*
Пара недель, прошли будто в чаду, наполненные и переполненные делами – оформление загранпаспортов, поиск билетов подешевле, бронирование мест в гостинице….
Несколько раз Даша хотела спросить Ирину, не боится ли она, что ее невменяемый муж, оставшись один, что-то натворит? Но у нее язык не поворачивался даже начать этот разговор. Она чувствовала, что в душе молодой женщины – незаживающая рана, и каждое прикосновение к ней причинят острую боль. Ирине трудно было заснуть ночами, она подолгу сидела в постели, прислушиваясь к каждому шороху на лестнице, к движению лифта, к звукам открывающейся двери.
Ей казалось, что рано или поздно муж придет за ней и сюда. «У нее уже ма-ния, — думала Даша, — Если Юрий и вправду так опасен, как она рассказывает – нельзя оставлять его на свободе. Он же не только Даше может принести вред, но и другим людям… Кто знает, что придет ему в голову? А сама Ирина? Мы ввязываемся в такое авантюрное дело, что не знаю – выдержит ее пси=хика, или нет. Или я окажусь в чужой стране с сумас-шедшей на руках?»
— Может быть, я как-то сумею вернуть сына, — говорила Ирина на полном серьезе, — Тогда мы уедем с ним далеко-далеко, чтобы Миша никогда не увидел, во что превратился его несчастный отец.
…И, наконец, настал тот миг, когда они сидели в самолете. На вид – две обычные туристки, которые решили оправится в Италию за приключениями. И только взгляды, которыми порой обменивались молодые женщины – полные смятения, страха и отчаянной решимости, выдавали их душевное состояние.
*
— Нет-нет, синьоры, я не могу повести вас туда, — говорил владелец катера, к которому они обратились, — И никто не согласится, уверяю вас…Знаю ли я это место? Еще бы не знать…Может быть, когда-то давно, моряки и не обходили этот остров стороной, только это было задолго, задолго до того, как родился мой прапрапрадед…
Ирина более-менее сносно владела английским, она и объяснялась с этим невысоким смуглым человеком. А он, не желая упустить клиенток, соблазнял их путешествием к другим островам, морскими прогулками, купанием в открытом море…
Ирина не стала переводить эту часть его речи. Даша и так стояла в растерянности.
— Спроси его, чего он боится?
Этот вопрос Ирины вызвал новый поток слов. Ирина слушала, нахмурив брови, пытаясь не потерять нить.
— Он говорит, что прежде там хоронили многих, многих людей…Когда была э—пи-демия ч---умы. И не все души сумели обрести покой. Некоторые так и бродят там, как призраки. И это очень жутко, особенно с наступлением темноты. А позже туда свозили тех людей, которые никому не нужны, и они доживали там свой век, и над ними ставили опыты…
— Ну, хорошо, этот дядька не может нас туда переправить. Он очень суеверный и всего боится. Но наверняка кто-нибудь еще…
— Он говорит, что все нам откажут. Раньше посещение остров официально было запрещено, а теперь вроде бы готовятся его открыть, только это произойдет еще не скоро. А то этого времени смотритель имеет право выдворить гостей с острова и даже оштрафовать. Максимум, что можно сделать – подплыть поближе, катер обойдет остров по кругу, и мы сможем осмотреть его со всех сторон.
— Чепуха, нам это не подходит. Может, поговорить с тем самым смотрителем? Вдруг он войдет в наше положение?
— Или примет нас за двух эксцентричных дамочек, вроде тех, которые в начале двадцатого века увлекались спиритизмом.
Женщины говорили между собой по-русски, и их собеседник переводил взгляд с одной на другую. Неведомо как, но он что-то понял.
— Смотрителя зовут Антонио, он приезжает сюда по средам. Его катер швартуется вон – смотрите туда – возле того причала. Антонио проводит на берегу часа два, закупает продукты, и что там еще ему нужно… Вы можете попробовать уговорить его, но почти наверняка он вам откажет….
Когда Ирина перевела эти слова, Даша сказала:
— Попытка не пытка. Среда – уже завтра. Если что, я готова встать перед этим человеком на колени.
Гостиница, номер в которой они сняли, была из самых дешевых. И ночью в ней было не просто прохладно, а по-настоящему холодно. Ни Даше, ни Ирине не удалось толком заснуть. Среди ночи Даша не выдержала, включила электрочайник. Молодые женщины сидели на своих постелях, кутались в одеяла, грели руки о чашки с горячим чаем.
