Автор Эльмира Ибрагимова
30 глава
– Какая же ты негостеприимная? Фатима. Даже чаю гостю и соседу не предложила. Я обиделся и ухожу, – пошутил Залимхану и, улыбнувшись, направился к выходу.
– Не обижайся, Залимхан, пожалуйста, – серьезно отреагировала Фатима, – я же только первый день живу в этой квартире. Я даже чашки не распаковала. Нет ни конфет, ни варенья к чаю.
– Обижаешь, соседка. Я тебя не в пещеру привел. У тебя здесь есть все – и чашки, и варенье, и конфеты, и фрукты, я еще вчера обо всем позаботился. Даже продукты у тебя в холодильнике есть. На недельку тебе, Дюймовочке, точно хватит, а потом разберемся.
Фатима растерянно смотрела на Залимхана, не зная, что ему сказать и как благодарить. Но тот уже научился понимать девушку без слов, читая все в ее глазах:
– Знаю, ты гордая, независимая и не хочешь ничего брать даром. Но ты только сегодня выписалась, а я как твой врач обязан позаботиться о тебе. А дальше будешь жить, как хочешь. Только одно знай наперед – я всегда буду рядом с тобой и готов сделать для тебя все, что тебе потребуется. Не позволю никому и никогда обидеть тебя. Ты во всем можешь на меня рассчитывать.
Слова Залимхана звучали, как признание в любви. Его тон, глаза, выражение лица сказали все за него. И только Фатима, далекая сейчас от таких настроений, не поняла истинного, глубинного смысла сказанного Залимханом. Фатиме казалось, что личная ее жизнь кончена раз и навсегда. В ее душе, как в выжженной пустыне, не было ни ростка желания и надежды на новое чувство. Как ни странно, ее не мучили воспоминания об их с Маратом прошлом. Она вспоминала обо всем спокойно, трезво, хотя и с тупой болью в душе. Но все произошедшее казалось ей теперь таким далеким, словно все случилось давным-давно, и даже не с ней. В ее сердце, еще недавно так безгранично любящем, осталась не просто рана, ее сердце превратилось в глубокую черную воронку – как после взрыва. И только она знала, как невыносимо страшно и непривычно жить с такой пустотой внутри. Когда уже ничего не болит так остро, как было вначале, ничего не хочется, ничто не радует, не удивляет и не привлекает. Словно души уже нет, а есть только тело, оболочка этой внутренней пустоты.
– Как ты похорошела, Фатима! Тебя просто не узнать, красавица. Ты светишься вся! Влюбилась в кого или уже замуж собралась? – Гуля восхищенно смотрела на Фатиму, радуясь переменам в ней. Она не видела девушку полгода, а после ее переезда в соседнюю с Залимханом квартиру была у нее только раз.
Через неделю после того, как Залимхан забрал вещи Фатимы, он вдруг позвонил Гуле.
– Знаешь, Гуля, Фатима тоскует, она все время одна в квартире, я ее даже к себе вытащить не могу. Ни развлечь, ни отвлечь ее от грустных мыслей не получается. Тем более, что я с утра и до вечера на работе. Зайди к ней, поддержи немного, а то она совсем расклеилась. Других ее подруг и друзей я не знаю, потому прошу тебя об этом.
– Зайду, сегодня же зайду, – пообещала Гуля, а вечером уже сидела напротив Фатимы в ее уютной маленькой кухне и пила чай. Фатима не была ее подругой в общепринятом смысле этого слова, но по-своему была ей близка.
– Этот Залимхан тебе Богом послан за все твои мучения и страдания, ты его упустить не должна. А если сейчас упустишь свое счастье, то дура будешь настоящая! – простодушно наставляла Гуля Фатиму.
– И говорить об этом не стоит, – устало отмахнулась Фатима от советов Гули. – Мы с Залимханом можем быть только друзьями. И потом, я на этой теме для себя поставила точку, не нужна мне больше никакая любовь. Никакая. Сыта по горло.
Но Гуля была практична по натуре и очень хотела счастья для Фатимы. Это мешало ей понять простую истину: сейчас и говорить с Фатимой на эти темы не стоило.
