Я обещала, что Чадова больше в наш периметр никогда не пущу. Что он не узнает о сыне и не получит шанса влезать в нашу семью. И история с ним раз и навсегда зафиналена.
Это было честное и правильное обещание на тот момент, в той ситуации.
Но что же мне делать, если я больше не могу в него втиснуться.
Я не провоцировала Чадова. Но управлять им я не могу!
Не провоцировала?! А кто ему сказал опять "люблю"?! Да я понятия не имею, как это вышло!
- Стёпе нужен санаторий. Тебе нужно быть подальше отсюда, пока все не решится. Давай принимать адекватные решения, которые не будут бить по нашей семье.
Киваю...
Объективно, он наверное, прав.
Но... Мой рациональный и осторожный мозг не работает, пока Чадов рядом. А он рядом... Я его снова всё время чувствую.
Роб молча везёт нас на работу.
- Ты заболела? - бросает на меня взгляд искоса.
- Нет. Почему? Аа!... - откидываю козырек, смотрю на себя в зеркало.
Веду пальцем по скуле, обвожу овал лица. Мне кажется, я снова бледная моль. Только изгиб темных бровей облагораживает немного. И горящие от стыда щеки, словно бабочка с алыми крыльями села на нос.
Нет, ну краснеют же красиво другие женщины. А я как-то несуразно...
- Юленька?
Да, я заболела. Снова. Такая вот беда...
- Нет, я просто проспала, - вру я. - А что, я плохо выгляжу без макияжа?
- Ты всегда выглядишь хорошо. Но я не люблю когда ты в джинсах. Эти образы для простушек, а ты... ты... - подбирает он слова.
- Жена заведующего отделением?
Сухо улыбается.
- Тебе идут платья, шубки и белое золото.
Идут, тут не поспоришь.
Он высаживает нас у крыльца, сам уезжает домой, отсыпаться после перелета.
Поднимаемся в лифте вместе с Ирой Васильевной из нейрохирургии.
- Ты хорошенькая сегодня такая! - присматривается она ко мне. - Необычная...
- Правда? - дёргаются в улыбке мои губы.
Двери лифта открываются...
Я иду в свой кабинет. Там погружаюсь в работу. Надо хотя бы часть успеть сделать до отъезда.
Санаторий...
И никаких больше встреч с Чадовым. Я опять буду в изоляции. Но это же правильно, да?
Правильно было, пересмотреть ту стопку документов, что лежит в нашем сейфе! - внезапно просыпается во мне протест.
Да плевать мне, фертилен ли, Роб! Я не хочу рожать от него!
Дело не в этом...
Дело в том, что эта случайная бумажка, вдруг, окрасила наши с ним отношения в странные оттенки. Где я вся обнаженная и расчлененная перед ним, а он... он...
А на отца и правда похож очень.
Внешне! - поправляю себя.
Но и кое-каких крошечных деталях.
Но думать о Робе мне совсем не хочется.
Смотрю в окно. Там много Скорых. Авария что ли какая-то была?
Возвращаюсь к работе.
Стёпа засыпает на кресле. Пододвигаю к нему второе, снимаю сапожки.
Выглядываю из кабинета.
- А что там происходит? - интересуюсь у молоденькой санитарки. - Так много Скорых было.
- Там Руслана Таировича привезли... - распахивая многозначительно глаза, шепчет доверительно она мне. - Черепно-мозговая... Без сознания.
Хасанова?!
- Что?! Рус?? - ахаю я в ужасе, закрывая рот рукой.
- Леночка, я туда на полчасика. Посиди! - киваю на Степу.
Убегаю в нейрохирургию...
Привлекательная шиза и мир нерешительных женщин
Санитарка убирается в наркозной.
В городе масштабная авария со взрывом. Мы ждём пациентов. У меня все приготовлено.
Сейчас наш боженька - Хасанов - будет творить свои чудеса. А я скромно ему помогать - сначала за ручку в Навь уводить, а потом в Явь возвращать. Такие вот у нас своеобразные сказочки.
Прихватив свой телефон и пачку сигарет, выхожу, чтобы не мешать уборке и успеть покурить перед "заплывом". Потом долго будет некогда.
На телефоне пропущенный вызов от альфачей. Перезваниваю.
- Борис, у нас проблема. С утра случился инцидент с... мужем клиентки. И теперь Юлия Юрьевна отказалась от сопровождения.
- Какой инцидент? - вставляю сигарету в зубы.
- Ну, здесь, наш косяк... Мы автоматом сочли, что это Ваша жена и сын.
