Журавлиный клин 50
- Эй, Меркулов, где ты там? Иди пляши. Дождался, наконец. Пришло тебе письмо. А мы уж думали, что ты на деревню дедушки пишешь. Ни ответа тебе , ни привета.
Женька, услыхав такую новость, подорвался. Вскочил, в один мах оказался рядом с Васькой, который сегодня принес почту. Тот вертел письмом перед носом, но не отдавал.
- Пляши, пляши, а то не получишь, - подзадоривал Васька.
Женька на радостях прошелся с выходом, выкинул коленце. Изловчился, выхватил бумагу из чужих рук, побег на улицу. Дрожащими руками развернул письмо.
Он давно его ждал. Написал мамане в тот день, как только оставил на перроне свою Ханну. Сердце тогда обливалось кровью, когда он отошел от неё, потом не выдержал, вернулся. Она стояла такая несчастная, растерянная, такая покинутая, одинокая. Рванулся было опять к ней. Но будто сама судьба стукнула его в лоб: Какой то -то мужик нес на плече большую поклажу, и задранный ее угол угодил прямо Женьке в голову. У того аж искры из глаз посыпались. Остановился. Боль физическая на мгновение перекрыла боль душевную.
«Нельзя мне назад. Ханне только еще больнее делать. И сам опоздаю. А если ко времени не явлюсь, то не будет мне больше доверия от товарища Севастьянова,» - здравая мысль заставляла делать правильные действия. Женька не оглядываясь и с трудом сдерживая рыдания, пошел в здание, где сидел этот Севастьянов.
- Пожалуйста, дайте мне еще два часа. Умоляю вас. Я отслужу, я сделаю всё, что вы скажете, только дайте два часа. Я посажу ее на поезд, отправлю к мамане и вернусь.
- Это что еще передо мной за нервная барышня? Не разочаровывай меня, Меркулов. Она взрослая баба. У немцев выжила. И не просто выжила, а видать, неплохо жила. Значит, знала с какой стороны к врагу подъехать. Прекрати причитать. Мне нытики не нужны. Стране еще нужен крепкий кулак. Врагов полно. А он мне тут слезы льет о своей бабе. А ну марш на сборы! Я и так тебе навстречу пошел. Видать, зря я это сделал.
- Простите, товарищ Севастьянов. Я буду помнить ваше добро.
- А ну отставить эти разговоры. Бегом на сборы и научитесь докладывать по форме. Это вам армия, а не маманина хата.
Женька развернулся и пошел прочь.
Через неделю солдат Меркулов уже ничем не напоминал того деревенского юношу, который просил два часа на свидание с женой. Военная форма была ему к лицу, а законы существования в армейском коллективе он знал на зубок и соблюдал неукоснительно.
Солдаты оказались недалеко от железнодорожной станции, где Женя прощался с Ханной, на границе СССР. Работы везде было много. Через границу и с той, и с другой стороны бежали те, кто совсем недавно сотрудничал с фашистами. Поток людей возвращающихся домой напоминал полноводную реку. Всех нужно было проверить, обеспечить безопасность. Железная дорога, ввиду того, что тут шли активные бои, еще полностью была не восстановлена. Особисты требовали обеспечить условия для работы. Тысячи людей, возвращающихся на родину, требовалось кормить и обеспечить безопасность.
Возвращающихся из заграницы юношей призывного возраста, оставляли на службу. Многих, особенно из концлагерей, отправляли в больницы и санатории восстанавливать здоровье. Советские части стояли во многих странах и всюду требовались военнослужащие.
Женя писал матери, что все эти годы был в Германии. Остался жив. И даже женился. На Галке из нашей деревни, с которой был вместе угнан фашистами. Галку немцы били, и потому с головой у нее не все в порядке. Часто забывает, не помнит, что с ней было до войны, немного заикается. Женя просил мать не обращать на это внимание. Дома Галка обвыкнется. «Она моя жена, и поэтому прошу тебя люби ее, как родную дочь. Помогай и не ругай. И сообщи тетке Нине, что дочка ее возвращается и имеет небольшую странность», - писал солдат.
С того дня, как только он отправил это послание, Женя начал ждать ответ. Время шло, а домашние молчали. По всем подсчетам, Ханна должна была уже добраться до дома, но и она не отвечала. Женька написал еще несколько писем и матери, и жене, но ответа так и не было.
И вот, наконец, счастье – весточка из дома. Первая за последние четыре года. Писала сестра Валька. Маманя диктовала. Домашние сообщали, что живут они очень худо. Всю войну пухли от голода, да и сейчас не лучше. Но, слава Богу, дом остался цел. А многие строения немцы спалили. Игнатка теперь за основного работника. Этой весной с маманей впрягся таскать плуг. Маманя надорвалась, Игнат тоже долго маялся животом, но вроде отудобел. От отца пока нет никаких известий. Он был ранен, но после госпиталя опять вернулся на фронт. Писем давно не пишет. Маманя сообщала, что Галка покамест не приехала. Сватье Нине новость о замужестве дочки донесли. Та долго плакала и благодарила Бога, что Галка жива. Сама Нина совсем плохая. Боится, что Галку не дождется, помрет. Но теперь и помирать не страшно, Галька не бросит брата и сестру.
На этом письмо оканчивалось.
В сердце Жени заползла тревога: где Ханна? Она уже всяко должна была добраться до Березовки, но ее не было. Женя очень надеялся, что она приехала, пока письмо шло к нему. Он опять написал письма и мамане, и Ханне. Просил отвечать быстрее, так как очень волнуется, где Галя.
Теперь все мысли солдата были о жене. Тревога его сжирала, но что-то изменить он не мог. Единственным спасением была служба. Каждый день уставал так, что уже было не до размышлений.
Ханна ему снилась. В предрассветный час он опять видел солнечный столб света с массой наполняющего его, соринок, в заброшенном сарае, и Ханну, спящую на соломе. Господи, он бы наверное, все отдал, лишь бы на минуточку вернуться в тот сарай. Но звучала команда «Подъем», казарма поднималась и солдаты целый день жили по расписанию.
Женя поправился, возмужал, и уже совсем не был похож на того паренька, который сошел с поезда на родную советскую землю три месяца назад. На политзанятиях он многое усвоил. Научился четко излагать мысли, и обнаружил у себя многие способности к обучению.
Только сейчас он осознал, каким был наивным и «зеленым». Но никакие его сегодняшние достижения не несли радости. Всё омрачалось мыслью о неизвестности нахождения Ханны. Она так и не появилась в деревне, и Женька очень переживал, думая, где она может быть.