В кабинете с высокими потолками и стенами выкрашенными в песочный цвет Султанов и Егоров стояли у письменного стола, молча, слушая, как шелестит бумагами, проверяя их документы, высокого роста гражданка. Начальник оперативного отдела Западного района города Вильнюса капитан милиции Нора Кригер ещё раз оглядела их внимательным взором своих больших, карих глаз:
- Что же, рады приветствовать коллег из Краснодара, - произнесла она с небольшим акцентом и протянула назад ребятам их документы. Она представилась им по форме и села за стол: - Я внимательно вас слушаю, что привело таких привлекательных мужчин в наши края? - она сразу, как вошли, обратила внимание на кольца у обоих на правой руке и поняла, что тут нечего ловить и к этим двум товарищам надо отнестись максимально серьёзно.
- О, вы прекрасно говорите на русском! - отвесил комплимент Султанов.
- Я училась в Ленинграде, а потом там же стажировалась, закрепляя азы юриспруденции, - она широко улыбнулась.
- Судя по фамилии, вы немка? - не унимался Евгений.
- Да, но ещё до войны наша семья переехала в Вильнюс, так мы здесь и остались, - пояснила она. - Так, что же вас к нам привело?
Егоров достал запрос краснодарского начальства, подписанный полковником Родионовым, и протянул этой симпатичной капитанше. Она внимательно прочитала документ и подняла несколько удивлённые глаза:
- Но мы уже отвечали на подобный запрос не так давно. Наши данные и доводы, получается, вас не устроили и вы приехали, чтобы самим провести следственные действия? Каковы ваши аргументы на этот счёт?
- Мы не уверены, что гражданин Шестаков, является таковым, несмотря на вашу проверку, - ответил Женька и, опустившись на предложенный стул, начал формулировать факты и доказательства.
Эта тридцатилетняя дама со строгим лицом спокойно выслушала Евгения и сделала определённые выводы, согласно своему служебному опыту:
- Что же, я поняла вас, коллеги, - она подняла трубку телефона, стоявшего на столе и вызвала к себе в кабинет своего сотрудника. - Первым делом, - продолжала она, - если вы настаиваете на том, что Шестаков мог изменить внешность, что вполне возможно, вам следует проехать по частным и государственным клиникам, в которых есть хирургические кабинеты. Я дам список таковых, которые работали в городе ещё до войны, а так же сразу после её окончания. Вы примерно предполагаете, в какой период времени он мог сделать себе операцию?
- Да, - Евгений напряг память и на его лбу вылезла заметная складка, - в сорок пятом году не мог, это точно... Доротный проявил себя на советско-польской границе весной сорок шестого года в районе Яворова. Его бандой было совершено нападение на нашу погранзаставу. В то время там служил наш куратор майор Богданов в должности старшего лейтенанта, и он хорошо помнит всю хронологию событий. После нападения многие свидетели описали Доротного, именно таким, каким он и был всегда, значит... до сорок шестого года внешность он не менял. Его так и не смогли тогда взять, не по зубам оказался... Но осенью того же года сведения о нём приходили уже с той стороны, из Польши. Долгое время думали, что он находится в не пределов СССР, но опять ошиблись. И если документы Шестакова датированы сорок шестым годом, когда он, якобы, имел прописку в Вильнюсе, значит и операцию он сделал в период осень-зима.
- Так, ясно! - женщина поднялась из-за стола и одёрнула форменный китель. - Сейчас вы поедете с моим помощником лейтенантом Витаутасом Думписом. Можете его называть Виталием, так вам будет привычнее... Он провезёт вас по нашим клиникам, чьи адреса я сейчас напишу, - она сняла с полки адресный справочник, открыла его на нужной странице и стала выписывать адреса в блокнот. - Значит и там на месте вам нужно ориентироваться на эти даты, конец сорок шестого года. Подробно узнайте, кто мог в то время провести подобную операцию, которые после войны были нередкостью, и многие хирурги на этом специализировались. После войны многие приходили с фронтов увечными, горевшие в танках, сильно покалеченные и обожжённые, требовалось восстановление как душевного равновесия, так и внешности. Потому в архивах, я думаю, есть подробные записи об этих актах. В каждой такой клинике есть свой архив, и вам требуется поднять все документы, с похожими случаями в этот период. Покажите там фото этого Шестакова, может быть кто-нибудь и вспомнит его на внешность, потому как врачи - люди наблюдательные, особенно хирурги, они хорошо запоминают внешность своих пациентов, которых оперировали. Что называется, у них профессиональная память.
