Было 2 часа ночи, и Колин внезапно проснулся. Он встал с кровати и сонно направился на кухню. Пока он шел по коридору к лестнице, он тихонько заглянул к своим двум спящим детям. Он сонно улыбнулся, пытаясь не уснуть по дороге. Из-за новой работы Колин провел последние три недели без сна. Но, несмотря на постоянное истощение, он был счастлив.
Колин испытывал глубокую любовь к своим двум детям и своей жене. Он также ценил свою сварливую собаку Сквидварда, которую он ласково называл Сквиди. Даже свою работу он воспринимал с благодарностью - хоть это и была тяжелая работа, он находил в ней удовольствие и простоту, которые давали его разуму пространство для творчества. Он не всегда ладил с тещей, но их общий интерес к игре "Jeopardy" сближал их.
Полусонный, Колин спустился по лестнице и направился в кухню. Налив себе стакан молока, он задумчиво взглянул на портрет двух двенадцатилетних мальчиков, стоящих плечом к плечу в бейсболках под пыльной рамой. Взгляд его снова упал на чашку молока, почти до краев наполненную.
Когда он вернул бутылку в холодильник и закрыл дверь, вдруг раздалась тихая мелодия. Его глаза мгновенно расширились. Однако вспомнив о звуковой игрушке, которую он оставил включенной для своих детей наверху, он успокоился и направился к комнате, чтобы проверить. Поднимаясь по лестнице, он услышал, что пение продолжается, но заметил, что оно не доносится из детской комнаты. Тихий, мелодичный шепот песни разносился по дому, источником которого оказался чердак.
С усталыми глазами и неспешными шагами он приблизился к лестнице, ведущей на третий этаж, который дрожал под ногами. Он отправился к чердаку, ступая на цыпочки. По мере подъема по лестнице песня, казалось, преобразилась в нечто почти радостное. Ее звучание было несовершенным, но легким, веселым и удивительно мелодичным. В песне принимали участие несколько голосов, которые словно звучали бесконечным эхом сквозь стены. Одни голоса казалось принадлежали детям, другие почти лишены были хозяев. Некоторые словно странствовали по дому, как воспоминания. Мелодия, возможно, была вековой, и все же она была странно знакома.
Поднявшись на чердак, Колин почувствовал, что внутри него пробуждается что-то древнее и необъяснимое. Его шаги отозвались громким скрипом, заставив песню резко замолчать. С измученным взглядом и поднятой бровью он включил свет. Через лестницу он медленно поднимался, каждая ступень издавала скрипучий звук под его ногами.
Когда его взгляд достиг уровня чердака, он различил пару ног, сидящих крест-накрест, неподвижно. Колин колебался, но продолжал взбираться. Еще две фигуры стояли в темноте, их лица искажены, но они тоже неподвижно смотрели вперед, словно лишены жизни. Поднимаясь по последним ступенькам, он обнаружил еще одну фигуру, которая заставила его сердце замереть.
Фигура с любопытством направила взгляд прямо на Колина, затем грациозно поклонилась в мрачной тишине. Голова вращалась на разлагающихся плечах, странным образом опускаясь к его телу, пока глаза не встретились на одном уровне. Плавным движением, похожим на движение змеи, фигура медленно приближалась, ее кожа выглядела как будто мумифицированная, но улыбка на лице выражала восторг при встрече с Колином.
Всего в нескольких метрах от него, существо начало медленно раскрывать рот. Из него раздался тихий, гортанный стон, похожий на скрип двери. Едкий запах вырывался из уст, когда рот все больше раскрывался. Нечеловеческие звуки продолжали булькать из гнилого горла, наполняя пространство ужасом.
Колин отошел к деревянной перегородке рядом с лестницей, когда голова фигуры снова медленно повернулась к нему. «Тебе не следовало этого делать», — тихо прозвучало необычное заявление. Голос, не принадлежавший Колину, звучал как голос старого друга из детства. В то время как фигура говорила, дверь на чердаке захлопнулась с грохотом, а лампочка над головой взорвалась, разбившись на осколки и разлетелись по комнате. Три фигуры, прежде неподвижно сидевшие на полу, повернулись к Колину, и их головы синхронно повернулись к нему. Взглянув в их глаза, Колин почувствовал, что их движения были каким-то одержимыми.
«Тебе не стоило этого делать», — заговорили они в унисон. Колин застыл, словно окаменев от ужаса, и опустился на пол. Взглянув на одну из фигур, сидевшую на полу, он увидел, как ее рука механически вытянулась к орудию, лежавшему рядом. Фигура подняла предмет. «Тебе не стоило этого делать», — повторили фигуры вновь, теперь уже почти музыкально. С инструментом в руке он махнул ею, словно играя, сквозь темноту, как ребенок с игрушечным самолетом. Инструмент нежно парил в черной пустоте чердака, пока фигура игриво шептала ему. Колин задал себе вопрос, неужели он на самом деле остался ребенком.
"Тебе не стоило этого делать," - раздавался крик. На этот раз скандирование звучало как музыка.
Из ниоткуда возникла фигура, сидящая напротив, и пронзительно пронесся ее крик, заставляющий кровь стынуть в жилах. Этот крик был глубоким, болезненным, но обладал странной монотонностью. Он продолжал несколько секунд, затем внезапно утих, но вскоре раздался снова, наполняя пространство ужасом. В лице фигуры не отражалось ни малейшего следа эмоций.
"Тебе не следовало этого делать," - повторили все вокруг. Высокая фигура внезапно схватила Колина за руки, и он ощутил, что страх парализует его.
"Тебе не следовало этого делать," - прошептало оно ему на ухо. Колин не мог даже дышать и безжизненно рухнул на пол.
Пыльные кости загрохотали по полу, и внезапно вновь раздалась тихая, гармоничная колыбельная. Голос Колина безжизненно напевал, его обреченный хор плавно звучал, расплываясь по чердачным ступеням и нежно окутывая спящих детей в их комнате.