– Сыта этой любовью, так проголодаешься и другой любви захочешь. А может, ты и не сыта вовсе, просто не твое это было, понимаешь? Время все лечит и ставит на свои места. А твое место – рядом с этим врачом, так и знай. Я это чувствую, у меня с детства интуиция развита, как чутье у хорошей собаки. Рано или поздно, но так будет. А то, что ты точку на любви для себя поставила, так ее в любое время в запятую можно превратить. Не дури, на твоей дороге такой парень нарисовался, за ним любая девушка на край света пешком пошла бы. А тебе только лестничную площадку перейти надо, чтобы хозяйкой стать в его жизни и его доме. Он же тебя так любит.
– Знаю, Залимхан очень хороший. И я благодарна ему за все, что он для меня сделал. В другое время я, может быть, и не приняла бы от малознакомого человека такую помощь. Но сейчас у меня нет другого выхода – мне некуда идти, негде работать и вообще, кажется, незачем жить.
– Ты эти глупости из головы выкинь. Это тебе незачем жить в твои-то годы, глупая? В твоей жизни все только начинается, ты еще будешь очень счастливой. Кому-то с самого начала везет, кому – потом, после горьких потерь и испытаний. В жизни и не такое бывает.
– Да, в жизни всякое бывает! – грустно улыбнулась Фатима, вспомнив коронную фразу матери Марата. – Только вот в моей, кажется, все уже было!
Этот разговор полугодовой давности с Гулей мало что изменил в отношениях Фатимы и Залимхана. Они по-прежнему были друзьями. Во многом изменилась сама Фатима – она была спокойна, в глазах девушки не было той пронзительной боли, которая, казалось, навсегда поселилась там полгода тому назад.
– Нет, ты так легко от меня не отвертишься, – не сдавалась Гуля. – Давай, колись, что у тебя в жизни нового?
– Много нового, но все не то, о чем ты думаешь, – улыбаясь, ответила ей Фатима. – Я теперь работаю в библиотеке, в хорошем коллективе. Залимхан устроил меня туда через своих знакомых. Восстановилась в университете. Как видишь, не скучаю, заняться мне есть чем. Скоро у меня защита диплома, недельки на две отпуск возьму на работе.
– Ну а личная жизнь как? Как отношения с Залимханом продвигаются?
– Мы с ним друзья, близкие друзья, можно даже сказать, родные, – ответила Фатима. – Если бы можно было так сказать: родные друзья.
– В том то и дело, что так не говорят. Друзья – это друзья, а родные – это родные, зачем же смешивать разные вещи? И почему бы тебе не сказать о вас с Залимханом проще: мы – родные люди.
Фатима на минуту задумалась: они с Залимханом и в самом деле очень сблизились за последнее время. На сегодняшний день этот был единственный для нее родной человек на всем свете. Рядом с ним она чувствовала себя как никогда и ни с кем ранее: спокойно и защищено. Радовалась, слыша вечером или утром звук открывающегося замка в квартире напротив. Это приходил с работы или дежурства Залимхан. И уже через полчаса звонил:
– Соседка, если не хочешь, чтобы я умер с голоду, покорми меня.
Так было каждый вечер, если Залимхан не был на дежурстве. Фатима, как и обещала, с первых же дней взяла шефство над молодым холостяком, вернее, над его хозяйством. Залимхан был категорически против того, чтобы она убирала в квартире, мыла, стирала. Фатиме же хотелось хоть как-то отплатить Залимхану за его доброе отношение. В первый же день после переезда Фатимы в квартиру напротив Залимхан, придя домой, застал девушку за мытьем окон в своей квартире. Утром, уходя на работу, он отдал вторые ключи Фатиме:
– Если скучно станет, то прогуляйся ко мне. А заодно посмотри, что можно из имеющихся продуктов приготовить.
Залимхан не сразу узнал свою соседку: в стареньких джинсовых бриджах и футболке она была похожа на старшеклассницу. Волосы были собраны в хвостик на затылке, лицо раскраснелось от работы – она была необыкновенно красива сейчас. Залимхан подошел к окну и молча, ничего не говоря, снял девушку с подоконника и поставил на пол. А потом строго отчитал:
– Не отнимай хлеб у моей соседки, она уже много лет убирает, стирает, гладит и моет в этой квартире. А вот готовит она неважно, и потому я, не ущемляя ее в оплате, избавил ее от этой домашней работы.
– Но ты не знаешь, как готовлю я. Может, это будет совсем несъедобно? – улыбнулась Фатима. – А ты, как я поняла, еще тот гурман!
– Из твоих рук я готов выпить даже яд, – вполне серьезно пошутил Залимхан, а глаза его при этом говорили совсем о другом. О том, что он любит, любит, любит ее.
Теперь они, выглядевшие со стороны молодой супружеской парой, раз в неделю вместе ходили на рынок и в магазины.
– Такое впечатление, что у тебя было голодное детство, – шутила Фатима. – И чего ты скупаешь все подряд, сметаешь с прилавков нужное и ненужное?
– Детство у меня было разное и все в нем было, только говорить об этом не хочется. Когда-нибудь расскажу и об этом, – серьезно и даже грустно ответил Залимхан.
Постепенно молодые люди рассказали друг другу все о себе. Фатима уже не стеснялась Залимхана, как это было в самом начале.
– Зачем тебе готовить отдельно для себя, если ты уже готовишь для меня, – говорил ей Залимхан. – Сделай одолжение – составь мне компанию за столом, тем более, ешь, как Дюймовочка.
– Разве так трудно понять, Залимхан? Мне неудобно жить на всем готовом и бесплатном, благодаря тебе.
– Зачем ты так, Фатима? Даже в ресторане или кафе, в компании с совсем малознакомыми или чужими женщинами, стол оплачивает мужчина, разве не так?
– Нет, не так, – упрямилась девушка. – На Западе и даже у нас в центральных городах нередко знакомые мужчина и женщина оплачивают заказы в тех же ресторанах пополам.
– Ну, мы не на Западе. И закроем эту тему, если ты не хочешь меня обидеть. Разве трудно понять – мне эти совместные трапезы нужны больше, чем тебе. Надоело все время за столом одному сидеть. Прошу тебя, соглашайся.
– Хорошо, если позволишь мне участвовать в расходах на продукты. Не могу я так. Сейчас я уже работаю и подрабатываю, за жилье не плачу. Денег мне вполне хватает.
– Никогда я тебе этого не позволю по той простой причине, что я мужчина. Ты и так категорически отказалась от платы за готовку. Если ты не уважаешь меня и мою просьбу, то даже в этом случае мне хотелось бы остаться мужчиной.
Залимхан добился своего, и теперь они почти всегда ужинали вместе. А в выходные еще и обедали. За обедом они говорили о самых разных вещах, обсуждали фильмы, передачи, рассказывали о себе, вспоминали что-то из прошлого. Однажды после ужина Фатима попрощалась с Залимханом и засобиралась к себе, но он ее остановил:
– А давай пройдемся в соседнем парке. Вредно после ужина на боковую торопиться. Это я тебе как врач говорю, соседка. Давай мы с тобой сезон ночных прогулок откроем, полезно перед сном гулять. И погода на улице чудная!
С этого вечера у этой необычной пары появилась еще одна привычка: прогулки перед сном.
О своих чувствах Залимхан Фатиме не говорил, боялся спугнуть ее, обидеть. Но девушка не могла не заметить: Залимхан с каждым днем все сильнее привыкает к ней. Она переживала по этому поводу и сказала Гуле, что хочет в ближайшее время снять недорогое жилье. Зарплата у нее небольшая, но, работая в библиотеке, девушка имела стабильную подработку: студенты приносили для набора курсовые и дипломные, а их преподаватели – кандидатские, докторские, методички, научные статьи. Теперь Фатиме не приходилось, как раньше, искать заказы, их всегда было больше, чем надо. Правда, в последнее время она не могла полностью отдаваться этой работе, надо было готовиться к защите диплома.
– Хочу найти квартиру и переехать сразу после защиты. Не могу я все время жить в нахлебницах, неловко перед Залимханом. Да и потом, приедут же когда-нибудь хозяева этой квартиры. Уж лучше я освобожу ее заранее.
– Какая ты глупая! – возмутилась Гуля. – Залимхан – это твой шанс. После разрыва с Маратом ты к новым отношениям была не готова, понимаю. А что сейчас, когда времени уже достаточно прошло? Что тебе мешает ответить взаимностью хорошему, любящему тебя человеку? Он золотой парень, таких сейчас мало.
– Залимхан – хороший человек, не спорю. И относится ко мне очень тепло. Потому и не имею права приучать его к себе, если не собираюсь быть с ним ни сейчас, ни потом, – грустно ответила Фатима.
– А почему? Разве в твои годы можно на своей жизни крест ставить? Или думаешь, у тебя одной неудача в любви случилась? Ты радоваться должна, что вовремя судьба избавила тебя от ненадежного человека. Ты из-за него и так многое потеряла.