Вошёл лейтенант Думпис и внимательно оглядел приезжих гостей.
- Мы можем ехать уже сейчас? - спросил Егоров.
- Да, если вы не устали и не хотите с дороги отдохнуть, - вежливо с улыбкой спросила Нора, делая упор на свой мягкий акцент в разговоре.
- Нет, нам бы поскорее с этим разобраться, времени у нас в обрез. В Краснодаре ещё идёт следствие, а фигуранты дела находятся в Москве, - был Женькин ответ на это.
- Я понимаю... Лейтенант Думпис, - женщина протянула ему адреса, - сейчас поедете по этим клиникам, будете сопровождающим в дороге и помощником в быту, если вдруг понадобится переводчик. А все подробности лейтенант Султанов вам объяснит в дороге. Я вызываю машину!.. Как закончите, а это будет уже поздно вечером, то милости прошу ко мне домой на ужин. Там всё и обсудим, все ваши наработки и подведём итоги дня... Думпис, отвезёте их к нам домой... Это недалеко от ратушной площади, всего два квартала, - пояснила она. - Мы живём вдвоем с сестрой в большом доме и всегда рады гостям, тем более, что я привыкла так работать, отдавать вечернее время семье.
Она повернулась на каблуках к телефону и стала вызывать гараж.
Всегда есть люди более любопытные, чем остальные. Они много запоминают, вдаются в житейские подробности, глубже видят собеседников, друзей и просто знакомых. От них ничего не ускальзывает, даже незначительные подробности и споры, они долго хранят в памяти тот или иной, чем-то заинтересовавший сюжет, а потом могут припомнить его спустя время до мельчайших деталей. Вот таким всезнающим и любопытным человеком оказался главный врач второй по счёту клиники, куда приехали со своими опросами Алёшка и Женя в сопровождении лейтенанта Думписа.
- Доктор Крамерс, - представился ребятам пожилой, высокого роста с маленькой бородкой мужчина. - Чем могу служить, молодые люди? - спросил он на ломаном русском языке, поправил на себе халат и очки, разглядывая непрошенных посетителей.
Ребята предъявили свои документы и разъяснили суть дела.
- Нам бы посмотреть архивные записи об оказании услуг интересующего нас характера, от конца 1946 года, - после сказанного попросил Алёшка. - Если они у вас ведутся, конечно...
- Разумеется ведутся!... Прошу пройти в мой кабинет, - и обернувшись к дежурной медсестре, приказал. - Эва, никого ко мне не впускать без моего разрешения. И приготовь нам чай.
Они вошли в кабинет к гостеприимному хозяину и сели на предложенные места вокруг круглого, застеленного белоснежной скатертью стола.
- Зачем же архив? - спросил доктор, садясь напротив гостей. - Он как раз в таком деле и не нужен. Потому что ни один врач не будет записывать в журнал и вообще вести какие-либо записи, если в деле присутствует криминал. А тут, я полагаю, он был, раз вы сюда приехали! Давайте опираться на то, что можем знать наверняка. Покажите фото разыскиваемого?
Султанов достал из папки фото Шестакова.
- Фото самого бандита Доротного у нас нет, только моё словесное описание.
- Я понял, - врач поправил на носу очки и стал приглядываться к карточке. - Нет, я бы помнил и знал, что у нас тут такой приноравливался. Но нет... Совершенно не знакомое лицо, - Крамерс отдал назад фото, но не зря его называли ходячей энциклопедией, он тут же вскинул вверх свою куцую бородку и произнёс: - К нам такие не придут, моя репутация всем хорошо известна, я никогда не пойду на сделку, если вижу в том подвох. А вот Вилсонис всегда был падок на деньги и на подобного рода авантюры, уж такой характер.
Вошла Эва и принесла крепко заваренный чай в дымящихся чашках, когда их разобрали и за столом все притихли, доктор продолжал свой монолог:
- Работал у нас такой врач, хирург был опытный с большим стажем, но уж очень на деньги азартный, ни перед чем не останавливался. Я больше чем уверен, что именно он и соглашался на все возможные подпольные операции, проходившие в нашем городе, остальные, простите, робели. У нас и так было много работы, а тут кроме всего прочего, ещё и большая ответственность перед пациентами и властями, не многим надо такое добро!.. Вы спрашиваете о конце сорок шестого года?
Ребята кивнули в ответ, а врач продолжал:
- Вот-вот, тогда-то Вилсонис и пропал, уехал и не вернулся больше сюда. Ещё в сорок пятом сразу после войны он перешёл из нашей клиники к доктору Жагарсу, что на северной окраине города в местечке Шандорф. Там больше платили и Жагарс не был щепетилен в вопросах незаконного барыша. Можно было развернуться с нелегальными операциями. Помню, сразу после нового года в начале сорок седьмого Жагарс позвонил мне и поинтересовался Вилсонисом, нет ли его у нас? Я перепросил о случившемся, а мне тут же рассказали, что он, собрав свои документы, исчез вместе с ассистентом, русским парнем, который был у него на практике и вскоре тоже становился врачом-хирургом. Но помощником я тогда не интересовался, но помню, что глубокой осенью Вилсонис приходил к нам сюда в сопровождении какого-то рослого типа. Этого пациента он держал в коридоре и я не мог видеть его лица, пока беседовал со своим бывшим коллегой. Вот, сразу после этого, он и исчез из виду.
- Что он от вас хотел, когда приходил? - спросил Думпис.
- Жаловался на то, что у Жагарса не хватает нужных ему инструментов, а случай особый. Надо помочь человеку исправить внешность и кивал при этом на высокого типа, стоявшего в коридоре. Я ему отказал, потому что сам нуждался как в инструментах, так и в необходимых тогда лекарствах. Больше я Вилсониса не видел... Но, считаю своим долгом напомнить себе и вам про ту давнюю историю, раз вы уж ищите таким способом. И непременно езжайте к Жагарсу, он до их пор там работает, возглавляет сейчас эту клинику и, надеюсь, знает больше чем я.
Жагарс моложавого вида брюнет с маленькими усиками над верхней губой встретил их холодно, но выслушал внимательно при этом. Он тут же принёс папку с адресами и личными данными своих служащих, раскрыл её и стал молча изучать, не глядя на сидевших рядом с ним посетителей. Казалось, что он уже забыл об их присутствии, и ему надо было срочно про это напомнить, но... через некоторое время он вскинул голову и произнёс, обращаясь сразу ко всем троим:
- Да, Вилсонис уехал внезапно, но его помощник написал мне тогда заявление о завершении своей практики и отбыл к себе в Россию. Вот его данные, - врач протянул журнал Думпису, который был единственный из троих в форме милиционера и потому внушал доверие у Жагарса. - Когда я спросил его, где искать на всякий случай, он написал два примерных адреса... В деле есть два его адреса, это в Новомосковске, что под Тулой и Ростове-на-Дону.
- Почему такой разброс, разные области, он не сказал? - поинтересовался Думпис.
- Упомянул лишь, что один адрес его родителей, а другой будущей жены. Имя этого человека, теперь уже врача, я в этом уверен, потому что парень подавал надежды и ассистировал во время проведения пластических операций, Семён Леньков. Он служил в эвакогоспитале во время войны, а потом стал учиться на доктора и одновременно у нас практиковаться.
- Он мог иметь дело с криминалом, как и Вилсонис?
- Да, безусловно!.. После войны во многом был криминал, этого никто не будет скрывать. Всё зависело лишь от гонорара. Я тогда не мог на это повлиять, руководил клиникой другой человек, более опытный и грамотный, но тоже не лишённый определённых амбиций... А этого человека на фото... я узнаю. Именно после того, как Вилсонис появился однажды на пороге моего кабинета вместе с ним, он тут же внезапно исчез, и его помощник срочно уехал. Думаю, что это и есть ваш фигурант! - заключил Жагарс и прервал разговор.
Машина затормозила в двух кварталах от Ратушной площади и заехала в глухой двор. Думпис выключил мотор, повернулся к Егорову и Султанову, сидящим сзади, протянул им папку и блокнот:
- Идите сами, я сегодня не хочу туда, - произнёс он и скривил губы. - Или вас лучше сопроводить, потому что в первый раз идёте к ним в дом?
- Было бы лучше, - ответил Женька. - Не привычно сразу идти к начальнице в гости. Не понятно это для нас, не удобно...
- Хорошо, - Жагарс стал вылезать из авто.
Когда они уже вошли в дом к Кригерам, появилось понятие такого замешательства Думписа. Его лицо сразу вспыхнуло, стоило лишь появиться на пороге своей комнаты младшей сестры капитана милиции. Но девушка тут же исчезла у себя за дверью, даже не дав себя как следует разглядеть.
- А ваша сестра такая же красивая, как и вы? - спросил Егоров с ехидной донжуанской улыбочкой.
