Считалось, по крайней мере, с середины девятнадцатого века, что этот рисунок Пьера Поля Прюдона (1758–1823).
Что неудивительно, учитывая прюдоновскую композицию и стиль + его принадлежность знаменитому коллекционеру девятнадцатого века Горацию Хису де ла Салю + прикрепленную к нему записку с атрибуцией от знатока искусства Евдокса Марсиля.
Однако, недавно изучив рисунок, Сильвен Лавессьер, исследователь творчества Прюдона, уверенно заявил, что это полотно не принадлежит кисти Прюдона, а скорее является этюдом какого-то художника из его ближайшего окружения, например, Пьера-Жерома Лордона (1780-1838) или Шарля Буафремона (1773-1838). Но кого именно, точно сказать невозможно.
Эта задача особенно сложна потому, что сохранилось сравнительно мало схематических, первоначальных рисунков художников-неоклассиков.
Откровенно исследовательские работы, подобные представленной, где кисти рук и ноги фигур проверяются в различных положениях, должно быть, регулярно отбраковывались.
Причём, стоит заметить, что подготовительные рисунки Прюдона (сохранившиеся более бережно, чем рабочие наброски менее известных художников), как правило, лишены подобной нерешительности.
Они нарисованы уверенно, с лёгким лиризмом и выстраиванием фигур по всей длине композиции, подобно рельефным скульптурам на фризе.
Как и идентификация художника, тема рисунка не совсем понятна.
Раньше считалось, что это эскиз к аллегории «Правосудие и Божественное Возмездие, преследующие преступников» Прюдона (рис. внизу).
Хотя женщина, стоящая в центре данного рисунка, действительно достаточно величественна, чтобы олицетворять собой правосудие или месть, другие фигуры явно не соответствуют этому сюжету.
Но более вероятно, что статная женщина в головном уборе, похожем на шлем, может быть Афиной, которая, возможно, является свидетельницей того, как Аякса оплакивает Текмесса.
Согласно Софоклу, после того, как Аякс нагло отверг помощь Афины в Троянской войне, она отомстила ему, сведя с ума и заставив покончить с собой.
Афина пригласила Одиссея порадоваться гибели своего врага, но тот был скорее в ужасе, чем в восторге от такой смерти Аякса, и потребовал надлежащего погребения для него.