– Я потеряла все, – грустно ответила Фатима, хотя они с Гулей говорили сейчас о разном. Гуле от всей души было жаль, что девушка-сирота потеряла принадлежавшую ей квартиру и все свои деньги. А Фатима переживала о другом: ей казалось, что после расставания с Марата она потеряла весь смысл своей жизни.
Она чувствовала особое отношение Залимхана, хотя тот не признавался ей в любви открыто. Но поверить даже ему, во всех отношениях положительному, до конца девушка не могла. Разве не был с ней так же нежен в начале их отношений Марат? Были признания, и даже слезы на его глазах от избытка чувств. Но куда все это делось? Рассыпалось, как карточный домик, при малейшем испытании. Марат не поверил ей, не захотел разобраться во всем, легко разрушил их отношения, их любовь. Легко захлопнул за собой дверь и оставил ее одну умирать от боли и обиды – ему было все равно.
– Ну, все, не кисни, – увидев перемену в настроении Фатимы, сказала ей Гуля. – Подумаю я по поводу твоей просьбы, если уж решила переезжать. Поспрашиваю в нашем дворе – может, кто и сдает квартиру.
– Нет, в этом дворе не надо, – спешно ответила Фатима. Гуля понимающе кивнула: как же она сама не догадалась, что Фатиме будет тяжело жить там, где все напоминает о Марате.
Фатима вспомнила, как через два месяца после переезда она пошла в свой старый двор, чтобы навестить Антонину Сергеевну и Муслима. И почувствовала настоящую боль в сердце: все во дворе напоминало ей о Марате, об их жизни. И подъезд, у которого он парковал машину. И скамейка, на которой они иногда летними вечерами сидели обнявшись. И маленький магазинчик, в который Фатима ежедневно заходила за продуктами. Все было как прежде: в песочнице играли все те же малыши, в дворовой беседке играли в домино те же пенсионеры, а у подъездов на скамеечках сидели знакомые старушки.
– Ой, кого я вижу! – окликнула Фатиму одна из них. – Вы переехали от нас, милая? Совсем не видно ни вас обоих, ни машины мужа твоего.
– Да, мы переехали, – ответила Фатима и, не задерживаясь, прошла через двор к соседнему дому. Двери ей тогда открыла Дина.
– А твои переехали на новую квартиру. Ученик Антонины ее комнатку поменял на однокомнатную и доплатил разницу. И мне купить однокомнатную собирается, только я на абы какую квартиру не соглашаюсь. Ищу, чтобы получше, раз уж такое счастье привалило. Правда, Антонинин ученик не сказал ей, что сам нам обеим квартиры покупает взамен нашей развалюхи – иначе она ни за что бы не согласилась. Он специально для Антонины сказку придумал: мол, кому-то срочно двушка в нашем доме понадобилась и потому тот соглашается на такой неравноценный обмен. Антонина, как ребенок, наивная, поверила, переехала с радостью. Вот и я скоро перееду благодаря ее благодетелю.
– Куда они переехали, Дина? Адреса не знаете? – спросила Фатима, ругая себя за то, что пришла так поздно – Антонина Сергеевна и Муслим были для нее по-настоящему близкими и родными людьми.
– Нет, адреса не знаю, – ответила Дина. – Не дружили мы в последнее время с учительницей этой. Она постоянно пыталась меня воспитывать, а я этого не люблю. Моя жизнь – как хочу, так и живу. В последнее время мы только здоровались с Антониной, да и то не всегда.
– Но вы еще встретитесь с тем человеком, который переселил их? Передайте Антонине Сергеевне через него номер моего телефона, хорошо? – сказала Фатима и написала на листке из блокнота номер.
– Передам, конечно, – ответила Дина, а про себя подумала: «И не надейся, не передам! Буду я еще этой старой мымре радость доставлять!» Дина знала, как переживала Антонина Сергеевна внезапное исчезновение Фатимы. Она долго безуспешно искала девушку, а потому сейчас Дина злорадно подумала: пусть они теперь ищут друг друга, а я им в этом деле помощницей не буду. Много чести!
Фатима все чаще задумывалась о переезде. Залимхан неустанно заботился о ней, опекал девушку во всех ее делах, часто дарил цветы и подарки, чем смущал ее особенно.
– Почему ты не оставляешь за мной права ухаживать за тобой? – спрашивал он. – Это же нормально, когда мужчина дарит женщине подарки и цветы.