- Нет, - ответила на это Нора, приглашая их всех к столу. - Она красивее, потому что моложе! У нас разница в десять лет и ей только что исполнилось двадцать. Она работает в местной библиотеке и учиться в институте культуры на вечернем отделении. Такая вот умница, - и она поглядела на Думписа, опустившего голову вниз и залившегося ярким румянцем. - А вот и жених есть, но пока всё очень робко и непонятно!.. Элла! - крикнула сестра и та, на цыпочках, бочком вышла к ним в большую комнату, распахнула свои огромные цыганские глаза и сразу устремила свой горячий взгляд на ... Егорова.
Его ничуть это не смутило, Алёшка привык ловить на себе подобные взгляды.
- Как вы похожи, просто одно лицо, - только всего и сказал он, взглянув на девушку. - Но... мы не с пустыми руками пришли!.. Жень, дай сюда папку!
Егоров протянул Норе через стол список подозрительных личностей, в первых рядах которых стояла фамилия Ленькова.
Беседа затянулась за полночь. За окном шумел весенний влажный ветер, гнал с Балтийского моря тяжёлые, набрякшие ливнями и грозами облака. Их край время от времени подсвечивался голубыми зарницами, он висел над дальними посёлками неровной каймой и бахрома в виде распушившихся прядей уже опускалась ближе к земле, грозя затяжными дождями. На столике громко тикали квадратные часы с ажурными стрелками по белому циферблату. В монотонной речи Норы Кригер проскальзывали личностные, эмоциональные нотки.
- Вот так ребята, жизнь моя уже как-то сложилась, устоялась и мне ли желать лучшего? Как говорят у вас у русских, от дора добра не ищут!.. Правильно?
- Верно! - поддакнул Женька. - Но, а как же семья, жажда материнства, любви?..
- Была любовь, было два неудачных брака...
- Это я понимаю, но почему теперь вы одна и такая красивая женщина, не обидно? Неужели не хочется личного счастья и желания что-то создать вновь? Не повторить прошлые ошибки, а именно создать заново?
- Женя, ты очень хороший друг и товарищ, ты понимаешь, что такое одиночество, но... Я смотрю сейчас на свою сестру и вспоминаю свой второй брак и то, как трудно было в первую очередь ей пережить этот кошмар, - Нора обняла за плечи Эллу. - Мы жили вместе в этом доме. Ивар пришёл к нам сперва, как друг... Он был моим коллегой по работе и хорошим товарищем, как я полагала. Потом встречались... недолго. Вскоре поженились, а Элику на беду было уже пятнадцать лет.
- Он приставал к ней? - откровенно спросил Егоров.
- Да... Он чуть её не взял силой. Девочка пришла домой со школы с насморком, попросила его принесли ей в комнату таблетку аспирина, потому что сама уже испытывала страшную слабость. Простыла накануне на уроке физкультуры, - на её слова Элла уткнулась носом в плечо сестры и сильно вздрогнула. - Он принёс, сел на постель и стал стаскивать с неё рубашку. Элла закричала, начала сопротивляться, а он сильно ударил её по лицу и завалил на кровать. Тогда она схватила ложку со стола, чем размешивала полоскание, смогла дотянуться до неё рукой, и ткнула ему в глаз.
Женька сразу вспомнил рассказ своей жены Нелли про то, как ей удалось таким же вот образом скинуть с себя нависшего над ней санитара в психиатрической лечебнице, только с помощью ветки кипариса. Он невольно покрутил головой, отгоняя непрошенное видение и продолжил слушать.
- Ивар закричал, схватился за лицо, а сестра успела выскочить из дому, пока он приходил в себя... Она позвонила мне от соседей и попросила срочно прийти домой, а потом... Вы понимаете, что я не могла больше жить с этим человеком под одной крышей и заставила его написать рапорт об увольнении со службы, хоть он и был неплохим работником до того времени. Я ничего не стала рассказывать руководству, пообещала ему, что никто ничего не узнает, но Ивар даст слово, что никогда и нигде не напомнит о себе ни мне, ни Элику... А первый мой брак был очень ранний, мне только исполнилось девятнадцать лет и я выскочила замуж за польского офицера пограничника. Мы вместе с сестрой переехали к нему в Сувалки на берег старинного круглого озера. Вначале всё было, как в сказке и он сказочный принц, красивый и статный!.. - она невольно поглядела на Егорова, а он смущённо опустил вниз свои яркие глаза и улыбнулся. - А потом... Ну, красавчики меня поймут, они-то знают толк в амурных делах! Или я не права? - она снова взглянула на Алёшку.
