Автор Эльмира Ибрагимова
26 глава
Марат не спускал глаз с растерявшейся Фатимы, и ее молчание казалось красноречивым признанием. Марат решил положить конец этому разговору и поскорее уйти.
– Не надо мучиться и выдумывать версии, – сказал он. – Я знаю правду, а потому не хочу тебя больше видеть и слышать. Я ухожу, а на днях совсем уеду из этого города. Через несколько дней истекает срок нашего договора на эту квартиру, но тебе не придется ее больше снимать. В ближайшие дни Исмаил и моя мать завершат оформление купли-продажи, и квартира будет записана на твое имя. Можешь уже сейчас, на днях, не дожидаясь оформления, переехать туда – хозяин не против. Переехать тебе тоже помогут. Деньги на первое время передадут. Надеюсь, я ничего тебе больше не буду должен? Прощай…
– Марат, что ты несешь? – с ужасом вскрикнула Фатима и бросилась к нему. – Что за шутки? Прошу тебя, не говори так. Я могу сказать тебе всю правду, но не хочу при этом подводить других людей. Хотя в любом случае виновата только я, не должна была соглашаться ни на какие уговоры.
«Ну вот, что и требовалось доказать, – горько подумал Марат. – Вот она и раскололась. Призналась, что не хотела подставлять других. Магомеда имеет в виду, конечно. Странно, что только это ее беспокоит. Неужели думает, что я, узнав обо всем, простил бы ей измену, принял бы чужого ребенка?».
Фатима протянула к нему руки, но Марат резко оттолкнул ее:
– Не прикасайся ко мне своими грязными руками, я презираю тебя и не хочу больше знать. За вещами кого-нибудь пришлю.
Марат ушел, захлопнув за собой дверь, а Фатима еще долго стояла в прихожей, пытаясь понять происшедшее. На что он намекал? Какую правду знает? Ведь если знает правду – не стал бы ее так презирать. И все же Фатима по-прежнему винила только себя: почему она не отказалась наотрез от предложения сделать аборт?
Дрожащими руками она взяла трубку телефона и набрала номер Калимат Расуловны.
– Да, сынок, я тебя слушаю, – ласково ответили на другом конце провода. Калимат Расуловна не могла предположить, что звонит Фатима – обычно ей звонил только Марат.
– Это не Марат, Калимат Расуловна, это я, Фатима, – сказала Фатима, еле сдерживая рыдания. – Мне надо поговорить с вами. Не могли бы вы к нам приехать?
– Что случилось? – холодно спросила Калимат Расуловна на всякий случай. – Где Маратик?
– Его нет, он ушел, – заплакала Фатима. – Хлопнул дверью и ушел, сказал, что расстается со мной. Что больше не придет и даже уедет из города.
Калимат Расуловна ответила не сразу, а когда заговорила, в ее голосе звенел металл:
– Ну и что ты от меня теперь хочешь? Считаешь, что я пожалеть тебя должна? Я, женщина, сын которой из-за тебя в отчаянии уезжает из города?
– Но подождите, прошу вас, вы же ничего не знаете. Марат ушел от меня из-за аборта. Он узнал, что это был не выкидыш, и думает, что это мое решение. Я не хотела вас выдавать. Теперь не знаю, как быть. Помогите мне. Конечно, и я виновата. Но ведь все было не так, как он думает.
Я все знаю, милочка, можешь не продолжать. И одобряю решение Марата оставить тебя, наконец-то он понял, что вы с ним не пара. И что от тебя он в любое время может ждать подлости, предательства, измены.
– Почему вы так говорите? О чем вы? Что я делала не так? – Фатима была уже не в силах сдерживаться, она горько плакала.
– У меня гости, и мне некогда слушать твою истерику. Завтра, а, может, послезавтра я зайду, у меня тоже есть разговор к тебе.
Калимат Расуловна бросила трубку, а Фатима еще долго стояла у телефона и слушала частые гудки.
«О чем они все говорят? Почему никто ничего не хочет мне объяснить – в чем я виновата? Может, все это мне только снится?» – чувствуя, как сильно ее бьет дрожь, думала Фатима. Она вышла из квартиры и, забыв закрыть ее, стала спускаться с лестницы. Не замечая, что идет по лужам и грязи в домашних тапочках, она пересекла двор и вошла в подъезд соседнего дома.
«Антонина Сергеевна – умная женщина, может, она что-то объяснит мне, может, попытается поговорить с Маратом хотя бы по телефону», – думала расстроенная девушка, в последней надежде позвонив в дверь квартиры соседей.
Дверь открыла Дина, соседка Антонины Сергеевны. Она, как обычно, была нетрезва, и потому беспричинно улыбалась. А потом и вовсе перешла на смех, увидев испачканные грязью розовые тапочки Фатимы.
– Ой, мамочки, я сейчас умру! – смеялась она до слез, показывая на тапочки Фатимы. – Ты в чем пришла, красавица? Откуда в таких вечерних туфлях к нам явилась?
– Мне Антонина Сергеевна нужна, – сказала Фатима.
– А она всем нужна, потому ее сегодня и дома нет. Бывшие ученики забрали ее с Муслимом на юбилей одного профессора в ресторан. Тот захотел, чтобы его поздравила первая учительница.
– Когда она придет, тоже не знаете? – чуть не плача спросила Фатима.
– Не знаю, не докладывались, – посерьезнела Дина, увидев слезы в глазах Фатимы. – А ты заходи. У тебя что-то случилось?
– Да, случилось… Но вряд ли это вам интересно. Я зайду попозже.
– Нет, заходи, раз пришла. И давай с тобой выпьем.
– Но я не пью, вообще не пью.
– Ну и не пей вообще, а сейчас, в частности, выпей. Плохо тебе, я же вижу, не слепая.
– Да мне плохо, мне очень плохо, – ответила Фатима. Ей сейчас было просто необходимо чье-то участие.
– Ну вот, а я о чем говорю. Выпьешь со мной, все таким неважным покажется, далеким и главное – душа болеть не будет. Хотя бы отдохнешь от этой своей боли, а когда в себя придешь, боль утихнет. А потом время тебя вылечит. Заходи. Пойдем с тобой на кухню, может, и Антонина Сергеевна с Муслимом скоро придут. А мы посидим пока, пообщаемся и выпьем.
Фатима, и сама не понимая, зачем она это делает, прошла за Диной в кухню. Не могла она сейчас вернуться в пустую квартиру, из которой совсем недавно навсегда ушел Марат. Ушел, ничего не объясняя. И, кажется, унес с собой ее жизнь.
– Кушать хочешь? – спросила Дина, продолжая беспричинно улыбаться.
– Нет, – ответила Фатима
– Вот и хорошо, у меня ничего съедобного нет. Хотя консервы остались, яблоко одно, лук зеленый. Пьяная Дина стала доставать из холодильника все, что там было. А потом, нагнувшись, не глядя, достала из-под стола бутылку водки и торжественно поставила ее на стол:
– Что ни говори, лучше этого лекарства нет. Не придумали еще! Я тебе гарантирую: выпьешь – сразу полегчает.
– А сколько надо выпить, чтобы полегчало? – спросила Фатима, почему-то поверив Дине на слово.
– Тебе, думаю, стаканчик граненый нужно сегодня принять, только не сразу, а в два или три приема. А потом, по ходу, может, еще дозу добавим. Видишь, я последнее для тебя не пожалела, я добрая.
Фатима была абсолютно не пьющей, алкоголь вызывал у нее отвращение. Она поднесла стакан, наполовину наполненный водкой, к губам и поморщилась:
– Горькая какая!
– Ну, ты даешь, девонька, микстур горьких в детстве не пила что ли? Я же говорю тебе, это лекарство. Вначале горько будет, а потом облегчение почувствуешь. Только закусить надо, возьми хотя бы кусок яблока или огурец соленый. Ну, давай, поехали…
…Тот вечер Фатима помнила смутно – словно все происходило не с ней. Дина в очередной раз налила девушке водку и удивилась, когда Фатима, с отвращением посмотрев на полную рюмку, выпила ее залпом, не морщась:
– Ну, ты и молодец. Горькую вовсю глушишь – и не пьянеешь. А еще говоришь – не пила никогда.
Фатима действительно не пьянела. Боль в душе была такой сильной и острой, что она не чувствовала жгучей горечи напитка, и даже водка не давала ей возможности расслабиться и отвлечься от грустных мыслей и воспоминаний.
Чувствуя, что выпитое вызывает у нее прямо противоположное желаемому настроению – грусть и тяжелую тоску, Фатима засобиралась домой. Голова была трезвой и абсолютно ясной, опьянело только ее тело. Руки и ноги не хотели подчиняться ей.
– Ну вот, ты и поплыла, – заулыбалась уже сильно опьяневшая Дина и полюбопытствовала: – А чего торопишься уйти? Я тебя не гоню. Давай, подруга, колись, что там у тебя случилось? Мужика своего с кем-то застукала, приревновала его, что ли? Так ведь все они, мужики – сволочи и кобели, а ты не знала?
У Фатимы не было ни сил, ни желания делиться своей проблемой с малознакомой Диной, она ругала себя за то, что не ушла сразу, узнав, что Антонины Сергеевны нет дома. Сегодня отчаяние толкало девушку на поступки, которых она от себя никак не ждала.
– Эй, подруга, на улице дождь, грязь, а ты в тапочках. Ты совсем дура, что ли? Давай дам тебе свою какую-нибудь обувку, – пристально глядя, как Фатима пытается попасть ногами в свои мокрые и грязные тапочки, предложила Дина.
– Не беспокойтесь, Дина, мне недалеко… Спасибо вам за все…
– И тебе спасибо. Не хандри, держи хвост пистолетом! Думаешь, тебе одной хреново в этой жизни? А как же я? Твой хоть помотается, но вернется к тебе… А у меня мужика постоянного нет. Да и не будет больше, кому я нужна?! И детей у меня тоже никогда не будет.
«Как же у нас с тобой много общего, – подумала Фатима. – И у меня теперь тоже никого нет. Наверное, я еще более одинока – совсем одна теперь на всем белом свете. Детей у меня тоже, возможно, не будет, и в этом я виновата сама. Не смогла сохранить жизнь своему ребенку. Не смогла настоять на своем. Поэтому теперь и наказана судьбой сполна».
– Чего ты молчишь, словно воды в рот набрала? – не унималась Дина, задерживая едва стоящую на ногах Фатиму на лестничной площадке. – Ты пьяная, что ли?
– Не знаю… Я, правда, ничего не знаю. Ничего не чувствую, ничего не понимаю. Ни про себя, ни про кого. Пойду я, Дина, меня что-то ноги совсем не держат. И знобит.
Фатима вышла из подъезда, чувствуя, как ее подводят ставшие ватными ноги. Несколько раз упав в грязные лужи, она с трудом добралась до своего дома, радуясь тому, что во дворе темно и никого нет. Она вошла в незапертую квартиру и легла на диван прямо в одежде.
Сон Фатимы был скорее похож на обморок – девушка не проснулась даже тогда, когда вошедшая в квартиру мать Марата стала громко звать по имени и даже грубо тормошить ее. До этого Калимат Расуловна долго звонила и стучала, и только потом случайно обнаружила, что входная дверь открыта. Женщина с удивлением вошла в комнату и увидела спящую Фатиму. Та лежала на диване в одежде, рядом валялись перепачканные тапочки.
– Не притворяйся, на меня такие штучки не действуют! – с презрением глядя на девушку, почти кричала Калимат Расуловна. Но сама уже была охвачена паникой: интересно, что тут произошло ночью и был ли здесь в это время ее сын?
