- Здравствуйте, Изольда Марковна, - как всегда, ласково улыбнулся пожилой сосед женщине, выходящей из подъезда.
- Опять ты здесь стоишь, Григорий... - пробормотала пенсионерка, сокрушённо мотая головой. - Ну, здравствуй, здравствуй...
- А где же мне ещё быть, Изольда Марковна? Я здесь с утра свежим воздухом дышу...
- Воздухом можно дышать на детской площадке, или, хотя бы, на своем балконе... - Женщина, вдруг, остановилась возле старичка, и не скрывая недовольства продолжила ворчать. - А ты тут, возле подъезда пасешься... Вроде, и скамейки давно уже отсюда убрали...
- Не пойму я, Изольда Марковна, почему вы сегодня ругаетесь? – Сосед продолжал женщине ласково улыбаться. - Никогда раньше не ругались, а теперь, вдруг, ни с того ни с сего...
- А вот и с того, и с сего! - Пенсионерка строго посмотрела мужчине прямо в глаза. – Думаешь, я не знаю, кого ты здесь ждешь?
- Кого?
- Меня, кого же ещё. Надо мной уже из-за этого соседки смеются.
- Почему они смеются? – Мужчина немножко смутился.
- Сам знаешь почему.
- Не знаю.
- Ну, да... Конечно, не знаешь... Тогда скажи мне, почему ты стоишь тут, стоишь, а как только я выйду из подъезда, да пройду мимо тебя, так ты сразу после этого домой уходишь?
- Ну, это... – Григорий вдруг опустил глаза. - Это случайность, Изольда Марковна. Совпадение.
- Совпадение? Которое длится уже больше месяца?
- Бывают и такие совпадения.
- Бывают... – передразнила его пенсионерка. - Сам знаешь, что это не совпадение, а признаться боишься.
- Я не боюсь, Изольда Марковна. - Старичок виновато вздохнул. - Просто я мужчина уже взрослый, даже старый - так можно сказать, и понимаю, что все мои признания сыграют только против меня.
- Почему это?
- Потому что, вы страшно рассердитесь от этих моих признаний, и будете специально, из женской вредности, долго не выходить из дома. А я буду вас, дожидаясь, страдать. Да и вы тоже пострадаете.
- Чего? – Женщина усмехнулась. - А я-то почему пострадаю?
- Ну, как почему? Вы вот сейчас куда направляетесь?
- В магазин. За продуктами.
- Вот. А если вы будете знать правду, вы, вообще, в магазин ходить перестанете. Чтобы мне на глаза не попадаться. И станете по этой причине голодать.
- Что ты глупости тут говоришь? Неужели я из-за тебя голодать буду?
- На этом свете всё может быть, уважаемая Изольда Марковна, - философски протянул Григорий. - Потому как реакция женщины на любовь мужчины бывает иногда непредсказуемой.
- Любовь? – Пенсионерка с лёгкой усмешкой посмотрела на старика. - Ты про какую любовь сейчас говоришь?
- Про последнюю.
- Какую ещё последнюю?
- Мою последнюю.
- Твою?
- Ну, да. Она у меня, случайно в груди загорелась, последняя любовь моя. И я теперь от неё греюсь. Я, если честно, из-за нее и живу.
- Господи... - Женщина слегка растерялась. - Григорий... А с чего ты взял, что она у тебя последняя?
- А какая ещё? Мне ведь уже почти восемьдесят... Я ведь, когда супругу похоронил, думал, что всё, отлюбил я свое, отстрадал... Стал к уходу из этого мира готовиться, и вдруг...
- Что - вдруг?
- Да ничего. Вас я как-то внимательно рассмотрел, и... – Мужчина осёкся, и стал торопливо успокаивать собеседницу. - Но вы, Изольда Марковна, сильно не беспокойтесь. Я вас донимать своей любовью не стану. Сам знаю, что я вам не пара. Куда уж мне? Я кое-как на третий этаж поднимаюсь, потому и... - Он опять тяжело вздохнул. - Вы, главное, не бойтесь меня. Мимо пройдёте, улыбнётесь, мне и хватит этого. Я на большее не претендую.
- Да что же, это, Григорий... - Изольда Марковна уже с жалостью посмотрела на своего соседа по подъезду. - Неужели это всё - правда?
- Я не виноват... Это она сама - последняя любовь моя – вспыхнула, не спрашиваясь, и не гаснет... Но вам же она не мешает, правда?
- Да, вроде, не мешает... – неуверенно пожала плечами женщина. - Только вот - соседки...
- А что они?
- Я же говорю, посмеиваются...
- Посмеиваются? – Григорий опять улыбнулся улыбкой блаженного. - Да и Бог с ними... Ведь слов-то они плохих вам не говорят?
- Да вроде, нет...
- Ну и пусть тогда веселятся. А когда я умру, тогда им за это немножко стыдно станет…
- Да что ты, что ты? – испуганно запричитала Изольда Марковна. - Зачем ты о смерти-то говоришь, Григорий?
- Да это я так, к слову... Хочу вас успокоить... Чтобы поняли вы, что недолго я вам буду неудобства доставлять... Я же не глупый... Понимаю, что к чему...
- Ну, вот... - Женщина сокрушенно вздохнула. – Какие неудобства? Нет, Григорий, так нельзя.
- Что нельзя?
- Говорить так про смерть нельзя! И про меня тоже так не думай. Ты мне никаких неудобств не доставляешь. Ты же, на самом деле, не виноват.
- Значит, вы не сердитесь?
- На что?
- На мою последнюю любовь.
- А что толку на неё сердиться? Ты, Григорий, главное, очень сильно не волнуйся.
- Отчего не волноваться?
- Как от чего? Я же знаю, что такое любовь. Когда любишь, постоянно волнуешься. Я это дело уже проходила. А раз ты на третий этаж с трудом поднимаешься, значит сердечко твоё слабое. Волнения ему могут навредить.
- А я и не волнуюсь. – Мужчина мечтательно вздохнул. - Моя последняя любовь - она такая уютная, такая теплая. Вот я с вами сейчас говорю, и внутри весь таю. И когда домой приду, целый день улыбаться буду. Вот какая она, любовь моя...
- Ой, Григорий, какой ты оказывается... - Изольда Марковна тоже улыбнулась. - Прямо, рассказываешь, и мне завидно. Вот бы мне такую любовь, чтобы от нее греться.
- Так если так, я могу поделиться. Вы, главное, Изольда Марковна, чаще сюда выходите. Постоим, поговорим, может, тогда вам теплее жить станет...
- Хорошо, Григорий... Я буду выходить... Почаще…
Изольда Марковна загадочно улыбнулась старичку, почти как Джоконда, и с этой улыбкой отправилась-таки в магазин за продуктами..