- Я тоже не ангел во плоти, - кивнул он головой, встряхнув чёрными кудряшками. - Но я считаю, что если женился, то со своими амбициями тут же развёлся!.. Я очень люблю свою жену и дочку, а Женька любит свою, и всё, что может быть вне семьи - это называется предательство. То, что было до этого, надо сказать, это был опыт общения, опыт первой любви, но у меня он был не очень-то романтичный. И я бы не пожелал никому ничего подобного...
- И я бы не пожелала, - Нора взяла сигарету со стола и закурила. - Сперва я терпела его похождения, думала, что ещё не прошёл тот период, когда у него страсть в заднице играет. Всё ждала, что он успокоится, наконец!.. И дождалась! Он пришёл со своих гулянок однажды под утро, а на мой очередной упрёк несдержался и поднял на меня руку, - она загасила сигарету в пепельнице. - Может быть вы подумаете, что я неженка, и могла бы потерпеть, осудите, что сама бросила мужа. Но я не из тех, кто может позволить себе такую роскошь, как синяя бровь и фиолетовый глаз на утро. Я тут же собрала свои вещи и вещи Элики, и ушла не оборачиваясь и ни о чём не жалея! А теперь я не хочу больше испытывать свою судьбу и принимаю как должное своё положение. Мне хорошо по жизни именно так, как есть... Всё, что ещё добавить?!
- Только то, что вы сильная женщина, Нора! - тихо проговорил Женька.
- Нам нельзя быть слабыми, мы живём с сестрой одни... Ну, хватит романтики и пустой болтовни, которая может быть и сближает, но никак не приближает нас к истине, а она в работе состоит на данный момент... Что нам стало известно? Это в первую очередь опознание Жагарсом Назара Шестакова, которого он видел с Вилсонисом, после чего этот врач исчез и его напарник уехал. Можно только предположить, зная волчий нрав вашего фигуранта, что стало с этим врачом-хирургом. А вот его помощник, возможно и жив, но он так же является важным свидетелем, и если тогда выжил, то жив ли теперь? С 1948 года по 1950 Шестаков проживал в Вильнюсе и мы по вашему запросу ответили тогда, что все свидетели, соседи, знакомые показывали на него и опознали по фото. Но ведь это был уже Шестаков после операции, и его таковым видел Жагарс. Значит, он провёл её, получается, в конце сорок шестого года. Но ведь до сорок восьмого он где-то проживал. Скорее всего в Укмерге, куда после революции выехала из России его семья. Я посылала туда оперативника и там так же подтвердили эту информацию, что Назар вернулся после войны в начале сорок седьмого года в родительский дом, но не долго там задержался. Всё это время жил обособленно, ни с кем не общался, из чего следует сделать вывод, что он лишь по виду был тот самый Шестаков, а на самом деле - это уже другой человек пришёл под его личиной и жил несколько месяцев, пока его не перестали искать.
- Вывод один, - подал голос Думпис. - Вам надо срочно искать по вводным данным доктора Ленькова, если он ещё живой. Есть два адреса, что нам дали в клинике у Жагарса, которые вы обязаны проверить, а завтра, если у вас есть ещё время, проедем в селение Укмерге и там на месте всё выясним до конца.
Машина несколько раз застревала в глубоких глиняных колеях разбитой грунтовой дороги, буксовала и глохла. Женька с Алёшкой толкали её с двух сторон, потом прыгали грязные и чумазые обратно на заднее сиденье, весело смеялись вместе с Думписом и ехали дальше.
В посёлке Укмерге, где проживали Шестаковы до войны, многие помнили таковых.
- Сын у них был один, этакий богатырь высокого роста, - говорила соседка, кормившая кур у изгороди на своём участке, попутно разговаривая с милиционерами, - он, после присоединения нас в 1939 к СССР, устроился работать на лесопилку, а в самом начале войны ушёл на фронт. Родители ещё до войны скончались, были стариками. А он... не помню, чтобы кому-то писал сюда или с кем-то особо дружил. Приходили известия сперва, что Назар где-то пропал без вести, но потом в начале сорок седьмого вернулся. Прожил тут не долго, подался вскоре в Вильнюс. Там, говорят, связался с какой-то певичкой из погорелого театра. Она даже ему ребёнка родила... Удивительно это!
- Почему же? - переспросил Думпис.
- Мы с его матушкой хорошо дружили и она мне говорила, что сын родился с патологией. Жить с женщинами может, а вот... детей от него не будет. Переживала ещё по этому поводу. Но, может быть всё и обошлось.
