Марина подозревала, что ее муж Геннадий, которого она долго считала нормальным человеком, на самом деле был глубоко больным. Но ей даже и в голову не могло прийти - насколько.
Те навязчивые идеи, которые приходили ему в голову еще в детстве, какое-то время он мог подавлять, потому что рядом всегда были взрослые, готовые тысячу раз объяснить, что - хорошо, что - плохо, а чего делать ни в коем случае нельзя.
Родители следили за тем, как мальчик учится, ругали его за каждую тройку, и жизненный путь наметили за сына. Обязательно после школы - институт, потом поиск хорошей работы. Отец с матерью не хватали звезд с неба, жили всегда скромно, но все свои чаяния связывали с Геной, надеялись, что он добьется большего, чем они, сможет позволить себе не только самое насущное, но и лишнее. В этом есть особая радость. Покупать что-то не только потому, что не можешь без этого обойтись, но от того, что просто захотелось.
Резьбой по дереву Геннадий увлекся еще в школе, никто из его одноклассников этим не занимался, а Гена ходил в кружок, и преподаватель говорил, что у мальчика, несомненно, есть способности. Понемногу парнишка обзаводился всем необходимым инструментом, читал книжки...Из-под его рук начали выходить настоящие деревянные кружева, а потом он взялся за скульптуру.
Тогда же, в старших классах школы, Геннадий первый раз поддался тому темному, страшному, что жило в его душе. Он думал, что это не останется без последствий, долго пребывал в ужасе от того, что натворил, не сомневался, что его вот-вот вычислят и возьмут, и он проведет за решеткой долгие годы. Но всё обошлось,
Геннадию удалось, как говорится, спрятать концы в воду, и он сделал для себя кое-какие выводы.
Несколько лет после этого он прожил вполне обычной жизнью, окончил институт, устроился на работу. А когда не стало отца, уговорил мать продать квартиру, купить себе скромную «однушку», а разницу отдать ему. К удивлению всех, Геннадий, который к той поре уже неплохо зарабатывал, не стал даже присматриваться к жилью в многоэтажках, а – взяв кредит – купил частный домик.
Вскоре после этого он женился. И семья его – в глазах людей – выглядела вполне благополучной. Жена с удовольствием занялась хозяйством, выращивали цветы «для души», один за другим родилось два сына. Вот только Геннадий снова «сорвался», а потом это происходило все чаще и чаще. Все, что ему было нужно для черных его дел, хранилось в мастерской, где он занимался и своим хобби – вырезал из дерева скульптуры. Если Марина и заходила туда – Геннадий убеждал ее не заниматься здесь уборкой, якобы «творческий беспорядок» ему необходим. А к многочисленным «инструментам» Марина и не присматривалась, полагая, что все это используется резчиком по прямому назначению.
Долго вилась веревочка, однако, кончик у нее все-таки отыскался.
Геннадий знал, что надеяться ему не на что, его ожидает большой срок, и все-таки решил попробовать хоть как-то облегчить свою судьбу. Даже самому отъявленному злодею не хочется выглядеть таким в глазах окружающих.
Да и деяния рук Геннадия выглядели такими вызывающе жестокими, что люди невольно задавались вопросом – в здравом ли уме пребывал этот человек?
И, в конце концов, приговор пересмотрели, Геннадия поместили на принудительное псих-хиатрическое ле-чение. Место, естественно, тоже не сахар, и побеги оттуда чрезвычайно редки. Там и охрана, и забор, и колючая проволока. Провел в этой больнице Геннадий несколько лет. Ч
И чем дальше – тем больше винил он в произошедшем свою жену.
На письма, которые он писал, Марина не отвечала. Не присылала ему передач, не приезжала на свидания. И, поразмыслив, он счел это предательством. У Геннадия было время, чтобы без конца вспоминать минувшие годы, анализировать поведение жены. И он решил, что если бы Марина действительно стала его «вторым я», возможно, он не чувствовал бы себя таким одиноким, и сумел бы подавить в себе инстинкт зверя. А значит, его жер-твы остались бы живы, а сам он никогда не угодил бы за решетку.
Марина же думала о чем угодно. О детях, о том, что сварить на обед, о своих никому не нужных цветах...Геннадию не приходило в голову, что – поделить он только с женой тем, что творилось у него в душе – она тут же бросила бы его и в ужасе уехала вместе с детьми. Нет, он считал, что Марина должна была бы выслушивать его исповеди, утешать, подбадривать, приходить на помощь в его душевной борьбе.
Вместо этого она жила своей жизнью, при этом пользовалась его деньгами, обосновалась в его доме... Когда же он попал в беду – она не захотела его больше знать, оборвала все нити, связывающие их.
