Послезавтра д/р Олега Ефремова. Из его ответов на вопросы поклонников (2007):
— Если так дело пойдет, я, так сказать, стану родоначальником династии. Потому что ни по отцовской, ни по материнской линии профессионалов-актеров не было, хотя мой двоюродный брат Герман Меньшенин — тоже и режиссёр, и актёр, и даже художник. Он достаточно известен в нашей провинции: руководил театрами, очень большими, сейчас на пенсии. Если же говорить о социальном происхождении, как у нас в анкетах всегда спрашивали, то волею обстоятельств пришлось мне прочитать давний донос из нашей коммунальной квартиры. Так там ясно сказано, что родители мои — отпрыски буржуев, а я, стало быть, буржуйский недобиток, что было главным криминалом в период классовой борьбы, когда она все обострялась по мере построения нашего общества. Ну, а всерьёз: революция всех предков раскидала — среди них были и белогвардейцы, и «враги народа», и жёны наркомов (со стороны матери тоже репрессированные), стало быть, прошёл типичную и нормальную жизнь коренного москвича от коммуналки и, в общем, все сам, сам...
– Запрещать, «не пущать» — это очень опасный путь! Что ж, тогда мы все искусство Ренессанса должны куда-то отбросить: сколько там обнаженной натуры (у того же Микеланджело). Художник раскрывает судьбу и время, тут все дозволено, если это необходимо, нет и не может быть запретов. Другое дело, когда это делается для приманки, лишь бы зрители пошли. Тут, по-моему, мы сразу чувствуем подделку и тогда начинаем презирать художника, как презираем иногда даже любимых актеров, если они заигрывают с публикой и любой ценой вытягивают из нас аплодисменты.
— Я люблю фильм «Мама вышла замуж». Нравится мне человечность моего персонажа, хотя в нем в общем-то по внешним проявлениям и выпивоха живет Ну и что ж? В глубине души он очень интеллигентный человек, потому мне симпатичен. Я, повторюсь, придерживаюсь российского понимания интеллигентности: не образованность формальная тут играет роль, а опроделенный настрой по отношению к миру, если есть в душе какие-то непреходящие ценности, совесть, умение учитывать интересы другого. И когда эти моменты крепко выстроены, человек никогда не совершит пакость.
— В Доме пионеров на Маловласьевском (сейчас он другое имя носит — переулок Танеева) драмкружком, где я занимался, руководила Александра Георгиевна Кудашова, в прошлом ученица студии Михаила Чехова. Там и пришла первая закваска, и я всерьез считаю: именно она моя первая учительница. А. Г. Кудашова многих воспитала — в разных театрах есть ее питомцы. Если же говорить об учителях в Школе-студии, то тут и Василий Осипович Топорков, и Василий Петрович Марков, и Павел Владимирович Массальский, и Иосиф Моисеевич Раевский, и Нина Николаевна Литовцева. В режиссурской ассистентуре у Михаила Николаевича Кедрова занимался. Между прочим, когда его снимали с главных режиссеров МХАТа с таким вот обвинением: у вас, мол, нет смены, учеников,— он как раз тогда меня назвал как смену, хотя я во МХАТе не был. Громадный след оставил великий русский артист — недооцененный, даже мемориальной доски до сих пор нет — Борис Георгиевич Добронравов. По всем данным он из того незабвенного мхатовского поколения. Так и умер на сцене, не доиграв последний акт «Царя Фёдора». Если брать актёров не только Художественного театра, то это Борис Бабочкин. Я смотрел «Браконьеры», спектакль, который в Малом театре не считался самым замечательным, но там играл Бабочкин. Боже мой, какой он был до безумия живой! А коллеги, товарищи? Чему-то учат, что-то подсказывают, что-то раскрывают. Без этого очень грустно, очень плохо и совсем неинтересно работать.
Из интервью Михаила Ефремова «Новому времени» (2015):
Знаете, что мой отец, Олег Николаевич, ответил, когда во время выборов президента России его спросили, смог ли бы он возглавить страну? Он сказал: «А чего там мочь-то? Напряг всех — вот и все».
У нынешнего президента — получилось. Причем с самого начала стало получаться… Вот вы знаете, я Питер очень люблю, но при этом отмечаю, что у петербуржцев особое сознание: они по прямой не ходят, они идут до конца квартала, потом направо, до конца другого квартала и налево. То есть легких путей они не ищут. И есть такая логика петербургская: давайте сделаем, а потом посмотрим. Петербург же красивый? Красивый. А сколько под ним лежит трупов? Да хрен с ними. Красивый же. То есть сначала давайте город построим, а потом уже посчитаем, сколько людей ради этого положили. Главное — результат, цель. Мне кажется, сейчас в нашем обществе эта питерская логика возобладала. И вполне возможно, что сегодняшняя реакция большинства наших граждан на санкции — тоже из этой «питерской» оперы. Начинаются трудности, начинаются большие проблемы и тяготы — значит, мы начали путь к великой цели. Помните, как пели в фильме «Айболит-66» «Это очень хорошо, что пока нам плохо».
Из нашей беседы с Михаилом Олеговичем:
А как-то в семье обсуждали проект «Господин хороший»? Поскольку он, в общем-то, ну, то, что называется злободневный, актуальный. Или вы про работу не разговариваете в семье?
– Ну как? Я не думаю, чтобы Олег Николаевич это обсуждал. «Хулиганы, – сказал бы, – дураки вы все». А маме я звонил после каждого эфира. Она мне говорит, что и как. Она же переживает, она очень сильно переживает. Когда мы давным-давно вместе репетировали спектакль «Привидение» в театре «Современник» (и у неё главная роль, ну и у меня тоже), она настолько нервничала, как сыграю я, что практически забыла о себе.