- Скажите, а он после войны вернулся в том же облике? Вы его сразу опознали? - Женька хватался за соломинку.
- Был ростом такой же, - женщина напрягла память. - Небритый, возмужавший. В плечах ещё больше раздался, а обликом точно такой же... но, может изменившийся немного. Кто после войны не менялся-то? Голос только стал совсем низким, а то раньше - писклявым был... После сюда больше не приезжал. Видели его много раз в Вильнюсе, а потом и эта певичка от него сбежала, а ребятёнка в приют сдала. Больше о нём ничего не известно. Говорили, что и отсюда он вскорости уехал.
Обошли ещё несколько дворов, везде были похожие ответы. Многие из стариков уже покинули этот мир, а молодые не помнили ни родителей Шестакова, ни его самого.
Вернулись назад той же лесной дорогой, немного за день просохшей, а потому ставшей более проходимой. В парке возле здания Западного районного отдела милиции застали гулявшую там и дышавшую свежим весенним воздухом Нору Кригер. Она сидела на лавочке, изучала принесённые ей по работе рапорты за прошедший день. Женщина подняла голову и приветливо кивнула приехавшим коллегам. Ей было интересно узнать от них результаты поездки. Выслушав их внимательно, Кригер решила пройтись по аллее и поговорить о важных вещах.
Её взгляд был устремлён куда-то внутрь себя, когда она с улыбкой приступила к диалогу:
- Ребята, я очень рада вашему посещению, будто за ново родилась!.. Спасибо, что приехали к нам и разбавили наш тягучий воздух рутины! Могу пожелать вам только счастливого пути и скорейшего, успешного завершения дела... Вы летите через Ленинград? - поинтересовалась она.
- Да, - ответил Евгений, - а потом до Москвы. Далее, каждый своим путём. Мы решили не тратить даром времени и разделиться, если имеется два адреса. Я поеду в Новомосковск, а Егоров - в Ростов, тем более, что там он учится в школе милиции и если что, то коллеги ему помогут на месте.
- Очень хорошо, - Нора улыбнулась. - Только позвольте мне дать вам маленький совет, как старшего по должности... Ведь вы оба командированы краснодарским начальством, значит и отвечать за всю операцию будут они. Там на месте вы можете обратиться к своим товарищам и коллегам, но... Они не смогут взять на себя ответственность за ваши дела, и скорее всего для них это станет в тягость. Если вдруг обнаружите Ленькова живым по одному из известных нам адресов, то советую сразу обратиться к вашим краснодарским друзьям. Свяжитесь тут же с ними, пусть высылают вам подмогу на место, а иначе... Я не уверена, что вы сами сможете справиться с такими людьми, как доктор Леньков или Доротный. Понятно, почему так надо сделать? Потому что завершать операцию обязаны те, кто её начал. Ведь ни вашим ростовским коллегам, тем более тульским, не известна вся подоплёка дела. Поэтому все нюансы надо увязать со своими в первую очередь. И не рискуйте зря, ребята, не надо рисковать собой, тем более в мирное время!.. Давайте я провожу вас! - она обернулась к Егорову. - Алёша, скажу тебе откровенно, ты очень понравился моей Элке... Вита, не обижайся! - она толкнула в плечо Думписа. - Ты же знаешь, какая она у нас романтик!.. Они уедут, а память хорошая о них останется... Алёша, я попрошу тебя, не смущайся, если Элла тебя обнимет на прощание. Можно?!
Они стояли на широкой дороге у заброшенного костёла, солнце садилось за горизонт, освещая край набрякшей низкой тучи и бросая багрянец на улыбающиеся лица сотрудников милиции из разных республик. Элла, как и обещала Нора, нежно прижималась к Алексею, заглядывая ему в глаза. Она крепко обняла его на прощание, ткнулась носом в его плечо.
- Какая счастливая ваша жена, - с улыбкой и каким-то детским восторгом произнесла она эту фразу. - Я ей очень завидую!
- А я завидую Думпису! - Алёша кивнул головой парню, который стоял вплотную к ним и, похоже, ни чуть не ревновал, он понимал, что все эти прощания на последок, дело несерьёзное, пусть его невеста потешит свою детскую влюблённость, если так хочется. - У него будет очень красивая и умная жена!
Элла рассмеялась, оттолкнулась руками от Егорова и ещё раз на прощание заглянула в его лицо, запоминая яркие черты на добрую память.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