— Мне опять начали сниться кош-мары, — пожаловалась Ирина, — Я боюсь, что закричу во сне и разбужу тебя…Я понимаю, что Юрий теперь далеко, что он до меня не дотянется, но стоит мне закрыть глаза, как я его вижу…Он дошутился… Никогда, никогда нельзя играть такими вещами. Я ведь прежде ни во что не верила – ни в Бога, ни в черта. А теперь мне страшно.
Даша кивала и смотрела в окно, где медленно проплывали звезды.
… А на другой день она стояла напротив человека с седыми вьющимися волосами и повторяла:
— Пожалуйста… Нам необходимо туда попасть….
Сначала Антонио отказал им резко и односложно. Махнул рукой, мол, и речи быть не может. Ирина начала ему что-то быстро говорить – показывала на Дашу, на себя. Даша поняла, что подруга рассказывает об их потерях. Одна лишилась мужа, другая – ребенка. Мужчина, видимо, смягчился, но продолжал качать головой.
— Дай письмо, — попросила Ирина.
Она показывала Антонио листок бумаги, и втолковывала, что никто иной как Марк вывел эти строки. Это он позвал их на остров, о существовании которого они до той поры не знали. Значит, им нужно быть именно там, чтобы он мог что-то передать им.
— Переведи ему, — сказала Даша сквозь зубы, — Что я найму первую попавшуюся лодку, которая подвезет меня ближе к острову, а потом я просто прыгну в море и доплыву до него.
Глаза мужчины и женщины встретились. Какое-то время Антонио молчал. Потом поднял указательный палец
— Один день, — в голосе Ирины слышались и ликование, и недоверие, — Он разрешает нам поехать с ним на один день. Завтра он привезет нас обратно.
— Скажи ему, что нам этого хватит.
…Они даже не вернулись в гостиницу, чтобы взять какие-то вещи, которые им могли бы пригодится. Вслед за смотрителем острова, который смилостивился над ними, обе женщины заспешили к его катеру. И вот свежий морской ветер холодил им лица, нос катера разрезал волны, а Антонио что-то говорил.
Ирина сначала кивала, потом переспросила.
— Сейчас у него гостит племянник, Никколо. Он немного знает русский. Он нам все покажет. Просит не фотографировать, потому что на остров нельзя пускать посторонних. И утром, после завтрака, он отвезет нас обратно. Он говорит, чтобы мы даже не просили остаться на более долгий срок.
Даша усмехнулась:
— Мы люди честные.
…Удивительное впечатление производит архитектура, часто гораздо более сильное, чем любой вид искусства.
— Этот остров несколько лет называли «вратами ада», — рассказывал неожиданным гостям Никколо.
Молодой человек учился на художника, и приехал к дяде, чтобы поработать над картинами. Он обрадовался возможности попрактиковаться, беседуя с женщинами на русском языке. Он изучал его самостоятельно, несколько раз отдыхал в международных летних лагерях, приезжал на экскурсию в Питер. Конечно, часто ему не хватало слов, он заменял их жестами, или вставлял итальянские словечки, но удивительно – все друг друга понимали.
— Первые люди тут появились примерно в пятом веке, но постоянно здесь никто не жил. Кому охота ютиться на таком клочке земли, быть отрезанным от всего мира?
Позже именно из-за своей уединенности остров превратился в кла-дбище. Тут хо—ронили ум—ерших от ч-умы. Впрочем, привозили сюда и тех, кто был еще жив, чтобы не распространяли за-разу. Остров сделался своеобразным изо-лятором. Здесь обрели вечный покой несколько сотен тысяч человек. Трудно поверить, да? Ведь речь идет всего-навсего о клочке земли…
Но это так…По этим людям не служили церковные службы, они были – как это говорится у вас? — «души не-от-петые». Так что всё, что тут построено – возведено на одном большом кл-адбище. И если потом здесь начнут возводить отели – сколько еще страшных находок предстоит обрести.
— Но это уж явно не средневековые постройки, — говорила Ирина, указывая на несколько домов, к которым они направлялись.
— Да, в двадцатом веке тут появилась больница для… скажем так…. «скорбных духом». Но в нее попадали не только бо-льные, но и те, кто считался врагами режима… Этим людям пришлось испытать не себе не только вар-варское лечение, но и различные опыты. А состояние их усугублялось тем, что пациенты видели призраков. А потом кое-что начали видеть и слышать те, кто работал в бол-ьнице. Говорят, что главный врач не выдержал и нало-жил на себя руки.
Никколо рассказывал им страшные истории, которые в другое время они восприняли бы как сказки, как легенды…Поэтичные и образные. Но сейчас, когда они видели все своими глазами, когда они прикасались к этим стенам, и ходили по тем же тропинкам — они готовы были поверить даже в то, что не укладывалось в голове.
Никколо рассказывал им про колокольню, которая начинает звонить сама по себе, он заводил их в палаты бо-льницы, где еще сохранилась кое-какая мебель…В большом здании клиники, обнесенном лесами (уж не собирались ли ее переделывать в отель) не осталось стекол, а не первом этаже деревья заглядывали прямо в комнаты, и кое-где молодые деревца пробивались сквозь пол.
Даша вспомнила о том сне, о котором ей рассказывал Марк. О своем последнем сне.
— А где у вас здесь колодец? — спросила она.
Никколо вздрогнул:
— Откуда вы о нем знаете?
— Так он действительно есть? — Даша сложила руки на груди, — Расскажите нам про это место…
— Когда-то этот колодец действительно вырыли для того, чтобы снабжать жителей водой. И он получился очень, очень глубоким….Но потом было найдено место, где вода – залегает гораздо ближе к поверхности. И старый колодец утратил свою роль.
Во время э-пи—демии чу-мы он стал братской мо—ги—лой. А много позже, когда здесь начали строить клинику, колодец было решено очистить. Но представьте себе – в нем не было ни одного те-ла… куда они подевались? Еще в Средневековье говорили, что – это не колодец на самом деле, а врата в иной мир. И там, на каменных плитах даже выбито несколько фраз, позволяющих говорить с теми, кто ушел навсегда. Согласно легенде – эти слова – что-то вроде ключа, открывающего врата. Если остров когда-нибудь будет открыт для туристов, — Никколо покачал головой, — В это место их пускать нельзя.
— А нам вы его покажете? — спросила Ирина, затаив дыхание.
Никколо испытующе глянул на них, а потом повел узкой тропой – мимо трехэтажного здания клиники, мимо церкви с высокой колокольней, где давно уже нет колокола, но люди порой все еще слышат его звон, мимо хозяйственных построек - к уцелевшим остаткам крепостных стен.
…Колодец оказался необычайно широк. Как хватило у людей сил пробить такой – в каменистой почве?
— Глубоко там? — спросила Ирина.
Николло пожал плечами.
— Много больше ста метров…так, да… Его рыли несколько лет.
— А вот это, — он указал на неведомые значки, выбитые на камне и лишь отдаленно напоминавшие буквы, — Это и есть та самая надпись, но прочесть ее до сих пор никто не смог.
Даша с трепетом заглянула в колодец и не удержалась:
— Но я вижу дно. Он совсем мелкий!
Николло покачал головой:
— Это всего лишь бетонная плита. До нее метров пять. Она вроде крыши над колодцем. Перед тем, как ее поставить – люди слышали какие-то звуки, доносящиеся из глубины…и вроде как колебалась земля, словно кто-то хотел прорваться оттуда. Тогда и положили эту бетонную плиту. На ней скапливается дождевая вода, и даже если кто-то сюда заглянет, то решит, что все – на глазах и колодец не таит никаких тайн…
…Итак, все оказалось сплошным разочарованием. Колодец есть, но его вроде как нет, заклинание написано, но никто не может его прочитать….
— Все равно, — сказала Даша, — Нам нужно провести здесь ночь.
Если бы это не было слишком грубо, можно было бы сказать, что Никколо вытаращил глаза:
— Где?
— Тут, — твердо сказала Даша, указывая на площадку возле колодца.
— Но я не могу вам этого позволить. И дядя не позволит… Я вам уже все показал – еще немного и мы обошли бы весь остров. Мы приглашаем вас на ужин, а утром я сам отвезу вас на берег…
— Мы ехали сюда только ради этого, — Даша опустилась на землю, села, привалившись спиной к колодцу.
Ирина последовала ее примеру и кивнула молодому человеку, показывая, что он может уйти.
Окончание следует
