Меня сильно озадачивает, что у кого-то рука понимается написать, дескать, новый фильм – «эталонная экранизация», да, да, и такое пишут.
Если попробовать разобраться с мотивами персонажей этой ленты, то можно внезапно обнаружить, что у некоторых героев этой мотивации просто нет. Итак, что же довело Эдмона Дантеса до жизни такой? Остановимся пока на двух ключевых и критических моментах – дело, в котором его обвиняют и то, как эту вину увидел и истолковал де Вельфор. Да, на Дантеса донесли, но донос – доносу рознь.
Что у нас имеется в книге и во вменяемых экранизациях? Буду опираться в основном на 1954 год с Жаном Маре и нашу, 1989 года с Виктором Авиловым; сериал с Жераром Депарьде помню несколько хуже, но и там, мне кажется, не оставили без внимания стержень сюжета. С точки зрения юного читателя и зрителя, то что Дантес потащил кому-то письмо, преступлением не является. Но вот со стороны сил безопасности королевства, подданным которого являлся герой – он совершил серьезное антигосударственное преступление. Ведь он фактически стал передаточным звеном между Наполеоном и его «подпольем»: прибыл на Эльбу (потому что его «попросили»), встречался с «самим», взял бумагу (потому что «попросили») – состав преступления налицо, и донос не из пальца высосали.
Я к чему так подробно? Да потому что в фильме этих двух гавриков, нет ни Наполеона, ни Эльбы. Письмо есть – но Дантес его не видел и в руках не держал. Давайте такой умышленно утрированный пример приведу. Вариант первый - некие нехорошие люди уговорили тупого деревенского парня Васю, вытащить с чужого двора ценную вещь и перенести на их двор.
Примечание – Вася не понимал, что это кража, потому что он тупой. А Петя и Сережа, которые испытывают к Васе жгучую личную неприязнь, видели, как Вася ночью что-то воровал фактически, и сигнализировали куда положено. Вариант второй – Вася ничего не таскал, а спал дома, но на него всё равно Петя и Сережа донесли. Хм… вот это уже называется «ложный донос», а не «сообщение о преступлении», как в первом варианте. В первом случае состав преступления есть, но Васю могут туда-сюда и простить. А вот во втором случае – Вася-то совсем ни причем. И получать теперь будут Петя и Сережа.
В разбираемом кино, Дантес всего лишь спас незнакомку и поговорил с ней на пристани. Вот тут двойная подстава: спасенная говорит ему своей имя – «меня зовут Анжель». Во-первых, Наполеон за кадром тогда уж должен вскричать подобно злодеям из мультфильмов – «Почему на меня работают одни идиоты?» Шальная баба взяла и сказала своё имя – а представиться как «Мари» она не могла? И получается Эдмон был бы спасен?
В оригинале Дантесу вряд ли помогла незнание фамилии Нуартье. Во-вторых – а с чего это веселые сценаристы решили, что имя «Анжель» стопроцентно идентифицирует незнакомку? Во Франции вообще и среди бонапартисток в частности, больше не было ни одной Анжель?
И вот теперь переходим к Вельфору. Он безусловно негодяй и человек подлый, но его мотивация у Дюма была прописана ярко и четко, без сучка и задоринки. В старых экранизациях его реакция на имя отца полностью не раскрыта, но тут технически проблематично, ничего не поделаешь. В любом случае зрителю всё ясно и понятно. В оригинале его аж затрясло, барбоса эдакого, всё, конец: письмо, адресованное Нуартье лежит на столе, а Дантес хоть и не читал, но знает имя получателя. (Кстати, из оригинальной интриги тоже песок сыплется – да кто так работает, канальи? Но об этом как-нибудь потом.)
Но что мы видим у Матье Делапорта и Александра де Ла Пательера, где эта мотивация? А дело было так – бывший капитан Данглар и невесть откуда вылезший Кадрусс, сунули отобранное у Анжель письмо в библию Дантеса, что лежала у него в каюте. И эту библию принесли Вильфору (не знаю, кто уж он у них по должности – помощник или «целый» прокурор). Эх, как всё запущено… Тут не знаешь сразу за что браться. По мелочи – Дантеса капитан запросто бил по морде, но у него была личная каюта? Письмо было анонимным, а тут двое негодяев притащились сами, они что, слабоумные? В послании (наполеоновском) вообще никаких важных для Вильфора имен, прокурор легкомысленно крутит эту бумажку в руках. О женщине ему, кстати Данглар с Кадруссом не говорят.
И вот Вильфор, допросив Дантеса, собирается было его отпустить – ага, это отголосок романа. Увы, ребята-сценаристы, не получится так просто после того, что вы здесь накрутили. То есть, Дантеса-то отпустить прокурор может, сделав вывод о его честности (и он бы так и сделал, если бы Эдмон не назвал имя «Анжель», что как мы знаем, принадлежит сестре прокурора), но и дела так не оставит.
Письмо-то есть! И оно само по себе Вильфора ничуточки не пугает, отнюдь логически у него должно появиться жгучее желание распутать это дельце. Ведь у него два доносчика под рукой, тепленькие сидят. А ну-ка, коты помойные, расскажите доброму дяде-прокурору, откель у вас письмо с личной подписью самого узурпатора?
Но Эдмон Дантес в этой экранизации рассказывает про спасенную девушку, о том, что ее закрыли в его каюте, и том, что девушку зовут Анжель. Серьезно, этого было достаточно, чтобы Вильфор определил незнакомку как свою сестру? Допустим даже, что так. Но вот для преследования Эдмона это мотив всё равно слабенький. Зато у Вильфора появляется не убиваемый мотив избавиться от Данглара и Кадрусса – они куда более опасны, чем наивный Дантес.
Максимум, взять всех троих, но если насчет главного героя Вильфор еще мог подумать и помучаться муками совести, то вот насчет двух экранных слабоумцев, Данглара и Кадрусса – и думать нечего, везти в тюрягу и баста, чтобы света белого никогда не увидели. Сценаристы хотят нас уверить, что Вильфор испугался честного Дантеса, но совершенно не боялся мерзавца Данглара?
И просто песня – когда Вильфор говорит с прибежавшим Фернаном, Данглар и Кадрусс подсматривают за ними в щелку и подслушивают их разговор. Это уже курам на смех. Стража и секретари у дверей королевского прокурора? Да откуда им там взяться, не правда ли? Заходи и слушай кому надобно.