— Доченька, поела бы чего, — мама заглянула в комнату. — Третий день лежишь...
— Не хочется, мам.
Три дня могут показаться вечностью, если считать каждую минуту. Татьяна лежала в своей старой комнате у родителей, рассматривая знакомые с детства трещинки на потолке. Плакаты с любимыми группами давно сняты, но остались едва заметные следы от кнопок. Совсем как следы их с Антоном жизни в квартире свекрови — вроде бы и жили там, а словно и не было ничего.
Телефон молчал. То есть, конечно, звонили подруги, писала мама Антона с работы, даже бывшая одноклассница вдруг объявилась. Но того единственного звонка, которого она ждала, всё не было.
Дорогие друзья, это финал рассказа, первая часть опубликована здесь:
— Беременным нельзя голодать, — мама присела на край кровати. — И нервничать нельзя.
Татьяна невольно улыбнулась: — Ты уже бабушкой себя чувствуешь?
— А то! — мама погладила её по руке. — Знаешь, я ведь тоже со свекровью жила первое время. Твой папа тогда только институт закончил...
— И как вы справлялись?
— Никак, — мама вздохнула. — Съехали через месяц. Сначала в общежитие, потом комнату снимали. Зато своей жизнью жили.
Татьяна почувствовала, как к горлу подступают слёзы: — А вдруг я всё испортила? Может, надо было потерпеть?
— Сколько? — мама строго посмотрела на неё. — Год? Два? Пока ребёнок не пойдёт в школу? Или пока свекровь не решит, что пора и правнуков воспитывать?
В этот момент в дверь позвонили. Татьяна вскочила так резко, что закружилась голова.
— Я открою, — мама поднялась. — А ты не торопись. Пусть помучается, если это он.
Это был он. Антон стоял на пороге — небритый, осунувшийся, в помятой рубашке. В руках — огромный букет белых роз и какие-то бумаги.
— Здрасьте, Марина Викторовна, — голос хриплый, будто не спал все эти дни. — Можно... можно Таню увидеть?
Мама окинула его строгим взглядом: — А есть что сказать?
— Есть, — он сглотнул. — Очень много есть.
— Проходи, — мама посторонилась. — Только учти: если опять её расстроишь...
— Не расстрою, — Антон помотал головой. — Больше никогда.
Татьяна встретила его сидя на кровати. Руки машинально расправляли складки на футболке — старая привычка, въевшаяся за год жизни под надзором свекрови.
— Я всё решил, — сказал он вместо приветствия. — Вернее, мы решили. С мамой.
Татьяна напряглась: — И что же вы решили?
— Мы уезжаем. Точнее, мы уже уехали.
— Что?
Антон присел рядом, положил бумаги на колени: — Помнишь ту новостройку, которую мы смотрели в прошлом году? В соседнем районе от маминой квартиры?
— Которая нам понравилась, но...
— Но была нам не по карману, да, — он кивнул. — Так вот, я продал машину. И взял ипотеку. И...
— Антон...
— Подожди! — он развернул бумаги. — Смотри, это планировка. Двушка, 63 метра. Детская будет с окном на восток, как ты хотела. И лоджия застеклённая, там можно сделать твой зимний сад...
— А как же мамина квартира? Наследство?
Антон вздохнул: — Знаешь, что я понял за эти дни? Мама никогда не отпустит нас, если мы останемся. Всегда будет решать, как нам жить, как воспитывать ребёнка... А я хочу, чтобы наш малыш рос в доме, где можно смеяться в полный голос. Где не надо бояться разбить вазу или передвинуть стул.
— А Галина Степановна? — Татьяна все ещё не могла поверить. — Как она это восприняла?
Антон грустно усмехнулся: — Сначала была буря. Потом... потом она заперлась в кабинете на сутки. А когда вышла... — он замолчал, подбирая слова. — Знаешь, она вдруг начала доставать старые альбомы. С фотографиями. Нашла снимок, где они с отцом только поженились. Оказывается, они тоже начинали отдельно, в какой-то съёмной комнате на окраине...
— Правда?
— Да. И знаешь, что она сказала? "Может, и правда хватит держаться за прошлое. Степан не одобрил бы..."
Татьяна почувствовала, как по щекам текут слёзы: — И что теперь?
— Теперь у нас есть квартира. Правда, без мебели пока...
— Без мебели?
— Зато своя, — он взял её за руку. — И знаешь что? Мама спросила, можно ли будет приходить в гости. Просто в гости — без права вето, без условий. Говорит, всегда мечтала быть бабушкой, а не надзирателем.
Татьяна рассмеялась сквозь слёзы: — А как же кабинет? Вещи отца?
— Она решила сделать там что-то вроде музея. Говорит, всё равно никто этими чертежами не пользуется, а так хоть будет повод внука приглашать — рассказывать про деда-инженера.
Год спустя.
Звонок в дверь раздался ровно в шесть вечера. Галина Степановна никогда не опаздывала.
— Осторожнее с тортом, мама! — Татьяна поддержала поднос, который свекровь пыталась пронести через порог.
— Я не первый торт в жизни несу, — проворчала та, но в голосе слышалась улыбка.
В детской кроватке агукал маленький Степан. Имя предложила Галина Степановна — единственное условие, которое она поставила за этот год. И впервые это была просьба, а не требование.
Их новая квартира постепенно обрастала историями. Вот след от фломастера на обоях — это Степа решил порисовать, только научившись сидеть. А вот на кухне царапина на подоконнике — кот, свадебный подарок от родителей Татьяны, облюбовал себе место для наблюдения за птицами.
Каждая мелочь — их собственная, каждый след — их история.
— Знаешь, — сказала вдруг Галина Степановна, глядя, как внук играет с погремушкой, — я ведь теперь понимаю, почему Степан настоял тогда на отдельном жилье. Молодой семье нужно пространство — не только для вещей, но и для ошибок, для роста...
Татьяна обняла свекровь за плечи: — Хотите чаю? У меня есть ваш любимый — с бергамотом.
— С удовольствием, — Галина Степановна улыбнулась. — Только давай без церемоний. Я теперь просто бабушка. Которая иногда приходит в гости и балует внука.
Антон наблюдал за этой сценой, прислонившись к дверному косяку. Год назад они въехали в эту квартиру — в трёх остановках от маминой. Достаточно близко, чтобы не терять связь. Достаточно далеко, чтобы построить свой мир.
А та синяя ваза? Её осколки давно выброшены. Зато на полке стоит новая — подарок Галины Степановны на новоселье. "Пусть будет ваша собственная семейная реликвия," — сказала она тогда.
Говорят, иногда нужно что-то разбить, чтобы построить новое. Иногда нужно уйти, чтобы вернуться — уже другими людьми. И иногда нужно отпустить прошлое, чтобы будущее могло войти в распахнутые двери.