IV
Двое суток кошмара в камере на гарнизонной гауптвахте. Иван занимался самобичеванием, он обдумал всю свою короткую жизнь. Глядя на себя со стороны, как киномеханик отматывал киноленту своего бытия, находя только ошибки и недочёты. Унижение матери и сесты, проявление неуважения к старшим братьям и отцу-инвалиду. Ему, до тошноты, становилось противно, противно от самого себя. Он не мог понять почему окружение терпело его и его выходки, почему очень многое сходило с рук.
Пища, которую приносили из пищеблока, не лезла в горло. Нет, это были те же каши и супы, которые давали и раньше в роте, но он не чувствовал их вкуса. Чувство голода полностью отсутствовало, его подавило чувство страха. Он захватил каждую клеточку его организма, заполз в душу и поглотил сознание.
- Суд, колония, и ... Максимальное достижение в жизни - ночной грузчик на железнодорожной станции, работающий за бутылку водки.
- Ванька, соглашайся на все, лишь бы не в тюрьму, а там кривая вывезет, - нашёптывал в ухо невидимый собеседник, который часто начал подавлять его сознание.
На момент начала допроса, он был согласен на все - дать признание по предъявленным обвинениям, сознаться в несовершенных преступлениях и работе на кого угодно - БНД, МИ-6, ЦРУ, царскую охранку.
Молодцеватый старший лейтенант, выбритый до синевы, от которого пахло дорогим одеколоном, довёл, что на основании имеющейся информации он готов предъявить Ивану обвинение в готовящейся измене Родины. Восхваление западного образа жизни, задокументированное показанием свидетелей, желание перебраться жить на Запад, отпечатки от ключей на сейфе в особом отделе - улики, которые позволят упечь его на не один десяток лет.
Положив перед ним папку-накопитель с документами, разрешил ознакомиться с ними. Буквы прыгали в глазах, строчки сливались, а в мозгу прокручивалась киноплёнка - суд, этап, колония, лесоповал, сгорбленный старик у руин, разрушенного временем отцовского дома...
- Я расскккаажу, рассскажу обо всем! Это не я хотел на Запад, а Петька Иванов, у него сестра ездила в Австрию по турпутевке, попалась на контрабанде, её опрашивали в местной полиции, от туда вернулась вся упакованная и ещё денег привезла. Она обещала, что сейчас провернёт какое-то дельце, уедет жить туда, а потом и брата заберёт.
А Колька Сидоров по приёмнику ночью «Радио Свобода» слушает, а потом среди своих земляков об услышанном рассказывает.
Мне то зачем это, у меня отец-инвалид, мать престарелая, братья - передовики производства. Я - комсомолец и презираю таких людей как Колька и Петька. Поверьте мне,- сползая со стула, безвольно опустился на колени и заплакал. Поверьте мне, я готов их разоблачить, я готов их клеймить, я...
Старший лейтенант налил в гранёный стакан воды из графина, и брезгливо подвинул его через стол:
- Минута, привести себя в порядок. На столе бумага и ручка, пиши о Кольке и о Петьке, пиши о взводном и ротном, пиши обо всем, мы все о них знаем. Заодно проверим твою честность, лояльность и готовность начать жизнь с чистого листа. Забрав с собой папку с документами и закрыв сейф, вышел из кабинета.
Иван, услышав звук клацнувшего дверного замка, бросился к столу и начал писать. Исписанные листы аккуратно складывались в стопку, которая росла с каждой минутой. Он бы продолжал писать дальше, да в шариковой ручке закончилась паста:
- Притормози, не раскрывай все, надо что-то говорить через неделю и потом. Теперь ты подвешен на крепкий крючок, с которого соскочить никогда не удастся, - бормотал невидимый друг. - Лучше быть стукачем, чем гнить в колонии.
Старший лейтенант с капитаном, глядя в монитор, одновременно ухмыльнулись:
- Думаю, прибавиться теперь нам работы. И предлагаю это отметить, - сказал капитан, потирая пулевой шрам на шее.
Иван избежал наказания, начав работать на органы военной контрразведки.
- Запомни, наиболее преданные негласные источники - те которые привлечены к сотрудничеству на патриотизме, и с которыми установлены дружеские отношения. Агент, удерживаемый на страхе, не объективен, может соскочить, под воздействием новой, более сильной угрозы или может быть перекуплен - сказал капитан, поучая молодого коллегу.
Иван сливал всех - друзей, командиров, гражданский персонал. Его не интересовали их последующие судьбы, ему надо было сохранить свою.
Когда сменили командование роты, батальона, когда органы государственной безопасности привлекли к ответственности несколько военнослужащих срочной и сверхсрочной службы, на Ивана начали коситься. Осознавая, что может произойти расшифровка источника старший лейтенант решил вопрос о направлении его на длительное лечение в гарнизонный госпиталь, после лечения в котором он был переведён в другую воинскую часть.
На дембель Иван уходил с грудью украшенной всевозможными знаками отличия. Да его не раскрыли, но связываться с ним не хотели.
- Что же не удалось просочиться на Запад через ГДР, попробуем с другой стороны...
Начало рассказа: