Может ли текст существовать без автора, и кто тогда наделяет его смыслом?
«Смерть автора» — революционное эссе 1968 года французского литературного теоретика Ролана Барта, которое перевернуло представления о роли писателя в создании текста. Но что же на самом деле подразумевает Барт под «смертью автора»?
Это мощное и краткое эссе сыграло ключевую роль в развитии постструктуралистской литературной теории в 1970-х и 1980-х годах. Именно благодаря таким работам, идеи Барта и других мыслителей, подобных Жаку Деррида, были приняты на вооружение многими кафедрами литературы по всему миру.
Давайте углубимся в аргументы Барта и постараемся понять, почему его эссе оказалось столь влиятельным.
«Смерть автора»: главные идеи
В своем эссе «Смерть автора» Барт делает смелые и значимые заявления о взаимоотношениях между автором и литературным текстом. Он утверждает, что:
• Литературные произведения никогда не являются абсолютно оригинальными — каждое новое произведение переосмысливает и перерабатывает уже существующие идеи и формы.
• Смысл произведения не ограничен фигурой автора: мы не можем полностью понять текст, просто изучая жизнь и намерения автора.
• Читатель активно участвует в создании смысла. Интерпретация лежит на плечах читателя, который привносит свой опыт и понимание.
Письмо, по Барту, — это не создание нового голоса, а скорее, уничтожение каждого голоса, освобождение текста от авторской власти. Хотя может показаться, что Барт преувеличивает — ведь писатели создают новые мысли и истории — он напоминает нам, что язык, которым они пользуются, уже существует, и их работа заключается в новом комбинировании этих элементов.
Например, в стихотворении «Бармаглот» Льюиса Кэрролла используются вымышленные слова, и хотя оно кажется исключением, удовольствие от его чтения возникает во многом благодаря нашей способности распознавать и интерпретировать эти неологизмы в контексте знакомых нам языковых структур.
«Смерть автора»: краткое содержание
Барт начинает свое эссе с размышлений об отрывке из романа «Сарразин» французского писателя Оноре де Бальзака говоря о переодетом женщиной кастрате: «То была истинная женщина, со всеми ее внезапными страхами, необъяснимыми причудами, инстинктивными тревогами, беспричинными дерзостями, задорными выходками и пленительной тонкостью чувств». Он задает провокационный вопрос: кто действительно «говорит» эти слова? Герой романа? Сам Бальзак? А может быть, это голос, представляющий коллективное сознание всего человечества?
По мнению Барта, мы не можем с уверенностью ответить на этот вопрос. Он смело утверждает, что писательство — это уничтожение всех голосов. Вместо того чтобы быть прямым выражением мыслей автора, письмо превращается в пространство, где голос автора растворяется, и мы не можем точно знать, кто говорит или пишет.
Наша современная одержимость фигурой «автора» — любопытное явление, возникшее относительно недавно, в эпоху Возрождения, с появлением идеи индивидуума — личности-творца. Большая часть литературной критики по-прежнему цепляется за эту концепцию автора как уникальной личности, создавшей определенное произведение. Мы пытаемся найти Бодлера-человека в стихах Бодлера-поэта. Однако, как считает Барт, такие попытки обнаружить окончательное происхождение или источник литературного текста — не более чем погоня за неуловимым призраком.
Он отмечает, что некоторые писатели, например французский поэт XIX века Стефан Малларме, стремились показать, что именно язык, а не автор, является настоящим «голосом» произведения. Автор должен отойти на задний план, позволив языку и самому произведению говорить за себя.
Отход от традиционного представления об «Авторе» (Барт специально пишет это слово с большой буквы, проводя параллель с высшей сущностью, такой как Бог) открывает нам новый взгляд на отношения между писателем и текстом. В традиционном понимании автор подобен родителю, который задумывает и создает свое творение.
Однако в радикальной концепции Барта писатель и текст рождаются одновременно. Каждый раз, когда мы читаем литературное произведение, мы взаимодействуем с автором здесь и сейчас. Нам не нужно возвращаться на сотни лет назад, чтобы воспринять Шекспира как «автора» эпохи Возрождения. Шекспир живет в моменте чтения, в XXI веке, когда его слова находят отклик в сердцах современных читателей.
Таким образом, «смерть автора» освобождает текст от ограничений биографии и намерений писателя, позволяя каждому читателю находить собственные смыслы и интерпретации. Это открывает безграничные возможности для диалога между текстом и читателем, где каждый голос важен и ценен.
Эссе Ролана Барта «Смерть автора» стало смелым и влиятельным заявлением в мире литературной критики. Но стоит отметить, что его аргументы имели множество предшественников. Почти полвека ранее Т. С. Элиот в своем эссе 1919 года «Традиция и индивидуальный талант» уже делал акцент на безличности в искусстве, хотя, в отличие от Барта, все еще верил в поэта как важный источник письменного текста.