Удивленная Калимат Расуловна взяла Фатиму за плечи и стала грубо тормошить ее, но даже это не могло пробудить девушку от глубокого сна.
«Это уже не сон, – всерьез забеспокоилась Калимат Расуловна. – Может быть, эта чокнутая выпила таблеток, отравиться решила, чтобы нас с Маратом попугать? Ну да, конечно, как же это я сразу не догадалась, потому и двери открытыми оставила – чтобы успели спасти. Этого приключения нам только не хватало!» – с тревогой подумала Калимат Расуловна, продолжая будить девушку.
В этот момент в дверь позвонили. Калимат Расуловна, оставив Фатиму, открыла дверь. На пороге стояла Антонина Сергеевна.
– Мне нужна Фатима, позовите ее, пожалуйста, – вежливо попросила она. – Говорят, она вчера вечером приходила к нам, но нас с внуком не было дома.
Калимат Расуловна продолжала неподвижно стоять в дверях, всем своим видом показывая: она не собирается приглашать соседку войти. Та повторила свою просьбу еще раз.
– Я бы рада позвать вам Фатиму, но ее нет, – спокойно ответила Калимат Расуловна.
– А когда она будет?
– Никогда,– с трудом скрывая злорадство, сказала Калимат Расуловна. – Фатима уехала.
«Странно, даже не попрощалась с нами. Это так не похоже на нее, – удивилась про себя пожилая женщина, а вслух только спросила:
– Скажите, у них с Маратом все в порядке, ничего не случилось?
– А что у них должно случиться? – вопросом на вопрос ответила Калимат Расуловна. – Все в порядке и у нее, и у Маратика. Не беспокойтесь, они просто переехали. А я пришла, чтобы сдать квартиру хозяйке.
Антонина Сергеевна внимательно посмотрела в лицо Калимат Расуловне и поняла, что бесполезно сейчас уточнять у нее детали и причины переезда соседей. Мать Марата не была настроена на откровенный разговор. И весь ее вид выражал раздражение и немой вопрос: какое вам до всего этого дело?
– Ладно, я пойду, – сказала Антонина Сергеевна, – передайте Фатиме привет. Хотела только сказать, что нас недельки две дома не будет, мы с Муслимом сегодня уезжаем на каникулы.
– Счастливого пути, – коротко сказала Калимат Расуловна соседке, также спешившей поскорее прекратить этот разговор.
Калимат Расуловна вернулась в комнату и уже с нетерпением схватив за плечи Фатиму, стала трясти все ее тело и громко звать ее по имени. От столь грубой встряски Фатима проснулась, и с трудом открыла глаза. Она удивленно посмотрела на склонившуюся над ней мать Марата. Девушка не сразу смогла вспомнить события вчерашнего дня, голова была тяжелой и раскалывалась от боли. Она приподнялась и села на диване.
– Ах, вот оно что! Ты напилась как сапожник и уснула при открытой двери? – вдруг почувствовав запах перегара, возмутилась Калимат Расуловна. – Значит, у тебя еще и такие таланты есть? Ты не перестаешь удивлять. Боже, с кем мой дурачок жил столько времени?! Кого называл порядочной девушкой?
Фатима ничего не ответила. Весь вчерашний вечер постепенно восстановился в ее памяти. И острая боль вновь полоснула сердце ножом. Относительно Калимат Расуловны она уже поняла: та помогать и сочувствовать ей не станет, потому и выслушать вчера не захотела. Хотя именно она настояла на аборте и принудила к нему Фатиму. Девушка не снимала с себя вины, но никак не ожидала вчерашней реакции Калимат Расуловны, обрадовавшейся их с Маратом разрыву. Девушка и думать не могла о том, что все это время мать Марата выжидала подходящего момента, чтобы нанести ей окончательный удар.
Калимат Расуловна бесновалась еще долго. Фатима молчала, хотя мать Марата наговорила ей много обидных слов и оскорблений.
– Да мне, в принципе, и дела нет до того, как ты себя ведешь – пьешь ли, гуляешь или на что-то большее способна. Я благодарю Бога за то, что развел тебя и моего сына в разные стороны. Недаром, выходит, я настояла на аборте и зря переживала, думая, что это мой внук, моя кровиночка. Никак не ожидала, что это ребенок нагулянный, да еще и от соседа – прямо как в анекдоте. Так вот – делай со своей жизнью все, что ты хочешь, превращай ее в анекдот, но Марата моего оставь в покое. У нас в роду никто на таких, как ты, не женится. К счастью, и Марат убедился в том, кто ты такая.
Ничего не понимающая Фатима переспросила:
– В чем я виновата перед вами? Перед Маратом? О каком соседе вы говорите? При чем здесь наш ребенок? Вы ведь хорошо знаете, это был ребенок Марата. И аборт я сделала по вашему настоянию.
– Заткнись, грязная тварь! О каком соседе речь, спрашиваешь? Выходит, у тебя не один Магомед в любовниках ходил? От тебя всего можно ждать! И поэтому ты моего сына столько времени оболванивала. И, если бы я не настояла, родила бы ему чужого ребенка.
Фатима побледнела от шока – она никак не могла осмыслить услышанное. У нее никогда и ни с кем не было близких отношений, Марат – единственный в ее жизни мужчина. Почему он и его мать приписали ей такой грех? За что и на каком основании? Кто мог им так оболгать ее и почему они поверили?
Молчание растерявшейся от абсурдных обвинений Фатимы прибавило духа Калимат Расуловне:
– Ну что, теперь тебе нечего сказать? Думала, мы правды никогда не узнаем? Мир не без добрых людей, хотя я лично и сама всегда знала – ты способна на все. Да и что ждать от тебя, безродной уличной девки? И квартиру, говорят, тебе один из бывших любовников купил, ты у старика богатого на содержании была. Он тебя и в институт устроил, и деньгами снабдил, одел, обул. Говорят, тот мужик из-за тебя уехал отсюда – так ты его скомпрометировала. И не отнекивайся, я наводила справки, знаю все это из очень надежных источников.
Фатима захлебнулась обидой и не могла найти слов, горло сдавил ком. Сил оправдываться у девушки не было, да это бы ни к чему и не привело. Зато мать Марата воодушевлялась все больше:
– В общем, думаю, что не стоит тратить время на воспитательную работу, тебе уже никто не поможет, пропащая ты. По поводу моего сына мы с тобой определились – ты для него умерла, и больше никогда и ни по какому поводу не смей беспокоить его. Не ищи его, не звони. Он уезжает отсюда, чтобы не жить с тобой в одном городе и даже случайно не встретить на улице. Теперь о другом. Остался месяц до конца договора вашей аренды. Но сегодня я говорила по телефону с хозяйкой квартиры, она женит сына, а потому просит съехать как можно раньше – изменились обстоятельства.
Фатима молчала, не спрашивала даже о том, куда ей теперь идти. Не сказала матери Марата и о том, что он предложил ей переехать в купленную для нее квартиру. Она и не собиралась – зачем ей теперь та квартира?
Но Калимат Расуловна сама затронула эту тему. С презрением глядя на Фатиму, она сказала:
– Знаю, ты надеешься, что мой наивный сын подарит тебе квартиру взамен твоей проданной. Только я не дура. Все, что ты с любовником своим тогда провернула с похищением моего сына, с вымогателями и выкупом, было хорошим спектаклем и изначально было шито белыми нитками. Ты тогда просто продала квартиру соседу, а Марату сказала, что сделала это ради него. Только где теперь деньги, вырученные за твою трешку – знаешь только ты. А потому ничего ты от нас не дождешься – ни денег, ни квартиры, не заслужила. Мой тебе последний совет – исчезни из жизни нашей семьи. И не дай Бог, чтобы ты подошла с вопросами или претензиями к Марату, я тебя собственными руками задушу. Хватит с меня и того, что ты сделала с жизнью моего сына.
