Лиля оторопело смотрела на две полоски, что проявились на тесте, и не ощущала ничего.
Вот вообще ничего.
Будучи вполне себе сознательной, здравомыслящей, серьезной девушкой двадцати восьми лет, она, конечно, и читала и слышала о том, что происходит, когда женщина видит на тесте заветные две полоски. Какие чувства возникают при этом.
Одна ее ненормальная совершенно подружка даже в рамочку все оформила и повесила на видном месте.
Лилю до сих пор основательно передергивало, когда она в гости к ней заходила.
Эмоции, испытываемые, когда женщина первый раз узнает о беременности, делились среди ее подруг и знакомых на две полярные стороны - радость и эээээ….. Не радость, скажем так.
Все, само собой, зависело от того, желанный малыш или нет.
А что, если не то чтобы не желанный, а неожиданный?
Не планируемый, не предполагаемый, и много-много других не…
Тогда, наверно, надо злиться? Да? Плакать, мучиться, что разрушены планы, что недостижимы мечты.
Это же тоже эмоции?
И, в принципе, именно их Лиля и должна была испытывать, потому что это был как раз ее случай.
Вот только ничего подобного не произошло.
Лиля на следующий день пришла на работу, по привычке упаковавшись в деловой костюм и шпильки, и погрузилась в аврал.
И не думала, правда, не вспоминала даже.
Вот только в груди, в самом центре, рядом с сердцем, образовался какой-то жесткий, непроходящий, несглатываемый ком, из-за которого было трудновато дышать.
Он подавал слабые сигналы в низ живота, и там откликалось тянущим неприятным ощущением. Все это создавало определенный дискомфорт, не давало забыться окончательно в работе.
Придя домой, Лиля , игнорируя сообщения в телефоне и пропущенные звонки, залезла в горячую ванну, и попыталась расслабиться.
Мозг всячески защищался, блокируя мысли о том, что сейчас происходит внутри нее.
Мелькнувшее намерение хотя бы открыть форумы, посмотреть информацию (какую? она вообще не решила, что делать!), было засунуто глубоко на дальние полки сознания.
Не сейчас. Только не сейчас.
В таком состоянии Лиля провела неделю.
Работала, ехала домой, ела, смотрела какое-нибудь кино по компьютеру и ложилась спать.
И все ждала, когда же что-то почувствует? Ну хоть что-то?
И ничего. Совсем ничего.
Дракоша Тоша звонил, писал, пару раз даже приезжал у ней на работу в обеденный перерыв, но Лиля его динамила.
Вот уж кого она точно не хотела видеть сейчас, так это его.
Не то чтобы злилась на него (а чего злиться, если сама дура?), просто все силы у нее уходили на создание видимости жизни, и еще дополнительную нагрузку в виде непринужденного общения и близости она бы просто не вынесла.
Конечно, она ему скажет. Конечно. Не не сейчас. Не сейчас.
На работе все было хорошо. Лиля стажировалась уже второй месяц и скоро должна была оформиться официально.
Как потом смотреть директору в глаза, когда она будет уведомлять о своей беременности, девушка не знала.
Она вообще не загадывала так далеко.
Только понимала, что летом она вряд ли поедет в отпуск на юг, как планировала. И не купит машину. И то платье с тонкой изящной талией.
Все это понималось, но не осознавалось до конца.
Лиля жила, словно в вакууме, в безвоздушном пространстве, и ком в груди рос, ширился, захватывая все новые горизонты.
Дракоша Тоша, проявив свой драконовский упертый нрав, подкараулил ее у дома, прижал к двери.
Лиля со вздохом пустила в квартиру, и, игнорируя настойчивые прикосновения и подталкивания в сторону спальни, которые почему-то больше не возбуждали, сунула для ознакомления тест.
Не зря сохранила, хоть и до дрожи напоминала себе этим свою придурковатую подружку.
Дракоша онемел.
Убрал руки, привалился спиной к стене, словно ноги перестали держать.
Но вопросов не задал глупых, и Лиля была ему за это благодарна.
Постояла, посмотрела в стеклянные глаза, умилившись про себя тому, насколько этот большой, сильный мужчина, чемпион каких-то там единоборств, в этом году уже метивший на новые капитанские погоны, испугался, а затем молча вытолкала его за дверь.
Переживать ощущение, что ты скоро станешь отцом, можно и в одиночестве.
Пусть поплачет, порастраивается. Судя по его лицу, именно этим он и собирался заниматься в ближайшее время.
Уж лучше без нее.
Ей и своей потери эмоций хватает.
Дракоша явился на следующее утро. Трезвый и, как ни странно, спокойный.
Отобрал ключи от машины, загрузил немного ошалевшую от его активности Лилю на заднее сиденье своего джипа.
По пути сообщил ей, что теперь будет возить ее с работы и на работу, и чтоб за руль садиться не думала даже.
Голос у него выработался командный, глаза горели дурным огнем.
Понятно. Жаждет подвига.
Лиля попыталась объяснить дураку, что ничего она от него не ждет, что ничем он ей не обязан, что геройствовать не надо.
Но Дракоша был непробиваем.
В обед он притащил ей огромную пиццу, которой оставшиеся полдня обжирались коллеги Лили.
Она только вдохнула аромат прежде любимого блюда (Дракоша знал, что приволочь), и убежала в туалет.
Привет, токсикоз.
С тех пор так и пошло.
Утренняя тошнота, испуганное вздрагивание от лицезрения себя зеленого цвета в зеркале, Дракошина счастливая улыбка, от которой опять начинало тошнить. Его разговоры в машине, планы на совместную жизнь.
Лиля не воспринимала ничего всерьез, словно защищаясь от окружающего мира, и все ждала, все прислушивалась, все погружалась в себя.
Ведь должна же она хоть что-то чувствовать? Ну хоть что-то?
Ведь ребенок же. Ведь он там, в ней. Он уже живой. У него и сердце есть, бьется, она видела на узи.
Дракоша тогда, внимательно глядя в экран монитора, взволнованно сжимал ее руку, и в глазах его стояли слезы.
Он чувствовал.
А Лиля нет.
И от этого было так страшно, словно она где-то темной комнате, и выбраться не может.
Потому что она - чудовище, и нет ей выхода.
Ведь нормальные женщины чувствуют.
Они любят своих еще не рожденных детей. Они разговаривают с ними, наглаживают появившийся животик, снимаются в красивых трогательных фотосессиях.
А она урод какой-то, чудовище.
Она ничего не хочет, ничего не видит, ни о чём не думает.
Просто по течению плывет, словно законсервировавшись в своем недоумении. Ступоре.
И иногда думает о платье с тонкой талией, которое ей не надеть этим летом, о поездке на юг, которую так хотела.
И ком в груди перевалил уже за пределы легких и спустился ниже, в живот. И давит. Мешает. Напрягает.
Весна началась бурно, почки на тополях лопались прямо таки с треском, пахло сиренью и цветущей вишней.
На работе директор, лишь покачав головой, поздравил и больше никак внимания не проявлял. И это было хорошо.
Коллеги , узнав о ее положении, начали таскать всякие вкусняшки, полезные чаи, приятные мелочи. Лиля удивлялась. Внимание чужих людей трогало до слез.
Дракоша Тоша привел ее знакомиться со своей матерью.
Та сияла, подкладывала в тарелку Лиле жирную куриную ножку, и безостановочно счастливо кудахтала.
Лиля отмалчивалась, улыбалась, положив руку на заметный уже животик. Не потому, что хотела. Потому что положено. Так надо. Так правильно.
По вечерам, выгнав Дракошу в его малогабаритку, потому что к телу она его все это время не допускала, да и вообще серьезно думала, нужен ли он ей, уж очень сильно раздражал своей лучащейся счастьем физиономией, Лиля пыталась применить к себе элементы аутотренинга.
Она клала руку на живот, разговаривала с тем, кто внутри нее, и чувствовала себя при этом неимоверно глупо.
Она пыталась читать советы беременным, приятные истории со счастливым концом, смотрела нежные светлые комедии.
И не ощущала ничего. Вообще ничего.
Только раздражение нарастало.
И ком в груди все ширился.
Однажды утром Дракоша приехал особенно, совершенно, невыносимо сияющий, и заявил, что уже договорился с риэлтором, и скоро его квартиру можно будет продавать и покупать что-то больше.
Чтоб она там себя чувствовала комфортно. И чтоб маленькому было хорошо.
Лиля смотрела на него некоторое время, раскрыв рот, а затем внезапно вызверилась, наорала, хлопнула дверцей джипа, выкатываясь наружу.
До этого момента все было вроде как понарошку. Даже ее растущий живот.
Но Дракоша своими лапами залез в эту ее иллюзию и основательно там потоптался.
Да что он о себе возомнил?
Да может она вообще не собирается!
Да он , может, ей на фиг…
И тут Лиля почувствовала что-то странное. Что-то до этого незнакомое в районе живота. В верхней его части.
Легкое, практически невесомое “пум-пум-пум”.
Она сначала даже не обратила на это внимания, слишком увлеченная бичеванием испуганно моргающего Тоши.
А потом замолчала, положила ладонь на живот. На то самое место, где почувствовала движение.
Показалось, может?
“Пум-пум-пум…” - настойчиво постучали ей изнутри.
Лиля так и застыла с вытаращенными глазами, рукой на животе и открытым ртом.
Дракоша , сменив цвет лица с бледного на зеленый, подбежал к ней, потащил в джип, бормоча что-то про больницу.
Но Лиля закрыла его рот ладонью, взяла его руку и положила на живот. На то самое место.
Дракоша застыл, напряженно прислушиваясь.
И чувствуя, тоже чувствуя это пумканье. И расплываясь в широкой, невероятно счастливой, и отчего-то совершенно не бесящей сейчас Лилю, улыбке.
А затем Лиля ехала на работу, все так же, прижав руку к животу. И чувствуя.
Наконец-то чувствуя.
***
Надеюсь, вам понравился этот чудесный рассказ. Сегодня рекомендую почитать книгу:
"Чужой ребенок", Мария Зайцева ❤️
Я читала до утра! Всех Ц.