В середине XX века Новая критика, особенно популярная в Америке, провозглашала, что текст имеет самостоятельное значение, отдельно от автора, его создавшего. Поиск же авторского замысла в произведении литературы они считали отвлекающим маневром, который уводит от истинного понимания текста.
Писательство — это перформативный акт, который оживает именно в тот момент, когда мы читаем слова на странице. Тогда эти слова наполняются смыслом — значением, которое мы, читатели, им придаем через свою интерпретацию.
Ролан Барт предлагает отойти от традиционного понятия «автора» и вместо этого обратиться к понятию «скриптора» (во французском оригинале он использует слово scripteur, означающее «переписчик»). Он призывает нас не воспринимать литературное произведение как светскую версию священного текста, где автор — своего рода божество, наделяющее текст единственным верным смыслом.
Наоборот, литературный текст — это пространство, где смешиваются и сталкиваются множество предыдущих произведений, влияний, аллюзий и цитат. Барт утверждает, что ни одно из этих элементов не является по-настоящему «оригинальным». Текст — это ткань цитат, сотканная из множества голосов прошлого.
Завершая свою мысль, Барт заявляет, что привязывание текста к фигуре автора фактически ограничивает его. Если мы рассматриваем литературное произведение только через призму личности автора, то его смысл сводится лишь к намерениям того, кто его создал.
Однако, по мнению Барта, письмо функционирует иначе: это ткань знаков, которая обретает значение только в момент взаимодействия с читателем. Смысл текста коренится не в его происхождении, а в его назначении. Чтобы читатель мог полноценно воспринимать текст и придавать ему значение, мы должны отказаться от идеи, что автор единолично определяет его смысл.
Заключение
Идеи Барта призывают нас пересмотреть традиционные представления об авторстве и значении. Признавая роль читателя в создании смысла, мы открываем текст для множества интерпретаций и глубинного понимания, делая литературу живой и динамичной.
Барт в «Смерти автора» убедительно доказывает, что литературное произведение обретает смысл благодаря своим читателям, а не автору. Например, мы, современные читатели Диккенса, воспринимаем его иначе, чем викторианцы, жившие в его время. Слова со временем меняют свои значения и приобретают новые оттенки, влияя на наше понимание текста.
Однако к доводам Барта можно привести несколько возражений. Во-первых, не обязательно выбирать между автором и читателем. Рождение читателя не означает смерть автора. Мы можем читать стихи Китса, стремясь понять, что хотел сказать этот молодой романтик своим произведением, и в то же время признавать, что «Ода к греческой вазе» получает новые резонансы для нас спустя два столетия после ее создания.
Во-вторых, если рассматривать литературное произведение лишь как ткань цитат, мы приравниваем его к автобусному расписанию или телефонному справочнику. Эти документы тоже состоят из знакомых слов, имен и цифр и не претендуют на оригинальность. Однако великие произведения искусства объединяют слова и «цитаты» в уникальные комбинации, создавая новые смыслы и вызывая у нас глубокие чувства и мысли.
Следовательно, отношения между автором, текстом и читателем можно представить как трехстороннее партнерство. Все три элемента — автор, текст и читатель — важны для создания и раскрытия смысла произведения.
Если я дам вам стихотворение без указания автора, вы сможете проанализировать его слог и попытаться понять смысл. Но, узнав об авторе и его жизненном контексте, вы откроете новые грани произведения. Например, осознание того, что стихотворение написано Сильвией Плат, и понимание деталей ее жизни и смерти могут изменить ваше восприятие и интерпретацию ее работы.
Поэтому важно помнить о том, кто написал текст, и как это влияет на его смысл. В то же время, соглашаясь с Бартом, стоит признать, что, как только произведение выходит в свет, оно становится не только собственностью автора. Его смысл формируется и теми, кто его читает, взаимодействуя с текстом и вкладывая в него часть собственного опыта и понимания.
Титры
Материал подготовлен Вероникой Никифоровой — искусствоведом, основательницей проекта «(Не)критично»
Я веду блог «(Не)критично», где можно прочитать и узнать новое про искусство, моду, культуру и все, что между ними. В подкасте вы можете послушать беседы с ведущими экспертами из креативных индустрий, вместе с которыми мы обсуждаем актуальные темы и проблемы мира искусства и моды.
Еще почитать:
• Рене Магритт: мастер загадок на холсте
• Женщина в мире мужчин: художественное наследие Юдит Лейстер
• Кошки в искусстве: от классики до наших дней
• Поль Дюран-Рюэль: человек, который спас импрессионистов от забвения
• 4 художницы-импрессионистки: скрытые страницы истории искусства
• Дружба в мире искусства: Люсьен Фрейд Х Фрэнсис Бэкон
Понравился текст? Поддержите меня лайком ❤
Подпишитесь, чтобы не пропускать новые посты❗