Калимат Расуловна прекрасно знала, что не права. Знала, что долг у Марата действительно был – вымогатели приходили с требованием выкупа и к ней. Но это не мешало ей обвинять Фатиму во всех мыслимых и немыслимых грехах, предательстве, измене, подлости. Наконец, устав извергать злобу и ненависть, она подвела итог:
– В твоем распоряжении три дня. Я обещала вашей хозяйке сдать квартиру из рук в руки на четвертый день. Время пошло! Мне все равно, куда ты отсюда уйдешь, но к моему приходу чтобы духа твоего здесь не было.
Калимат Расуловна сделала небольшую паузу, ожидая от Фатимы возмущений, оправданий, чтобы начать новый раунд нападок. Но девушка по-прежнему молчала, она была раздавлена событиями, происшедшим в ее жизни в последние дни. Вначале этот злосчастный аборт, потом странное поведение Марата, его непонятные и страшные обвинения в измене, теперь нападки его матери, выгоняющей Фатиму из квартиры.
Калимат Расуловна вышла из комнаты, а через минуту за ней захлопнулась входная дверь.
Девушка не помнила, сколько времени после разговора с матерью Марата она просидела на диване без движения. Она не плакала и изо всех сил старалась собраться с мыслями, понять, что произошло, и решить, как ей быть дальше. Сейчас все это было для нее очень трудно. Чувствуя, как затекло от неподвижности тело, Фатима с трудом поднялась с места и подошла к окну. Вечерело, и девушка удивилась, заметив сумерки: неужели она весь день так и просидела на диване?
Фатиму пугало собственное спокойствие, казалось, в ней сейчас все заморожено – нет никаких эмоций, чувств, ощущений. Она искупалась, поменяла перепачканную одежду и легла, хотя понимала – сна у нее в эту ночь не будет. Так и случилось. Фатима не спала до рассвета. Видела, как просветлело небо и звезды на нем словно растаяли, исчезли без следа.
«Странно, даже звезды гаснут», – с удивлением отметила она чудо, которое увидела в первый раз в жизни. Значит, все в жизни имеет свой срок. Вот и их с Маратом счастье закончилась. А абсурдные причины их разрыва, придуманные зачем-то им и его матерью, – всего лишь повод для того, чтобы не быть вместе, если судьбе это стало не угодно.
Если бы это было не так, разве Марат ушел бы без объяснений, не дав Фатиме возможности объясниться? Разве поверил бы в чьи-то абсолютно невероятные разговоры об ее измене, о том, что ребенок, которого она носила, не его? Нет, просто ушла любовь, Марат ее больше не любит. А все остальное уже не имеет значения. И с этим надо как-то жить дальше. Но как? Фатима пока этого себе не представляла. Два дня она пролежала в постели, вставая лишь для того, чтобы выпить воды – жажда была такой, что, казалось, внутри у нее все сгорело. Не хотелось ни есть, ни двигаться, ни говорить с кем-то.
На третий день Фатиму, провалившуюся в тяжелый сон на рассвете, разбудил настойчивый телефонный звонок. Девушка поднялась с постели, с удивлением отмечая, как дрожат от слабости ее ноги и нелегко даются даже несколько шагов. На какой-то момент в ее душе затеплилась надежда: а вдруг это звонит Марат, пожалев о том, что произошло между ними, поняв, как был с ней жесток и несправедлив? Фатима знала, что, несмотря на обиду и даже оскорбления, нанесенные им, она в любом случае простит любимого. Но это был не Марат. Звонила Айшат, хозяйка квартиры. Фатима поначалу обрадовалась: она и сама собиралась звонить той, но откладывала разговор, пытаясь вначале найти деньги и лишь потом просить Айшат отсрочить ее переезд. Та всегда относилась к Фатиме тепло и почти дружески, с удовольствием и подолгу общалась с девушкой при встрече. Совсем еще недавно сказала, что сожалеет об их переезде, о том, что теряет таких добросовестных квартирантов. И неизвестно, кто теперь придет жить в эту квартиру после Фатимы и Марата. Но теперь, как ни странно, она, по словам Калимат Расуловны, требовала срочно освободить жилье.