- Эм... - вытаскиваю сигарету.
- Просто, такое сходство с ребенком... А муж Юлии Юрьевны, по случайности полностью попал под ориентировку... ну и прессанули мы его немного…
Я слушаю их объяснения фоном, оглушенный мыслью, что "мои" и "сходство". Степаха похож на меня?..
Опять же, и Хасан говорил...
Так, стоп. Ты, вроде как, решил, Чадов, не ловить шизу от этой привлекательной, но нереалистичной идеи.
И все же... все же... все же...
- Я поговорю с Юлей. После разговора решим, нужно ли продолжать сопровождение. Пока - отбой. Спасибо, ребята.
На входе в отделение - кипиш. И я не успеваю додумать свою тревожащую сердце мысль...
Потому что привезли кого-то... Кого-то очень важного.
Ускоряю шаг. Хасанов на каталке?! Кровища…
Хасанов?!..
Дела...
- Ебать... - ощупываю его шею. - Ну ты, брат, накаркал…
Водились за ним шуточки про то, что он на операционном столе сам под скальпелем своей Таечки окажется. Дошутился, мать его!
Пулс мерцает… Хасанов бредит… Психомоторное возбуждение… Шутит… пытается шевелиться… Ловим его руки, не позволяя прикасаться к ране.
Вот так бывает. Бог и свою свиту на прочность проверяет.
Рычу на Таюшу, чтобы прекратила истерику и быстро вставала к столу.
Хасана нам нельзя потерять. Мы без него все сироты здесь.
Воткнув в него капельницу, подбираю дозировку.
- Стихи мне читай давай, - ввожу препарат.
Читает... Помнит даже, какие я люблю.
- О любви, давай.
И лучше не мне, а сразу Таисии своей. Я то знаю, что ты в нее по уши и без твоих признаний. А вот она - нет.
Все, пора латать...
Я смотрю на Таюшу. Сейчас она нихрена не Таюша. Таисия Валерьевна. Нейрохирург. Сосредоточено и четко отдает команды медсёстрам.
Надо же... Как поменялась девочка, стоило только любимого мужика ей на стол положить! Где эта неуверенность, ранимость, неуклюжесть, мнительность?
Ничего нет...
Попробуй, накосячь, она тебе этим скальпелем быстро пальцы подправит!
Операция заканчивается...
И стоит ей сделать шаг от стола - снова девочка. Испуганная и не уверенная, что все сделала правильно.
Женщины - удивительные существа. Гораздо сильнее мужчин, когда речь идёт о жизни любимого человека.
И мне даже хочется, чтобы я вот так оказался на грани, чтобы и у Ю.ю этот необыкновенный ресурс вдруг включился. Чтобы все формальности сгорели в нем!
Но я торможу эту опасную мысль. Хасанов вот уже дошутился, что когда-нибудь на этом столе окажется сам, а Тая его оперировать будет. Лежит, вот.
Я на этот стол не хочу.
Да и… Нечестно это, рассчитывать, что женщина и “коня на скаку и в горящую избу”, стоит только ее боль подстегнуть. Не хочу, чтобы Юля так... Я люблю ее ранимой и трогательной, милой, беспомощной и наивной. Она же вазочка у меня хрустальная, а не чугунная сковородка.
Пусть за счёт моих ресурсов наша с ней ситуация разрешается.
Мир решительных и сильных женщин - это мир слабых мужиков.
- А мы же не такие, да, дружище?
В палате реанимации, сижу рядом на крутящемся стуле, слушаю пальцами пульс Хасана.
Хотя на приборе я этот пульс вижу. Но пальцами словно ещё уровень жизненной энергии чувствуется.
- Давай, боженька, возвращайся. Сейчас, придешь в себя... - разговариваю с ним.
Он должен уже слышать.
- ...и воткну тебе седатив какой-нибудь посильнее. А то ты у нас мужик гиперактивный, понесешься ещё по своим пациентам с дуру. Там уже такой ахтунг, ты не представляешь! Всё отделение замерло, ждут новости, что ты в порядке. Ты ж знаешь, твоим пациентам нервничать нельзя. Так что давай уже… Ну?.. - поднимаю его веко. - Подавай, мне, давай, признаки жизни и адеквата.
Уже раз в третий заглядывает Тая.
- Ну что ты бегаешь? - строго смотрю на нее.
- Не "приходил"?
- Рано ещё...
Не рано. Но зачем девочке нерв поднимать?
- Там... Юлия Юрьевна... ей сообщили про Руса, - голос срывается.
- С сыном?
Если со Степахой, пусть в кабинете подождут. Детей к приборам нельзя.
- Одна...
- Пусть зайдет.
- Я так и подумала сразу, что Ваш сын... - задумчиво смотрит Тая на Руса.
- Чего?
Встречаемся взглядами.
- Что ты сказала?
- Ничего... - растерянно.
- Иди-ка, отдохни... Бредишь уже.
А чего я на нее сержусь? За что? .. Может, это таки я брежу? И уже сильно сомневаюсь в том, что я своими глазами видел в свидетельстве о рождении. В груди появляется тяжёлое вязкое нечто, поднимающееся вверх и мешающее дышать.
- Здравствуй, Борис, - заходит в наброшенном на плечи халатике Юля.
Поднимает маску, пряча нежные губы.
Встаёт за моей спиной. Мы молчим...
- Он же вернётся? - шепчет она.
- Это теперь дела Божьи. Мы свои - человеческие - сделали хорошо.
- А ты в Бога веришь?
Среди врачей, это скорее редкость.
- Конечно. Работодатель мой, как-никак. Премии мне иногда выдает... Вот, тебя привел.
- Я к Руслану.
Сжимает поддерживающе его безвольные пальцы.
- Рус... Господи, почему он такой изможденный? - ведёт пальцем под скулой. - Я его на днях видела... Он нормальный был.
- Это обезвоживание от стресса. Сейчас накачаем... - чуть увеличиваю подачу физраствора.
Опустив взгляд, отходит к окну.
- Вытащи его оттуда, пожалуйста.
За боженьку нашего сейчас столько людей молится, что тут без шансов думаю. Вернётся!
Юля обнимает себя за плечи. Слепо смотрит вдаль.
Встаю позади.
- Я когда людей обратно вытаскиваю, каждый раз о тебе думаю.
- Что?..
- Думаю... вот так жизнь оборвется... а я почему-то ее не с любимой женщиной провел. А почему, Юль?..
Разворачиваю за плечи ее к себе.
Смотрю в светлые ясные глаза. Стягиваю медленно маску , обнажая ее губы.
- Юлька... Ты такая красивая, - вжимаясь своим лицом в ее, шепчу ей. - Каждый раз слепну...
Ловлю ее хрупкое запястье, прижимая к губам. Погружаюсь на мгновение в острое переживание из нашего прошлого. Случайный фрагмент нашего секса...
Она ловит мой неадекватный заведённый взгляд. И словно считав, что в моей голове, бросает возмущённый взгляд на Хасана.
- Чадов... Человек без сознания лежит.
Хасанов зажмуривается, не открывая глаз, и что-то невнятно мычит.
- А он благословил, - ухмыляюсь я с вызовом.
- Горыныч... - едва разбираю я его спутанный бред. - Ты тормоз... пиздец просто...
Мы с Юлей встречаемся воодушевленными взглядами - пришел в себя практически! Вот уже костерит. Хороший знак.
- ... у тебя сын растет... Пальцы твои... ямочка... Юля...
Наши взгляды тяжелеют и повисает пауза.
- ...идиота два... - выдыхает Хасан.
Перевожу охуевший взгляд на отключившегося снова Хасана. Потом опять на застывшую неморгающую Юлю.
- А Степаха скольки месячным родился?
- У Хасанова - бред! - режет она.
Вылетает из палаты.
- Хасан?!...Ты что-то знаешь?
Но он уже опять признается в любви Таечке.
Степаха… Вспоминаю теплое и кайфовое ощущение от общения с пацаном.
Тяжёлый ком в груди взрывается, оглушая реалистичностью этой мысли.
Мой, что ли?!
Поломанная броня
От Чадова три пропущенных. И ледяная смс: "Юлия Юрьевна..."
Дальше я не читаю. Но чувствую, что ледяная.
Что делать с инсайтами Чадова, я понятия не имею. Сейчас - мне кажется, не поможет даже сбежать.
Убедительно врать?
Я не умею... Совсем не умею.
От идеи "врать" у меня паника.
Но я обещала Робу...
Я обхожу всех своих пациентов, и только после этого возвращаюсь в кабинет.
- Спит?..
Леночка отрывает взгляд от телефона и положительно кивает.
- А Вас Борис Егорович нашел? - шёпотом.
- А что - искал?
- Два раза заходил.
- Черт...
Бужу Степу, быстренько его одеваю, параллельно дозваниваюсь до Роба, чтобы забрал нас.
- Через час буду.
