Малая родина. Грустная моя, скромная, край былой шахтёрской славы. Теперь они, шахты, сначала брошенные столичными хозяевами, а потом растащенные на цветмет и обычный металлолом, а в конце-концов вообще утопленные на веки вечные с оборудованием вместе, канули навсегда.
Наверное, и сами шахты, а не только рабочий люд, так и не поняли, почему? Почему, начиная с 90-х, они постепенно стали вдруг не нужны и гибли потихоньку, одна за другой, захлёбываясь тоннами воды, как те города и деревни, которые затапливали при строительстве ГЭС в СССР. Но те хотя бы знали, почему. А здесь...
А ведь сам город и множество посёлков-шахт появились на свет именно благодаря углю. Сюда, на работу, ехали со всех концов страны. Градообразующие предприятия, шахты, учебные пункты, множество транспортных предприятий, и ещё всякие-разные сопутствующие организации давали хлеб и чувство собственной значимости тысячам людей.
События последних лет, за этой шахтной вакханалией последовавшие, немного приглушили боль, перенаправили её в другое русло, но мы, местные, всё ещё живём надеждой на то, что когда-то о нас вспомнят, и копры, которые сейчас похожи на руки, воздетые к небу с просьбой о спасении, снова станут просто копрами, установками для размещения подъёмных конструкций.
Но наша земля прекрасна. Наши закаты и рассветы, наши бесконечные поля, золотые то от подсолнухов, то от пшеницы осенью, шелестящие по весне зелёными злаковыми или шелковой кукурузой... Наши сиреневые сады, наши меды, арбузы, яблоки, ягоды, наши бескрайние балки... Мы живём, работаем, воюем и любим нашу малую, но такую великую землю. Откуда бы не возвращался, издалека видишь старые, осевшие терриконы, наши "пирамиды", как назвала их моя прекрасная землячка Татьяна, и сердце ёкает...
***
Не бросай меня, малая родина,
ни в столицах, ни прочих обителях,
даже если когда-то обидела
твои вечные тьмы и колдобины.
То пустое! Мы крепкие, здешние,
мы на свежем ращёные воздухе,
здесь любовью живут и надеждами,
и до неба взмывают подсолнухи.
Здесь сыны непокорны по-прежнему,
что ни мать, - то глядит богородицей,
на бечёвке в саду белоснежные
облака улетать не торопятся.
Здесь поётся! Под горькую белую
и без горькой, когда не положено,
а под окнами сладкая, спелая
дозревает под песню смородина…
Здесь такая тоска терриконная
разливается по-над вершинами…
здесь и горе, и правда исконные,
что ни поле – могилка вражиная.
Ты сама-то от века страдалица,
а меня, перелётную, милуешь,
и прощаешь меня, хоть прощаешься,
моя родина малая, милая.
16.09.24 г.
И, по традиции, немного старенького в тему!
***
Растеряла, что было. Сама виновата, сама.
Провалила в бездонную топку горячих времён
Вереницы событий и строчек, любимых имён,
И теперь проверяю на прочность свои закрома.
Что осталось? Немного тумана в низине моей,
Земляника на старой поляне, - не ела вкуснее.
На пруду вереница гусей тянет гордые шеи,
И стройней, и красивей, чем мачты чужих кораблей.
Что осталось? Безумная стайка домашних стрижей,
Наше небо в царапинах их легкомысленных крыльев,
Наливные рассветы, закаты мои огневые,
Тополя у завалинки – пара ночных сторожей.
А ещё – зацветающих яблонь невестин парад…
Видишь дым над садами, танцующий белое танго?
Только это не дым, а меня оставляющий ангел,
Он, наверно, решил, что мне нечего больше терять.
Хутора родные… Мне туда бы
Заглянуть на несколько минут,
Ах, как пели нашенские бабы…
Так, наверно, больше не поют!
Вроде горя ложками поели
Или хлеб с полынью пополам,
Так горька бывала а капелла,
Что лилась по балкам и дворам…
А в любовной, исконной печали,
Губы в рюмке пачкая слегка,
Как же сладко бабы выпевали
Своего донского казака!
Но когда особенно постыло,
Наливали стопку за края,
Да с таким надрывом выводили
- Догорай, лучинушка моя…
Я сама певуча и бедова,
Хоть коса убралась сединой,
Я бы спела ворона степного,
Что так долго вьётся надо мной,
Я бы спела, мамочка, смогла бы,
Но боюсь, до вас не дотянуть,
Ах, как пели нашенские бабы...
Так сегодня больше не поют!
***
Город уснул на подушке кленовой листвы,
Плечи укрыл одеялом густой паутины…
Это он утром проснётся и шумным, и сильным,
Ну, а пока, под надзором своих часовых,
Дремлет и видит чудесные сладкие сны,
В них над корзинами груш увиваются осы,
Капает дождь из сиропа, густой и раскосый,
Мёдом душистым кадушки и плошки полны.
Спросите, кто часовые? Да я и стихи…
Ходят по спящему городу добрые строки,
Я же блины заведу, да ещё и с припёком,
Будут готовы, когда закричат петухи.
Спи, мой наивный, уездный, простой городок,
Ты, как ребёнок, сопишь, обнимая игрушки, -
Старый вокзал, магазины, дворцы и клетушки…
Спи, мой герой! Пробуждения час недалёк.
Всем добра и терпения! Наташа
