Итак, сюжет Младшей Эдды плавно, но настойчиво подвел нас к моменту, где Хермод, вскакнув на коня-мутанта Слейпнира, дал клаксона и поскакал в Хель.
Асы же, почесав волосатые репы, решили Бальдра хоронить с почестями, как и положено прокурорскому внуку. При описи имущества покойного была обнаружена гигантская яхта "Хрингхорни" (с кольцом на форштевне, если вам такое что-нибудь говорит), три ведра шелковых трусов и десять ящиков из-под кураги.
Соорудив из этого плавучий погребальный костёр, асы не смогли спустить дурацкую образину на воду. Осталось несчастным интеллигентам обратиться к суровым пролетариям, проживающим в Муспельхейме, районе хрущёвок и соцжилья.
Хюрроккин работала на полставки в зоомагазине грузчиком и дегустатором кормов для собак, но также и воровала кошачьи витаминки, которыми удобно было закусывать разные напитки. Благодаря комплексу минералов и микроэлементов могла рукой запросто выжимать пиво из буханки хлеба.
Она приехала, естественно, на волке, а поводьями ей служили волжские полозы, неядовитые, которые в те выходные шли по скидке.
Дальше последовала слегка стыдная сцена, поскольку Хирроккин могучим пальчиком потрогала яхту, и она спустилась на воду, но Тор с перепою решил, видимо, что перед ним Валерий, не вернувший трёшку, и захотел молотком проломить Хюрроккин голову, как написал в протоколе участковый, прибывший после: "на почве внезапно возникшей неприязни и из ложно понятого чувства товарищества". Как бы то ни было, молоток у деда отобрали, связали его собственными штрипками и отправили отдыхать.
Я ни слова не выдумал: вот эта сцена.
Потом тело Бальдра переносят на яхту и обматывают шелковыми трусами, обкладывают ящиками от кураги и дают на эту прелесть посмотреть несчастной жене, Нанне. Она обшарила карманы покойника и не нашла чековой книжки, вследствие чего немедленно скончалась, непотребно задрав ноги и страшно искривив лицо. Ей решили тоже отправить на яхту, потому что хоронить по-человечески влетает в такие деньги, что лучше даже и не задумываться.
После этого развязанный Тор поднял свой молоток, торжественно пообещал никому не спущать и всем сестрам по серьгам, и зажег с помощью молотка костёр, как учили в скаутском отряде. Мимо пробегал какой-то карлик Лит (др. исл. "цветной"), и его Тор на всякий пожарный тоже спихнул в костёр, чтоб не бегал.
Если вам кажется, что я выдумываю - клянусь Иисусом, вот эта сцена. BLM'a на них не хватает, ей-богу!
Далее следует пространно-хвастливое рассуждение о том, кто на каких тачках приехал на похороны и кто в какой шмот нарядился. Один, мол, был со своей Фригг, но также с подтанцовкой в виде валькирий, и подпевкой в виде своих воронов.
Фрейр, бог плодородия, приехал на карете, которую тянул домашний свин Золотая Щетинка, или Страшный Клык (кому как нравится, откликается на Свин). Хеймдалль ехал верхом на коне Золотая Чёлка - ехал очень криво и постоянно получал штрафы; из-за модной прически конь практически ничего не видел. Фрейя, богиня красоты и войны (ага, вот так), как обычно, ехала на двух еле живых котах.
Также на поминки пришли разнообразные маргиналы из чернорабочих, в надежде поднять пряников, а может быть, и выпить вкусной водки Журавли с тонким горлышком. Один, кстати, удостоверившись, что все смотрят, положил на костёр толстую котлету купюр (впрочем, в середине она состояла из нарезанной бумаги), а сбоку положил кольцо Драупнир - а про него было известно, что если его сдать в ломбард, оно каждую неделю теряет половину стоимости, поскольку производит девять таких же.
А затем был торжественно наряжен боевой мерин Бальдра, расчёсан и прохлопан по крупу одеколоном, чтоб лучше горел - и заведён в костёр, невзирая на выслугу лет, медаль за многолетний добросовестный бег и прочие заслуги.
Покидая грустную дискотеку, последовавшую после похорон, мы отправляемся к Хермоду, который всё скачет и скачет в Хель. Скакал он девять дней и девять ночей, а затем воспользовался, наконец, навигатором и прибыл на место.
По тормозам Слейпниру он вдарил возле речки Гьёлль (др. исл. - шумная), которой на картах не было. Немудрено, ведь речка эта была новым случайным изобретением пьяных коммунальных служб, и состояла целиком из прорывов общественной канализации. На мосту сидела грустная девочка, зажимала нос и скорбела по мячику, прыгающему по коричневых пятнам где-то снизу. Хермод, с детства болевший насморком, выловил спортинвентарь, и убедился, что душа с красивыми волосами и лошадиным лицом действительно проходила шлагбаум и показывала пропуск на имя Бальдра.
Затем Хермод подъехал к воротам, закрытым на несколько кривых шпингалетов, внимательно их осмотрел и обошёл - стояли ворота в аккурат в чистом поле.
Глядь - вокруг полная Хель. И Бальдр сидит на почётном пне, в руках шашлык в лаваше, а у ноги коробка с кагором. Довольный и даже слегка потолстевший с виду. Хермод давай уговаривать Хель, чтобы отпустила молодого - во-первых, первая судимость, во-вторых, умысла не доказали, а в-третьих старушенция-то заявление сама забрала...
И Хель, сама будучи дочкой Локи, то есть тоже не шиком брита, согласилась отпустить Бальдра, да только с одним условием - если не найдётся на свете ни блатного, ни мужика, ни последней коммивояжёрки, которая была бы против возвращения прокурорского внука Бальдра в Асгард.
Недолго думая, участковые пошли поквартирно опрашивать микрорайоны с пачкой галетного печенья и индийским чаем "Гнури" - не против ли вы снова проголосовать на выборах за прокурорского внучка?
И только в шестьдесят девятой квартире шестьдесят девятого дома на первом этаже, окна на улицу, в загаженной протухшим доместосом и заполненной окурками Примы квартире с французским балконом услышали они бабушку Тёкк (др.исл. - благодарность). И сказала Тёкк - да топчись он конём восьминогим, ваш прокурорский внучок. Да сожрись он змеюкой подводной. Да чтоб его по пьянке молотком пристукнули - вашего внучка. И Остался Бальдр в Хель.
Ладно, вот здесь приврал. Она сказала так:
"Сухими слезами
Тёкк оплачет
кончину Бальдра.
Ни живой, ни мёртвый
он мне не нужен,
пусть хранит его Хель".
И мало кто заметил, что торчали из бабушкиной щеки напудренные бакенбарды Локи...
