Самое сложное было для меня – это постоянные мыли о том, что я плохая мать. Ведь младенцу нужно не только вовремя менять памперс, кормить и поить, укладывать спать, но еще и разговаривать с ним, улыбаться ему. А как я буду это делать, если у меня нет сил? Какие ладушки, когда мне жить тяжело? А улыбаться я и вовсе разучилась.
Единственное, что я могла делать для дочки – это когда я качала ее на руках, то пела все, что могла петь: Богородице, Дево, радуйся, Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешную (монастырским распевом), 33 псалом, Часы Пасхи. В эти моменты мне становилось хорошо на душе. И я могла так петь около часа, пока она не заснет.
Если же я начинала петь детские песни, то сразу начинала плакать. Почему-то мне становилось себя очень жалко. Я вспоминала свое детство и как много у меня было планов на жизнь, как я мечтала, да и вообще, как я любила жизнь.
И сразу вспоминала маму. От этого слезы лились еще сильнее. Мама не дожила до внучки. Но плакала я не от того, что маму было жалко в тот момент (хотя я маму очень любила), я плакала от жалости к себе. Думала, что если бы мама была жива, мне было бы с кем поделиться своими проблемами. И все время повторяла себе фразу: «Никто меня не любит так, как любила она.».
Саможаление – это вообще отличительная черта моего болезненного состояния. Ни до, ни после депрессии я не склонна себя жалеть именно в таком ключе, с позиции жертвы.
И еще, меня очень угнетало одиночество. Но я никуда не могла от него деться. Ребенок и дом – все, что у меня было. Сил общаться с людьми не было, желания тоже.
Я перестала за собой следить, мне было все равно, как я выгляжу (что тоже мне очень не свойственно).
У меня совсем отсутствовал аппетит. Я все больше погружалась в свой внутренний мир, в котором была пустота, а внешний мир становился все дальше и дальше от меня.
В тот момент это была крайняя точка моего существования. Я дошла до дна. Еще чуть-чуть и это был бы конец всего.
Анализируя именно этот момент своей жизни, почему я тогда дошла до такого состояния, то уверена - это потому, что я не понимала, что со мной происходит. Я не думала, что у меня депрессия и что она именно так проявляется. Я думала, что я больна чем-то ужасным, что незаметно подкралась старость, жизнь окончена и впереди меня ничего не ждет. Из-за того, что я не понимала причин своего состояния, я ни к кому не обращалась за помощью. И соответственно никто и не знал, что у меня какие-то проблемы.
В этот момент моя сестра поругалась с мужем и попросилась у меня пожить недели 2-3. Слава Богу! Я уже тогда поняла, что это Господь протянул мне спасательный круг. Иначе я бы не выплыла. Сто процентов!
Пока со мной жила сестра, я немного воспрянула духом. И в какой-то момент, когда мы сидели на кухне и болтали, внезапно я засмеялась с какой-то шутки.
И в эту же секунду меня как молнией пронзило: Что это было? Я засмеялась? Даже мои мимические мышцы лица встрепенулись – напряжение этих мышц было уже давно стерто из мышечной памяти.
Наверное, это были первые мгновения осознания того, что у меня депрессия и впервые я это озвучила вслух – своей сестре. Конечно, как и все люди, никогда не страдавшие такой проблемой, сестра восприняла мое состояние, как послеродовые тяготы жизни. Младенец, новые обязанности, сама себе не принадлежу.
И я ей верила. Я понимала, что я – ленивая и эгоистичная. Вместо того, чтобы радоваться жизни и наслаждаться материнством, я выдумываю себе проблемы там, где их нет. И это чувство вины совершенно не помогало, а только озлобляло меня против самой себя, против всего вокруг.
Но в целом мое состояние стало лучше. Гораздо лучше. Общение с сестрой всегда меня вдохновляло, так как мы с ней дружим уже давно. И в этот раз она явилось именно тем человеком, который был мне нужен. Думаю, что любой другой человек на ее месте не смог бы сыграть такую роль в моем выздоровлении. Господь знал, кого мне послать и в какой момент.
Продолжение следует...
Начало здесь: