небо-то, смотри, мирное.
- Небо – то мирное, только я не жилец.
- Что-то ты совсем расклеился. Подлечиться бы тебе надо. Тебя тогда, у картофельного поля немцы догнали?
Слава задумался. Он начал говорить, но закашлялся, долго не мог прийти в себя. Видимо, воспоминания душили, были тяжелыми, не хотели, чтоб их ворошили.
- Тогда я очнулся в лагере. И сам не понимаю, как остался жив. Лежал без сознания. Сосед, дядя Петя, заталкивал мне в рот жеваный хлеб и бульон от похлебки. Я пришел в себя. Даже не знаю, как выжил. Молодой, наверное, был. Я потом все всматривался в лица лагерных, тебя искал. Я ведь дорогу в лагерь совсем не помнил. Не знал, со мной ты был или нет. Даже грешным делом думал, что ты Богу душу отдал. А ты вон навроде как в рай земной попал, - с ухмылкой посмотрел Славка.
- Да нет, не в рай. В немецкую семью работником, как мы и мечтали. Выжил. У них все равно было лучше, чем на заводе и в лагере.
- Значит, тебе повезло. А я в лагере каждый день молил Бога, чтобы он мне смерть послал. А он меня каждый день оставлял мучиться. Когда нас освободили, думал, слава Богу, за все наши лишения спасение дадено. Думал, поживу спокойно. Еще надеялся, что поживу. Какой же я был dурак.
Слава опять закашлялся и согнулся еще больше. Женя видел, как сквозь рубаху обозначился позвоночник, ребра от надсадного кашля ходили ходуном. Славка долго приходил в себя. Успокаивался.
- Врачи что говорят? – Женя не выдержал, спросил.
- Какие врачи? Я таких в глаза не видывал. Врачи для советских граждан. А я кто? Лагерный. Почти враг, - устало и обреченно вздохнул Слава. И продолжил рассказ.