Мама после Депрессии

Мы вернулись домой в конце июня 2022. У нас тогда еще не было ни света, ни газа, ни воды, ни интернета, ни безопасности. Но разве это может сравниться с депрессией? Я бы согласилась еще 10 лет прожить в таких условиях, только бы больше никогда не испытать того безрадостного существования, которое меня настигло 3 года назад в полном комфорте и безопасности. Хотя я понимаю, что раз Господь тогда дал мне это пережить, значит, и это было нужно. Возможно, для того, чтобы другие жизненные испытания не казались мне слишком тяжелыми и не повергали в отчаяние...

Вырваться из города мы смогли только 18 марта, в день памяти моего любимого святого, Луки Крымского. Незадолго до войны я как раз купила книгу о его жизни и была просто повержена на повал мужеством и стойкостью этого святого человека. Теперь я понимаю, что не зря меня Господь подтолкнул купить эту книгу тогда. Тем самым он подготовил меня морально к тем испытаниям, которые предстояло мне пережить. И я помню, что еще до войны, когда я ощущала себя листиком, дрожащим на ветру, я просила святого Луку, чтобы он помог мне стать сильной духом и перестать бояться всего подряд...

Хочется сказать отдельно по поводу маленьких радостей во время войны. Я уже рассказывала, что до войны для меня радость была чем-то вроде роскоши, которая доступна лишь избранным. Хотя поводов для радости было предостаточно. Во время войны как раз наоборот, поводов для радости не было совсем. Какая радость, когда не знаешь, будешь ли ты жить в следующую минуту или нет? Но по факту оказалось, что это далеко не так. Если ты успевал с утра получить кипяток, то чашка кофе на вонючей воде с привкусом костра - это было настоящее наслаждение...

Во время войны с человека слетает вся шелуха и он видит себя и других такими, какие они и есть на самом деле. И если страшно увидеть истинное лицо своих близких людей, то свою глубину увидеть вдвойне страшнее. Во время войны я поняла о себе очень многое. В первую очередь - что я трусливый человек. Многие могут подумать, что ничего страшного нет в том, чтобы бояться за свою жизнь, когда тебе угрожает опасность, особенно во время войны, когда опасность поджидает буквально везде. Но мне было с чем сравнить...

Вона разбудила нас на рассвете. Мы проснулись от звуков тяжелой артиллерии где-то за городом. Мы жили на левом берегу, недалеко от завода Азовсталь. Здесь боевые действия начались с первого дня СВО. Уже спустя полчаса мы услышали сильный удар в землю, от которого треснуло стекло в нашем окне. Я схватила малышку и побежала с ней во внутреннюю комнату дома, где нет окон. А мой муж побежал на улицу смотреть, куда прилетело. Оказалось, что на соседней улице было прямое попадание снаряда в дом. Здесь жила одинокая женщина...

Мы стали гулять каждый вечер с мужем и с ребенком в парке. Помню, как я сказала ему: Это не моя прихоть, просто мне сейчас это очень нужно, чтобы мы каждый вечер гуляли вместе. Мой муж, слава Богу, понял меня без лишних слов. И какой бы он не был уставший после работы, все равно он шел со мной гулять. Чаще всего пешком. Потому что в машине я почему-то ездить тогда не любила. Накрывали какие-то тревожные симптомы. То от бензина становилось плохо, то еще от какой-нибудь фигни. Поэтому чаще гуляли пешком, проходя довольно большие расстояния...

Когда сестра уехала обратно к себе – уже наступила весна. И от тоски я решила начать гулять. Я выходила с коляской и долго-долго гуляла по всем аллейкам и парковым зонам. Во время прогулок я чувствовала себя отлично в физическом плане – меня не мучили симптомы тревоги и паники, но морально я как будто пыталась изображать радость. Внутри себя я не понимала, зачем я гуляю? Мне это вообще не интересно. Я чувствовала себя так, будто продлеваю агонию, вместо того, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда (да простит меня Господь за те мысли)...

Самое сложное было для меня – это постоянные мыли о том, что я плохая мать. Ведь младенцу нужно не только вовремя менять памперс, кормить и поить, укладывать спать, но еще и разговаривать с ним, улыбаться ему. А как я буду это делать, если у меня нет сил? Какие ладушки, когда мне жить тяжело? А улыбаться я и вовсе разучилась. Единственное, что я могла делать для дочки – это когда я качала ее на руках, то пела все, что могла петь: Богородице, Дево, радуйся, Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешную (монастырским распевом), 33 псалом, Часы Пасхи...

Недавно я прочитала у Андрея Курпатова, что депрессия – это защитный механизм психики от перегрузки, когда уровень тревоги начинает зашкаливать. Именно так произошло и у меня тогда. Пока нарастала тревога, я еще могла быть активной, улыбаться, смеяться, радоваться чему-то. Но чем дальше, тем все меньше было таких моментов радости, пока наконец они полностью не исчезли из моей жизни. И я погрузилась в депрессию. Все вокруг меня стало в черно-белых тонах, пресным, мрачным, безвкусным. Я не понимала, что со мной происходит...

На роды я взяла благословение у священника, икону Богородицы «Помощница в родах» и в перерывах между схватками пела «Богородице Дево, радуйся». Роды прошли просто отлично. Богородица мне помогла родить легко и быстро. Это было чудо, конечно. Но я лучше расскажу об этом в другой раз – это тема для отдельного поста. В общем, роды прошли хорошо, молоко прибыло, как надо, ребенок – спокойный, как удав. Спит, ест, спит, ест. Я высыпалась, как медведь в берлоге. Казалось бы, все просто изумительно. И первые дни после родов я действительно была счастлива...

Всю свою жизнь я была очень оптимистичным человеком. Часто смеялась, шутила. Позитивный настрой я сохраняла практически в любой ситуации. И всегда подбадривала остальных. Депрессий у меня никогда не было. И честно говоря, я считала, что депрессивные люди просто с жиру бесятся (как это часто можно слышать). Себя же я считала совершенно не склонной к депрессии. Хотя тревожность в моей жизни присутствовала (например, когда я переживала о ком-то из близких, то часто погружалась в эту тревогу с головой, забывая есть, пить и прочее)...