Мила преодолела расстояние от дрыгвы до Рубяжей довольно быстро, тропа будто сама расстилалась перед ней, устраняя попадающие препятствия в виде коряжек, спутанных корешков и влажной моховой губки. Мила воспринимала это как должное, одержимая одной лишь мыслью закончить всё поскорее, почти бежала, даже не вспоминая о своих спутницах.
Она возвращалась одна. Янка пропала, как только ей удалось избавиться от венка. И Миле было всё равно – где сейчас эта повернувшаяся, смогла ли заполучить желанный венок, не утонула ли в трясине.
Наська тоже незаметно исчезла. Хотя, кажется, она что-то прочирикала на прощание, только Мила не услышала этого.
Плана по противостоянию Одре у Милы не было. Она стремилась избавить деревню от нежити-упырихи, но что применить против опасной соперницы – не представляла. Необъяснимая уверенность в том, что всё получится, управляла Милой сейчас. Ей словно кто-то нашёптывал об этом, умело направляя к цели.
В деревне ничего не изменилось. Было всё так же безлюдно и тихо. И по-осеннему уныло.
Когда Мила ступила на узкую улочку, к ней спикировал с дерева сычик раганы и, едва не задев крылом по лицу, полетел к дому Кайи.
Давал понять, что Милу приглашают на разговор.
Милу это вполне устраивало, и она неторопливо двинулась за Пиктасом. Проходя мимо дворика бабы Жоли, легонько коснулась калитки, одним лишь щелчком заблокировав её. Это было сделано специально для того, чтобы уберечь шептуху от встречи с упырихой. Но Мила снова поразилась тому, насколько легко у неё всё получилось.
Пиктас мохнатым стожком нахохлился на пороге и когда Мила подошла – покосился на неё злым круглым глазом да нырнул за приоткрытую дверь.
Мила шагнула следом, даже не озаботившись прислушаться к тому, что происходит внутри. К подобному безрассудству её подтолкнули бабушкина сила и собственный упрямый характер. А еще желание всё завершить.
Несмотря на день, в комнатах было сумрачно и будто-то бы дымно. Мила сначала подумала, что что-то горит, и лишь потом распознала туман.
Болотные испарения зависли над упырихой серым мутным облаком, и из-за них на стенах выступили сырые пятна. На полу появились редкие пока островки мха. С потолка потянулись плети чины болотной. Дом постепенно мимикрировал, подстраиваясь под новую хозяйку. И эти перемены были печальны.
Сама Одра стояла возле окна, размазывала пальцем по стеклу капельки влаги. Раиса находилась недалеко от неё, застыла в углу недвижимым болванчиком под тонкими нитями паутины.
Женщина была жива, но не могла ни шевельнуться, ни попросить о помощи. Только и смотрела на Милу умоляюще да смаргивала раз за разом редкие слезинки.
- Ну, вот ты и пришла, - Одра медленно повернулась к Миле, и девушка поразилась, насколько та сейчас походит на Кайю.
Такая же фигура и стать. Такие же волосы, лицо. Даже улыбки одинаковые. Вот только Одра в отличие от своей яркой эффектной внучки казалась заторможенной и блёклой. Словно её вытащили из старого полного пыли мешка и забыли как следует встряхнуть.
Это потому, что она еще не поела. – подсказал Миле то ли внутренний голос, то ли всезнающая сила. - Всё изменится, когда она выцедит первую жертву. Тогда случится окончательное превращение.
- Ты пришла. – без выражения повторила Одра. – Нам нужно поговорить.
- Отпусти Раису, и поговорим. - Мила попыталась силой желания оборвать паутину, опутывавшую пленницу, но почему-то не смогла.
- Ты взяла неверный тон. – скривила Одра тонкие губы. - Я не подчиняюсь приказам. Хочу, чтобы ты знала - отныне деревня будет под моей защитой. А тебе придётся уйти.
- Я никуда не уйду. Здесь мой дом.
- Уйдёшь. Если хочешь сохранить жизнь.
- Ты... мне... угрожаешь? – тихо и медленно произнесла Мила, не смотря на разрастающийся внутри пожар. Это бабушкина сила, среагировав на наглое заявление упырихи, жаждала немедленно поразить противницу, но не находила выхода.
Кожу засаднило. Во рту пересохло. Волосы сделались сухими и слегка потрескивали. Казалось, еще немного и Мила вся задымится, а потом воспламениться как факел!
