Нашу соседку звали тётя Клава.
Она была немкой. В начале тридцатых годов отец перевёз семью в Россию. Он был членом какой-то дипломатической миссии. Редко появлялся дома, а перед самой войной его арестовали и отправили в ссылку.
Его тридцатилетняя дочь Клава, всю жизнь проживающая с родителями и незамужняя, вынуждена была из дорогой квартиры в центре города переехать на окраину.
Она жила на первом этаже нашей старенькой двухэтажки, построенной ещё при царе.
Клава была диковатой, с соседями почти не разговаривала. А если и хотела что-то спросить, то делала это очень манерно и по-немецки. А потом извинялась и повторяла то же самое по-русски. Мне лично казалось, что она делала так специально, чтобы показать своё иностранное происхождение.
Мой младший брат, когда научился разговаривать, называл её Квава. И очень быстро в нашей семье закрепилось за немкой прозвище тётушка Ква.
В сорок первом нашего отца призвали на фронт. Мать уехала с заводом в эвакуацию, а меня и младшего брата оставили с бабушкой, которая вынуждена была ради нас переехать из деревни в город.
Нас не эвакуировали. Мы каждый день ждали, когда придут и скажут, где нам собираться.
Немцы вошли в город неожиданно, и вскоре ни о какой эвакуации не было и речи.
В ночь, когда немцы расположились на площади, в квартире тётушки Ква были разбиты окна.
Сделала эта наша соседка Рита, у которой муж пропал без вести.
Рита всей душой ненавидела немцев.
Клава с приходом фрицев устроилась к ним на работу.
Каждый день она выходила из квартиры в чёрном платье, длиной по щиколотку. Верх платья всегда украшал кипенно-белый воротничок.
Тётушка Ква выглядела важной. С соседями она теперь не разговаривала. Её все ненавидели, старались как-то насолить. Даже дверь поджигали. Благо, наша бабушка быстро потушила огонь.
Дом был деревянный, пожар в нём — плохое дело.
Бабушка наша к Клаве никак не относилась. Она её как будто не замечала и никогда ни с кем не обсуждала.
Однажды ночью в нашу квартиру постучались. Бабушка открыла и удивилась гостье.
Клава тихо-тихо попросила помочь ей.
Бабушка всполошилась, забежала на кухню, схватила тряпку и ткнула этой тряпкой туда, куда показывала соседка.
Оказалось, что на неё кто-то напал в подъезде.
Не прошло и часа, как в нашем доме стали появляться немцы. Было их, наверное, десятка три.
Они вольготно расположились в двух квартирах: нашей и Ква.
Бабушка молча рассматривала их. Нас они не трогали. Моему младшему брату один из гостей сунул леденец. Меня никто не угощал.
Почему-то Клавдия в ту ночь осталась у нас.
Я сквозь сон слышал, как она всхлипывала, а бабушка только и повторяла: «Ну будэ табэ, будэ!»
С той ночи началась многолетняя дружба нашей семьи с тётушкой Ква.
Клавдия стала приносить нам еду. Утром она заходила к бабушке за кастрюлями. Вечером приносила их наполненными и ещё горячими.
Она часто оставалась у нас. Соседи стали недолюбливать и нашу семью, но бабушка как-то смогла нас обезопасить от всех нападок.
Примерно через месяц Клавдия прибежала в нашу квартиру в обеденное время, схватила бабушку под мышки и стала с ней танцевать. Бабушка пыталась вырваться, но немецкая хватка была сильнее.
Уже запыхавшись в очень энергичном танце, Ква отпустила бабушку и весело сказала:
— Он жив, тётя Дуся! Жив!
Бабушка уставилась на немку, я видел, как по её щекам побежали слёзы.
***
Клавдии было 15 лет, когда в её жизни случилась большая любовь.
Жила она тогда с семьёй в небольшой деревушке рядом с Баварией. Отец работал в юридической фирме и домой приезжал только на выходные.
Мать трудилась в местной школе. Когда в деревеньке появилась новая семья, это не осталось без внимания жителей.
Отец, мать и двое детей, Карл и Хельга, стали предметом обсуждения. Не любили соседи чужих.
Клаудиа, так звали в Германии нашу Ква, в отличие от остальных, сдружилась с детьми.
Карлу было 17, Хельге 19.
Вскоре Хельгу выдали замуж, и она переехала к мужу.
А между Карлом и Ква вспыхнула любовь. Когда уже прятать результат любви было некуда, отец Клавдии поставил такой условие:
— Ты родишь, отдашь ребёнка отцу, и мы уезжаем от позора.
Спорить было бессмысленно. Всё случилось так, как решил отец.
Клаудиа родила сына, и в тот же день он был отдан семье отца на воспитание, а молодую мать увезли в другой город.
Так тётушка Ква и дожила до своих тридцати лет, ничего не зная о сыне.
И то, что она встретила своего Карла в другой стране на войне, было настоящим чудом.
Клавдия рассказывала бабушке:
— Они назвали его Ариэль. Ему скоро пятнадцать! Тётя Дуся! Моему сыну, моей кровиночке пятнадцать. Карл сказал мне, что поможет покинуть Россию. Тётя Дуся! Я увижу сына!
Сколько было радости в том голосе, сколько надежды!
Немцев выгнали из нашего городка зимой сорок третьего. Тётушка Ква осталась в своей квартире.
Её вскоре арестовали за пособничество немцам.
Она вернулась через двенадцать лет, с неё сняли обвинения. Оказывается, она передавала сведения о передвижениях немцев нашим войскам, но при аресте это не взяли в расчёт.
Уже не было войны. Бабушка жила в той же квартире.
Очень тёплой была встреча двух женщин.
Тётушка Ква устроилась на работу в обувную мастерскую. Овладела этой профессией в лагерях.
Много лет она пыталась найти своего сына, хотя бы какую-то весточку получить о нём, но так ничего и не вышло.
Клавдия нянчила моих детей. Когда они учились в школе, делала с ними уроки, помогала с немецким языком.
Двадцать пять лет после возвращения из лагерей она прожила с моей бабушкой.
Они ушли на небеса с разницей в неделю. Сначала тётушка Ква, а потом бабушка.
Много лет и я искал сына Клавдии.
Но не нашёл…