Через час - это уже поздно! Я не готова сейчас общаться с Чадовым. Мне нужно настроиться. Мне нужно приладить обратно свою поломанную броню. Мне нужно где-то взять моральных сил, чтобы врать и отталкивать его.
- Мы лучше на такси... - бросаю я, скидывая вызов.
Вызываю прямо к воротам приемного отделения. И по переходам клиники веду за руку сонного Степу.
А что будет, если я не стану отрицать? - вдруг затекает в меня темная и крамольная мысль.
Какие будут последствия?
Борис снова наведёт хаос.
Наверняка заявит права на ребенка. Порвет и так слабую эмоциональную связь между Робом и Стёпой. Роберт окажется просто использованным.
Чадов не уважает и на дух не переносит Роберта! Стёпа мгновенно считает это.
А потом?
Чадов всегда ярок в выражении чувств, но это же короткие истории.
Я - не первый и не последний его роман с коллегой, верно?
Поэтому... Потом...
А потом он может запросто исчезнуть. И появиться опять через полгода-год... И потом снова пропасть... А Стёпа привяжется...
Нам с сыном придется жить между двумя центрами силы, которые ненавидят друг друга.
Это стопроцентный невроз у ребенка. Стёпа впечатлительный и ранимый. Как я...
Вспоминаю, как пережила побег Чадова. Как оглушающий удар в живот. А потом отголоском боли - пустоту, тоску, депрессию...
Нет!
Так не будет. Пусть Стёпа живёт в полноценной семье. У меня такой не было, пусть хотя бы у него будет.
Мы едем домой, Роберт встречает нас внизу.
Я с сожалением, отмечаю, что альфачей моих нет. Но я сама же позвонила им и...
- Юленька... У Стёпы новая игрушка?..
- А... Паук? Да.
- Так вышло, что я в темноте на нее нечаянно наступил.
- Как?! Он же был на тумбе!
- Видимо, Стёпа не выключил его. Он упал и...
- О, боже... - закрываю ладонью глаза.
Он очень-очень расстроится.
- Может быть, можно наладить? - шепчу я.
- Нет. Там... Не наладить. Я выкинул.
- Хорошо. Я что-нибудь придумаю.
Сейчас - придумаю, а завтра купим ему такого же.
- Стёпа... - присаживаюсь перед сыном. - Твой Паркер решил сходить в гости. Передал, что до завтра его не будет.
- А к кому? - озадаченно.
- К сожалению, я не знаю. Но завтра он вернётся.
- А я знаю к кому! - скачет по ступенькам Стёпа.
Меня отвлекает Роберт, рассказывая что-то про поездку.
Мы поднимаемся в лифте.
- Ужасно не хочу ехать в этот санаторий... - зачем-то капризничаю я.
Неужели лучше остаться и нарваться на встречу с отцом или - с Чадовым?
От того как разрывает меня между разумным и чувствами, мне кажется, я сейчас лягу и заболею.
Можно подумать, если я сейчас сбегу, то Чадов забудет свой "вопрос".
А может, и правда забудет...
Отвлечется на что-то другое.
- Ничего-ничего... Ты же сама говорила, что Стёпе показаны магниевые ванны и профессиональный массаж. Там хороший Монтессори центр и кипарисовые рощи. Живой уголок... Стёпа, ты хочешь в живой уголок?
- Хочу.
- Ну вот...
- Ладно, хватит, - прикладываю руку к горячему от волнения лбу. - Мы поедем.
И словно тонкие ниточки в душе рвутся. Потому что... с Чадовым опять начала рождаться связь. А я ее сейчас порву. И это ужасно больно снова...
Разуваясь в прихожей, Стёпа, поднимает с пола что-то.
Роберт рассказывает, что договорился о встрече с участковым, чтобы выяснить, к какому адресу прикреплен сейчас отец и кто его курирует из ментов.
Стёпа подносит к глазам "находку", внимательно рассматривает. Мне кажется это какой-то фрагмент паука.
- Мам...
- Стёпа, не перебивай, когда говорят, взрослые, - делает ему замечание Роб.
Стёпа убегает к себе в комнату.
- Нет, ты очевидно плохо себя чувствуешь, - хмуро смотрит Роберт на то, как я не переодеваюсь в домашнее, ложусь на диван и поджимаю колени к животу. Тупо смотрю перед собой. В солнечном сплетении камень.
А что если все будет не так?
Я закрываю глаза и уплываю в фантазии, как могло бы быть...
Мне грезится прошлое...
Мы сидим при свечах в моем номере. Свет уже починили, но Чадов зажег свечи.
Продолжение следует...