Терпеть подобное было невмоготу.
Но что она могла изменить?
Мила напрасно понадеялась, что сила всё сделает за неё, и теперь убедилась в своей ошибке.
Она и только она должна была найти способ выпустить силу и направить её на соперницу. Вот только - как?
«Разматывай» – снова всплыли в памяти слова Наськи-смолянки.
Разматывай...
Ну же!
Усмехаясь, Одра приблизилась к Миле. Остановилась совсем рядом, дохнула в лицо вонючими болотными испарениями.
Мелькнули черные острые зубы и синий язык. И угнездившаяся на нём пиявка.
- Я позволяю тебе уйти. Забирай бабку-шептуху и убирайтесь. – проговорила Одра невнятно. – Если останетесь – так не жалуйтесь. Выпью, как прочих.
Почему она меня отпускает? Почему так настойчиво повторяет это? Опасается соперницы? А может – боится?!
- Не боюсь. Чего тебя бояться? Вон, побурела вся. Сейчас сама сгоришь. Просто женишок у тебя в лесу. А мне охота погулять на свадебке...
Одра откинула голову и засмеялась. Булькающие глухие звуки больше напоминали кашель и будто шли из-под воды.
- Не уходишь. Ну, и ладно. Воля твоя. Тогда я закончу трапезу. Тебе не предлагаю. У нас разные вкусы...
Одра двинулась к Раисе, и несчастная жертва выпучила глаза, взглядом посылая Миле мольбы о помощи.
Нужно было немедленно что-то сделать. Помешать Одре совершить злодеяние... Но сильная боль не позволила Миле шевельнуться.
Пылающий сгусток жара норовил прожечь грудь, и Мила схватилась за сердце, согнулась в дугу, хватая ртом воздух.
Еще немного и она загнётся прямо здесь на полу Кайкиного дома!
Не успеет насладиться силой. Не успеет никому помочь!
Нет. Так не пойдёт! Она на это не подписывалась!!
Мила прижала руку к груди, ощутив под пальцами что-то вроде выпуклого кома-клубка.
Разматывай! – отчаянно прозвенело в ушах, и она послушно ухватила пальцами воздух, потянула...
Ничего. Только жар и боль. Да что же это такое! Зачем ей такая сила, которая не слушается! Как с ней совладать??
Одра тем временем разорвала паутину. Опустила руки на плечи Раисе, потянула несчастную жертву на себя. Та не могла оттолкнуть упыриху, лишь в ужасе следила за ней.
Она выпьет её жизнь через глаза! – осенило Милу. Вот прямо сейчас. Прямо до донышка! А потом угробит и всех остальных!
В этот момент что-то изменилось. Мила перестала жалеть себя, задавать глупые вопросы, ныть, что не справиться.
Её охватили лишь злость и азарт. И она, наконец, последовала совету смолянки.
Мысленно представив пылающий внутри себя клубок, быстро-быстро принялась крутить его в руке, выискивая начало.
Это было странное ощущение. Пальцы слегка покалывало и жгло, но Мила полностью сконцентрировалась на процессе. Быстро разворошив клубок, она нащупала нитку и потянула за неё!
Лёгкий толчок отбросил Милу назад. Всё вокруг залило яркой огненной вспышкой.
Сноп ослепительного света вырвался у неё из груди, взлетел к потолку и осыпался на Одру сверкающим звездопадом.
Мила еще не успела ничего понять, а упырица содрогнулась всем телом, сложившись пополам, рухнула на пол.
А потом... потом из неё полезли пиявки!
Огромные, черно-лиловые тушки мгновенно скрыли её ото всех, сбившись в лоснящуюся, шевелящуюся массу.
Это было жутко и прекрасно одновременно – наблюдать за тем, как тварь, только что говорящая с ней и представляющая угрозу для обитателей деревни вдруг превратилась в ничто. В ничто!
Не сдержавшись, Мила рассмеялась. И задрожала от холода. Жар полностью спал. Её зазнобило. Пот стекал с неё потоком, слабость заставила опереться о стену.
Где-то рядом застонала Раиса и, зажав рот, кинулась вон из дома...
Значит, ей тоже помогло – удовлетворенно констатировала Мила, а потом подняла руку, собираясь разделаться с пиявками.
- Няможна! – проскрипел Пиктас. Слетев на пол, он попытался загородить крыльями останки своей хозяйки.
- Отойди. Дай мне закончить работу. – Мила пдтолкнула его ногой, но упрямый сыч не сдвинулся с места.
- Отойди! Или сгоришь вместе с ней! – Миле ничуть было не жаль коварного домового.
- Няможна! – заверещало от дверей, и в комнатушку вкатились Вось с Ытем. – Её нужно вернуть дрыгве! До полуночи! Мы и тару прихватили. Збяры п'явак (собери пиявок), а мы отнесём.
- Куда вам, ёлупам, туды соваться. Сама отнесу. – Наська смотрела от порожка, не решаясь войти.
- Чего застыла? Проходи, - разрешила ей Мила и плавными движениями стала сгребать пиявок. Она водила руками по воздуху, брезгуя к ним прикасаться. И те нехотя следовали за её движениями, постепенно сбиваясь в кучу.
- Давайте вашу тару...
- На ка, - Вось сунул Миле крошечную баночку.
- Что это? – вскинулась Мила. - Вы издеваетесь?
- Як можна! Ты поставь её. Поставь... Баба Саня майстрыха (мастерица) была на выдумки.
И правда – как только баночка оказалась на полу – тут же принялась увеличиваться в размерах, превратившись во вполне вместительный баллон.
Но больше, чем это Милу поразило другое - под покровом из пиявок по прежнему находилась Кайя!
Она лежала как в коматозе, не реагируя на внешние раздражители. Но дышала размеренно и глубоко, а выглядела так, словно все превращения произошли не с ней.
- У меня ничего не получилось? – от разочарования немедленно захотелось утопиться.
- Ох, дзейка. Атрымалася. Нават з прыбыткам атрымалася! (Получилось. Даже с прибытком получилось) – успокоили её домовые. - Ты прежнюю Кайку да жыцця вярнула. Ну и силища в тебе!
Пиктас издал придушенный вскрик и, подлетев к хозяйке, принялся обмахивать ее лицо крыльями.
- Не тронь её. Отоспится и встанет. – успокоила каукаса Наська. – Но все будет помнить. Ничего не забудет. Знай об этом, гаспадыня.
Закряхтев. Наська подняла баллон и поволокла его прочь.
Домовые бабушки Сани повели Милу к дому шептухи.
Она настолько ослабела, что едва не потеряла сознание.
У калитки их поджидал дед Новик. Посмеиваясь в мохнатую бороду, он пребольно ткнул в лоб Милы толстым узловатым пальцем, и у Милы поплыло в глазах.
- Зараз палягчэе (Сейчас полегчает), - пробормотал Новик и неожиданно похвалил. – А ты малайчына. Решительная. Как Саня. Жаль, что ўскубнуць (ущипнуть) няма за шо. А вот волос – волос в точности как у неё! В цвет крумкача волос-то. Ох-хохо...
Он говорил что-то еще, но Мила не вслушивалась. Её качало и штромило. Спасибо, домовые придерживали с двух сторон, не позволяя упасть.
Когда перед глазами перестало расплываться, деда рядом не оказалось. И во лбу больше не болело, и слабость постепенно исчезла.
- Отрекошетило в тебе маленько. Вот дедуня и подправил. Он все могет. Ничего. Научишься ишче защиту ставить. – проинформировал Милу всезнайка Ыть.
- Могёт она всё... Видал же, что сотворила! – пробормотал Вось и вздохнул. – И помощь бабы Жоли не потребовалася.
Баба Жоля только-только проснулась и сидела на кровати, слушая возбужденный рассказ Раиски. Рядом попискивали хатник с хохликом – до того было страшно.
При появлении Милы Раиска кинулась к ней – обнимать. Даже попыталась поцеловать руку.
- Да вы с ума сошли? Прекратите! – разозлилась Мила и рухнула рядом с бабкой на кровать. – Мне бы поспать. Можно?
- Нужно, Милушка. Ложись прямо здесь. А как восстановишься – поговорим.
Бабка заботливо подоткнула одеяло, начала поглаживать Милу по волосам. Пытаясь быть полезными, рядом пыхтели домовые - дёргали за подушку, разглаживали складочки на одеяле, отгоняли назойливых комаров. И дружно подпевали Ытю, жалостливо и заунывно выводящему колыбельную песню без слов.