Одно обыкновенное утро в хирургическом отделении могло бы ничем не отличаться от других. Но в этот раз к нам поступил мужчина, которого сняли с рейса из Парижа. Ему было около 70, и по виду он был не самым здоровым человеком — кожа желтоватая, глаза потухшие. При осмотре стало ясно: дело плохо. Печень увеличена, как камень, множество метастазов, рак желудка в последней стадии. Онкологи даже не взялись — слишком поздно.
Его звали Виктор Петрович. На вопрос, почему так долго тянул с лечением, он лишь тяжело вздохнул:
– "Я знал, что болен. Но не мог оставить свою фирму, да и жена у меня молодая... Хотел показать ей мир, не хотел её расстраивать."
Оказалось, что его сняли с рейса вместе с этой самой молодой женой. Виктор Петрович сказал об этом, словно это было нечто обыденное — лететь с женой из Франции, прекрасно осознавая, что вот-вот умрёшь. "Увидеть Париж и умереть" — в его случае эта фраза приняла почти буквальный смысл.
Он был помещён в палату для тяжелобольных и умирающих. Я получил приказ вести его и, как говорится, "лечить" — если это можно так назвать. Мы пытались облегчить его страдания: переливания крови, гемосорбция, дезинтоксикация, но всё было бесполезно.
Разговорившись с Виктором Петровичем, я узнал, что у него есть несколько квартир, домов и филиалов фирмы по всей России. Он совсем недавно женился, до того, как узнал о своей болезни. Всё для молодой супруги: кольца, машины, путешествия. Она казалась ему единственной радостью в последние месяцы.
Но вот что нас всех поразило. Когда мы рассказали его жене о диагнозе, она никак не отреагировала. Мы подумали, что это шок, бывает такое. Но когда Виктор перевёл на неё всё своё имущество через юриста и впал в кому, она попросту исчезла. Нет, звонила пару раз, чтобы узнать, не умер ли он. Но в больницу так и не приехала.
Виктор, когда приходил в сознание, постоянно просил увидеться с женой.
– "Позовите её, я хочу попрощаться," — говорил он нам, и мы звонили ей. Всегда один и тот же ответ: "Сейчас приеду."
Время шло, а она не приезжала. Мы видели, как Виктор злился, думая, что мы не пускаем её к нему.
Время шло...
В 10:00 у Виктора Петровича наступила первая остановка сердца. Мы констатировали смерть. Положили простыню и оставили его в палате на пару часов, как положено. Через час прибежала постовая медсестра:
– "Доктор, он жив! Он зовёт жену!"
Мы влетели в палату: Виктор Петрович был жив, хотя еле-еле. Давление на грани, дыхание слабое, но он звал свою жену. Мы снова звоним ей, умоляем приехать, и снова слышим это вялое: "Сейчас приеду."
К 11:30 опять остановка сердца. В этот раз собирался консилиум, приборы показывали «ноль». Ждём... Но в 12:00 снова ожил, опять зовёт жену. У всех нервы на пределе.
– "Она придёт?" — слабым голосом спросил он. Мы не знали, что ответить.
После этого началась какая-то череда невероятных событий. Виктор то умирал, то оживал, каждый раз просил только одно — увидеть жену. И каждый раз она не приезжала. Врачи, медсёстры, анестезиологи — все были эмоционально истощены. Даже старенькая санитарка баба Маша гладила его по руке и тихо шептала:
– "Потерпи, миленький, она придёт."
Но жена не приходила.
В 19:20 Виктор снова умер. Но перед этим он успел произнести два слова: "Не пришла."
На следующее утро, как ни в чём не бывало, появилась его жена, чтобы забрать золото: кольцо, часы, цепочку. Отдавала ей их баба Маша. Я наблюдал издали, как жена протянула руку за драгоценностями. Баба Маша что-то тихо сказала ей на ухо, от чего женщина побледнела, развернулась и выбежала из больницы.
Мы долго пытали бабу Машу, чтобы узнать, что она ей сказала, но она молчала.
Прошло полгода.
Гинекологи сообщили о новой пациентке с тяжёлым кровотечением. Рак матки с метастазами, состояние тяжёлое. Я не придал этому особого значения, пока ко мне не подошла баба Маша.
– "Помнишь, ты спрашивал, что я сказала той жене Виктора? Так вот, я ей сказала, что если она не попрощается с ним, он заберёт её с собой. И умрёт она в этой же больнице."
Женщина скончалась через сутки ...