И Геннадий стал жить одной мыслью – когда-нибудь он выберется из заключения, и сведет с Мариной счеты.
На помощь ему пришел случай. Под новый год неизвестно какими путями в больничку удалось принести спиртное. Кто и кому дал для этого вз-ятку – Геннадий не интересовался. Но горячительные напитки подействовали на бо-льных людей самым губи-тельным образом. И в бьольнице на несколько часов воцарился хаос, что и позволило десятку человек сбежать.
Позже Геннадий узнал, что в конечном счете, на свободе остался он один. Остальные, оказавшись в зимнем лесу в морозную ночь – рады были выйти к людям, попасть обратно в теплые палаты.
Геннадию же удалось добраться до железнодорожной станции, оттуда – до города, и с помощью друзей-приятелей найти себе убежище, отсидеться как раз тот период, когда его активнее всего искали.
После, перебравшись в другие края, он сумел даже обзавестись липовыми документами и устроиться на работу. Тогда и начал он наводить справки о Марине и сыновьях. Довольно долгое время ему не удавалось напасть на их след, но в конце концов, удача улыбнулась Геннадию. Он известил их с Мариной общую знакомую о своих планах, прислал на ее адрес - письмо для молодой женщины. И это вынудило Марину искать новое убежище, которое Геннадий и засек.
Годы сделали его осторожным. Тем более, теперь он отчетливо понимал, что его ждет, если он вновь окажется в местах не столь отдаленных. Поэтому действовал Геннадий очень осторожно. Он знал, что в маленьком городке – каждый человек на виду. Поэтому он снял большой дом на окраине, сделал запас продуктов, чтобы выходить как можно реже, и стал ждать своего часа. Терпения ему было не занимать. Он научился этому в пси-хиатрической бол-ьнице.
Геннадий считал, что рано или поздно ему удастся незаметно для других заманить детей в свой дом с глухими стенами, дом, напоминавший замок, ну а дальше – по обстоятельствам. Он считал, что его дети принадлежат ему так же, как и любая собственность, поэтому он вправе распорядиться судьбами мальчишек как угодно. Увезти их – или раз навсегда решить их судьбу более кардинальным способом – главное во всем этом было – причинить боль Марине, заставить ее страдать.
Пока еще никто не заинтересовался Геннадием в его «логове». Местным известно было только, что «дом снял какой-то мужчина». А поскольку не было от жильца никакого шума и беспокойства, что был он, что не было его – вскоре о нем и думать забыли.
Особенно же нравилось Геннадию то, что рядом с его домом был парк, а в нем – единственная оставшаяся в городе детская площадка. Мужчина не сомневался, что Марина приводит детей сюда – поиграть. Но рано или поздно она отвлечется на минуту – и вот тогда....
*
Марина была очень рада тому, что теперь не одна с детьми, что Алексей придет на помощь, если возникнет нужда. А теперь у нее появилась и подруга – Светлана.
- Я боялась, что и работу тут не найду, – говорила она Светлане, и глаза у нее сияли, – Сама видишь, в каком состоянии городок. Я же не могла себе позволить сидеть у твоего мужа на шее. Тем более, что у него самого сейчас проблемы. Но мне предложили место. Мы сидим с женщинами, шьем недорогое постельное белье, да еще и народ приходит как в ателье – кому юбку перешить, кому брюки подложить или молнию в куртку вставить. Одна беда, здание большое пустует – и в эту зиму нас грозятся от отопления отключить... Эх, беда.... Раньше женщины рассказывали – детей столько было, что в школе этой в три смены учились. Роддом в городке был свой, пионерлагерь на окраине....А теперь, если вправду бывшую школу от тепла отключат, нам или место какое-нибудь другое для швейного цеха искать – или обогревателями греться...
Светлана была рада уже тому, что Марина отвлеклась от тяжелых мыслей, что глаза ее оживились, и это затравленное выражение исчезло из них хотя бы на короткое время.
- Пока Алексей не приехал, я просила одну знакомую за ребятами приглядывать. Садик тут хоть и есть, но туда я не решилась их отдать... Да и женщине этой велела не гулять с мальчишками....
- Ты таки боишься, что он вас найдет?
- Я очень надеюсь, что нет – искренне сказала Марина, – Но береженого, как говорится....
- У тебя есть выходной?
- Даже два. Как у всех людей – суббота и воскресенье....
- Вот и давай – возьмем твоих ребят, Алексея, и пойдем гулять. Покажешь мне это местечко...
Светлане не столько хотелось познакомиться с городком, сколь желала она доставить какую-то радость и Марине, и детям, которых не водили никуда, кроме старого парка.