«Может быть, у нее и вправду есть на это серьезные причины, – подумала Фатима. – Я попрошу Айшат оставить меня здесь хотя бы на две недельки». Что должно измениться в ее жизни за эти две недели, Фатима пока не знала, но надеялась найти какой-нибудь выход из своего, почти безвыходного, положения. Найти его, не имея денег, работы, жилья, родных и близких в этом городе, было очень трудно. Куда теперь идти?
Калимат Расуловна плохо знала Фатиму и потому зря приказывала не беспокоить Марата просьбами, не требовать у него денег, квартиры, помощи. Девушка никогда бы этого не сделала, даже оставшись на улице, в голоде и холоде. Только странно: что помешало Марату выполнить данные ей при расставании обещания – помочь деньгами на первых порах, поселить в квартиру, для нее купленную. Она бы там не осталась, пожила бы временно, пока не найдет себе хоть какую-то работу, недорогую комнатку с подселением. Но девушка сейчас даже в душе не упрекала любимого и не жалела о том, что, спасая Марата, продала единственное, что у нее было – квартиру. И сейчас, после жестокой обиды, нанесенной им, она поступила бы точно так же. Да что говорить о квартире, деньгах! Фатима знала всегда, и даже сейчас: она с легкостью отдала бы за Марата жизнь, если бы та ему вдруг понадобилась.
Айшат слово в слово повторила Фатиме слова Калимат Расуловны о том, что ей уже в ближайшие дни следует съехать с квартиры. Девушка попыталась было попросить хозяйку об отсрочке, но услышала в ответ ледяное «нет».
Фатима очень удивилась тону Айшат – та никогда не разговаривала с ней так холодно и отчужденно. Сейчас хозяйка всем своим видом показывала нежелание продолжать разговор, отвращение, брезгливость – не заметить такую резкую перемену в отношении девушка не могла.
– Айшат, почему вы со мной так разговариваете? Может, я обидела вас чем-то? – попыталась объясниться Фатима.
– А я вообще не хочу с тобой разговаривать, но пока у нас есть общие дела, приходится, – холодно ответила девушке Айшат и добавила: – Чем ты можешь меня обидеть? Ты вольна жить, как тебе заблагорассудится. Так и живи, но только не в моей квартире. У меня не может быть ничего общего с такими женщинами, как ты, хотя, возможно, это не мое дело. Я уже получила свой урок и поняла, что в людях не разбираюсь. Считала тебя почти святой, а ты вот какой оказалась.
– А вы верите всему, что услышите? – упавшим голосом спросила Фатима, уже понимая, что ее оговорили и перед Айшат. Хотя это уже не имеет значения. Айшат ни в чем не сомневается, вопросов не задает и даже слушать Фатиму не хочет.
Одевшись, девушка опять пошла к Антонине Сергеевне. Фатима и сама не знала, чего сейчас хочет: она не собиралась стеснять соседей, зная, что те живут вдвоем в одной комнатке. Не собиралась просить у них денег, потому что они с трудом дотягивали до пенсии. Но ей сейчас было просто необходимо оказаться рядом с кем-то, кто любит ее, понимает, по-матерински жалеет. Таким человеком для нее всегда была Антонина Сергеевна. Ослабленная недавним абортом, голодом и переживаниями, Фатима, с трудом преодолевая каждую ступеньку, наконец добралась до нужной квартиры и долго звонила в дверь. Но ей никто не ответил и не открыл дверь.
Продолжение следует...