– Нормально, если у мужчины и женщины другие отношения. Но мы с тобой просто друзья, – ответила Фатима. И услышала в ответ:
– Это у тебя ко мне только дружеское отношение. Ты не можешь не замечать: я отношусь к тебе иначе.
– Знаю, Залимхан, потому мне и неловко. Нечем мне ответить тебе на твое особое отношение, хотя я безгранично благодарна тебе. Вот и получается: я решаю свои проблемы, пользуясь твоим расположением ко мне. А это нечестно с моей стороны. Ты помог мне в самый тяжелый момент моей жизни – мне было невыносимо трудно и физически, и морально, и материально. Теперь я окрепла и должна сама позаботиться о себе. Я перееду, так будет лучше и для тебя, и для меня. Не хочу, чтобы ты привыкал ко мне. Не хочу заставлять тебя страдать.
– Думаешь, мне будет легче, когда ты переедешь? Я буду страдать еще больше, не зная, как ты живешь, не обидел ли тебя кто, справляешься ли со своими проблемами. Не беги от меня, прошу. Я никогда не сделаю ничего такого, что может тебе не понравиться. И говорить о своем отношении тебе тоже больше не буду. Но знай – все в твоих руках, и все будет так, как ты захочешь. Хочешь, чтобы отношения остались добрососедскими и дружескими – так и будет. Только не уходи. Если ты уйдешь, я умру от голода, кто будет меня так сытно кормить? – Залимхан попытался шуткой разбавить серьезный смысл сказанного ранее, но глаза его при этом были грустными и говорили совсем о другом.
Фатима и сама постепенно привыкала к Залимхану. Переживала за него, когда он задерживался, с удовольствием общалась с ним, жалела его, видя, как он устает на дежурствах. Иногда она думала о Залимхане как о родном человеке, и слово «дружба» было уже недостаточным для определения их теплых отношений. И все же о влюбленности, особой симпатии к соседу Фатима даже не думала. Считала что лимит, отпущенный ей на любовь, исчерпан с Маратом. Залимхан умел слушать, как никто другой: казалось ему интересно все, о чем говорит Фатима. А та, удивляясь легкости их общения, могла рассказывать ему о самом простом и неважном. О котенке, которого нашла во дворе и принесла к себе, о прочитанной книге, увиденной передаче, полотенце, которое улетело с балкона при ветре. Ей нравилось видеть его умные и добрые глаза, мягкую улыбку. «Счастливой будет его жена и особенно его дети», – думала она, глядя на Залимхана, но себя в роли спутницы его жизни даже не рассматривала.
Залимхан после своего полупризнания в любви стал более сдержанным в проявлении чувств и настроений, даже беспокоить ее звонками стал реже. Фатима, уже привыкшая кормить его после работы, как и прежде, сама заходила в квартиру напротив к его возвращению. Разогревала ранее приготовленное, накрывала на стол и садилась вместе с Залимханом ужинать. Как и раньше, по воскресениям они вместе выбирались на рынок и в магазин за продуктами, а вечерами, если он не дежурил, гуляли во дворе или в ближайшем парке. Иногда ходили в кино, несколько раз им удалось попасть в театр и на концерт.
Однажды в антракте концерта звезды российской эстрады к ним подошли друзья Залимхана:
– Ах, вот почему ты в последнее время пропал для нашего общества! И молчишь же, как красный партизан. Познакомь нас со своей девушкой, Залим. Скажи ей, что мы твои братья, а значит, ее будущие родственники со стороны мужа, – шутил один из близких друзей.
– Перестаньте, прекратите, – разволновался Залимхан, с опаской глядя на Фатиму: не дай Бог, она обидится.
– А чего это мы должны прекратить? Хотим познакомиться с твоей девушкой, почему нельзя?
– Ее зовут Фатима. Но она не моя девушка, она мой друг и соседка, – растерявшись вконец, сказал Залимхан и покраснел.
– Во-первых, одно другого не исключает, скорее наоборот. А во-вторых, тебе и самому стыдно должно быть от такого наглого вранья, – расхохотались друзья, но оставили пару в покое. Выходит, у Залимхана с этой девушкой все слишком серьезно, что даже шутить на тему их отношений не дал.
Фатима понимала, что Залимхан именно так ответил друзьям из-за нее, но внутренне съежилась: почему он так разволновался и покраснел, когда друзья сказали о ней, как о его девушке? Может быть, она и в самом деле не пара ему? Так же отозвалась о ней одна из медсестер в больнице. Фатима случайно услышала этот разговор.
Продолжение следует...