Им повезло, в ближайшие выходные погода установилась на редкость хорошая, и ничто не помешало им осуществить свой план. Как поняла Светлана, в городе было две главных улицы, которые шли перпендикулярно друг другу. В самом начале прогулки Марина позвала спутников в маленький, совсем с виду сельский магазинчик, куда привозили удивительно вкусные пирожные.
- Дойдем до летнего лагеря и там, в окрестностях, можно устроить что-то типа пикника....
Алексей тоже еще не успел осмотреться на новом месте, и в роли экскурсовода выступала Марина. Почему-то особое впечатление произвели на всех опустевшие дома, которые вот-вот должны были снести. Построенные должно быть, еще в сороковые годы, как временное жилье, они верой и правдой служили людям почти целый век. Почерневшие бревна, выбитые стекла... Кое-кто уже воспользовался тем, что жильцы выехали, и поживился, чем мог. Народ растаскивал то, что пригодится в собственном хозяйстве – включая доски и более-менее крепкие двери. Но еще виднелись кое-какие остатки прежней жизни. Там – большой, окованный металлом сундук, здесь – покачивалась на сквозняке позабытая люстра, а тут старая тумбочка с приоткрытой дверцей, и там – письма.
Взрослые и не стали бы осматривать дома, но мальчишкам было интересно, и выманить их оттуда удалось не сразу. Но что-то гнетущее ощутили все.
- Может быть, сам город напоминает мне эти дома? – Светлана спросила это будто сама у себя, когда они снова вышли в теплый солнечный двор, – От того, что было прежде, тут осталось немногое, и всюду такое запустенье....
Впрочем завершающая часть прогулки удалась. Они прошли центральную улицу из конца в конец, двухэтажные дома сменились частными домиками, а в самом торце начинался сосновый лес, в котором стоял летний лагерь.
- Там, справа, возле реки есть столик и две скамейки, – сказала Марина – Сюда любят приходить рыбаки, и потом, после рыбалки тут сидят. Разводят костер, варят уху, пекут в золе картошку....
Но сейчас здесь никого не было, и все с удовольствием устроились за столом. Ели пирожные и пили лимонад, вспоминали какие-то добрые моменты из прошлого, и даже строили планы. Мальчишки затеяли свои игры, по очереди пытались попасть друг в друга сосновыми шишками. И воздух был тут упоительно свежий, и все казалось таким безмятежным.
- Давайте на обратном пути пройдем поближе к тому дому-башне, – попросила Светлана, – Хочется рассмотреть его поближе....Кстати, не знаете, зачем его тут построили – такой вычурный и необычный...
Алексей посмотрел на Марину, но та пожала плечами.
- Вроде бы изначально хотели открыть там гостиницу. Думали, что такая архитектура приманит постояльцев. Сам дом старинный, но его немного перестроили. А потом... Не знаю... То ли хозяин разорился, то ли повздорил с кем-то из местных властей, то ли у него изменились намерения просто...словом...я знаю только, что долгое время этот дом сдавался...Но кто туда поедет? Я уж предлагала... В городке есть одна-единственная библиотека, так крыша течет... Выкупили бы власти это здание и открыли там что-то вроде культурного центра, для последней молодежи, которая тут осталась.
- Очень выразительно звучит - «последняя молодежь».
- Но что делать, если оно так и есть?
И когда они возвращались назад – Марина действительно повела из дорогой, проходившей возле самого дома. Вблизи он выглядел еще колоритней, его можно было бы снимать в каком-нибудь фильме.
- Такое впечатление, что там никто не живет, – с сомнением сказала Светлана, – Ни машины нет у входа, ни занавесок на окнах...
- Но я сама видела, как там вчера горел свет. Возвращалась с работы и обратила внимание на огонек.
Взобраться на небольшой пригорок, где стоял дом, было делом нескольких минут. Марине самой было любопытно, и мальчишки, конечно, тут же полезли за ней. Никита не остановился на этом – он ловко вскарабкался на ветку клена, что рос возле дома и заглянул в окно.
- Там человек, – сообщил он, – Дядька какой-то...
- Слезь немедленно, – ужаснулась Марина, – Ты сейчас свалишься и ушибешься. А если нет – этот дядечка выйдет и задаст тебе перцу. Нехорошо заглядывать в чужие окна.
- А ты разве сама не за этим сюда взобралась?
Марина торопливо сбежала с пригорка. Она раскраснелась и была смущена.
- Как неудобно получилось.... А где Света?
Светлана оказывается тоже поднялась к дому, и теперь возвращалась с другой стороны. Но ей повезло больше – она не столкнулась с жильцом.
- Там сбоку вход в подвал, – сообщила она, – Представляю, тут, наверное, и подвал необычный, а какое-нибудь жуткое подземелье....
Продолжение следует