Нефть давно несет почетное бремя главного источника всего, что происходит с человечеством. Наверное, не существует более объемного символа, в котором смешались бы все блага цивилизации и беды, причиненные войнами и экологическими катастрофами. Главное свойство нефти – способность превращаться в энергию, которая по цепочке обеспечивает возникновение множества как материальных, так и неосязаемых благ. Художники, в соответствии с профессией обязанные извлекать скрытое и находить ему форму, добывают из нефти спрессованные смыслы ее будущих превращений. К 30-летию «Контракта века» – международного соглашения о совместной разработке месторождения Азери – Чираг – Гюнешли, давшего мощный толчок экономическому росту независимого Азербайджана, мы рассказываем, как художники разных времен осмысляли тему азербайджанской нефти.
ЖИВОПИСЬ. ЛАНДШАФТЫ
Тема «нефть и искусство» начинается, как и все в истории «черного золота», с Нобелей. «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель», основанное в 1879 году, притянуло в Баку не только инженеров, химиков и технологов со всего мира: в поисках приключений и легкого заработка устремились на Абшерон люди творческих профессий. Британский художник-авантюрист Уильям Симпсон приехал к Нобелям с рекомендательным письмом от лондонской Академии художеств. Симпсона приняли с почетом и провезли по всем нефтяным разработкам Абшерона, где тот сделал серию рисунков и графических листов. Необычный степной ландшафт, заросший нефтяными вышками, в интерпретации романтичного британца вышел сказочным городом-замком с неприступными башнями, из которых вылетают фейерверками и рассекают прозрачное небо черные фонтаны.
Новое Средневековье
Собственно, Симпсон и проложил те тропы, по которым охотно прогуливались последующие поколения художников. Русская художница Анна Остроумова-Лебедева приехала вслед за мужем-инженером на нефтяные промыслы Биби-Эйбата в 1916 году и спустя 30 лет после Симпсона подивилась тому, как похож этот заросший вышками ландшафт на готические пейзажи средневековой Европы. На ее рисунках Биби-Эйбат выглядит так, словно сошел с французской книжной миниатюры, описывающей монастырскую жизнь. И то правда: жизнь на разработках – своего рода отшельничество, а добыча нефти сопряжена с ежедневными ритуалами и магией.
Про нее, про повседневную магию этого сурового мира, думал крымский художник Константин Богаевский, когда в начале 1930-х годов изобразил нефтяные вышки как череду культовых сооружений – не то восточных минаретов, не то буддистских ступ.
В начале 1970-х азербайджанец Надир Касумов написал свой знаменитый «Абшеронский лес», где нефтяная вышка перестает казаться диковинным созданием человеческих рук, а органично вырастает из самой земли Абшерона, становится естественной частью его ландшафта. Вышка уходит корнями в самые недра земли: она, как дерево, питается соками, идущими из глубин планеты. Тут самое время заметить, что в изобразительном искусстве тема нефти плотно связана с фантастикой: художники как никто понимают, что в те потаенные части земли, откуда пробивается к нам «черное масло», человеку путь заказан. Он скорее долетит до Марса, чем доберется до сердцевины собственной планеты. Мы ничего не знаем о том мире, что лежит у нас под ногами. Из этого неведения рождаются дикие легенды нефтяников, которые художники с удовольствием перерабатывают: самая страшная история – о черном вороне, вылетевшем из-под земли вместе с потоком нефти.
Остров погибших кораблей
Миф нефтяной невозможен без мифа морского. Один является продолжением другого. Так, блуждающие огоньки на Каспии, которые можно рассмотреть из пролетающего высоко над ним самолета, служат доказательством того, что море является логичным продолжением абшеронских гор. Горы, покрытые водой, – потаенное чудо Каспия; отсюда и нефть, и газ, и живущие на воде люди.
Город, построенный на воде, – традиционный восточный мотив – ожил в живописи в послевоенные годы. В конце 1940-х возник поселок Нефтяные Камни, построенный на месте, где было затоплено семь дряхлых, отживших свой век кораблей. Сюжет этот вдохновил не одно поколение живописцев. Азербайджанский пейзажист-романтик Марал Рахманзаде десятилетием позже написала прекрасное полотно «На затопленных кораблях», создав образ плавучей деревни: человек обживает водный мир вблизи от нефтяной платформы. Живописец Беюкага Мирзазаде рассказал миру о том, как поселок в море разрастался и осваивал сопредельные территории. На его картине «Нефтяные Камни» дорога, построенная между вышками, изображена как тонюсенький переход, зависший в небе: люди, отвоевав у моря кусочки пространства и построив на них свои искусственные острова, обживают теперь небесные покои.
Романтическая тема поселения, отделенного от суши и сокрытого от человеческих глаз, не могла не тронуть художников-шестидесятников. Именно в оттепельные годы рождается небесно-голубая «Красавица Каспия» Саттара Бахлулзаде: таинственный город-мираж мерцает огнями на морском горизонте и манит заблудших моряков своими лазурными башнями.
Могучий и резкий Таир Салахов в 2007 году создает монументальный и радикальный триптих «Страна огней». В центральной работе «Каспий сегодня» и нефтяная вышка, и платформа трансформируются в волшебный межгалактический лайнер, рассекающий волны мироздания подобно фантастическому замку волшебника Хаула из одноименной сказки. В третьей части в море спускается сама Девичья башня, становясь одновременно величественным кораблем и извергающим огонь в небо маяком.
Физики и лирики
В середине 1930-х украинский художник Михаил Кальницкий написал с натуры «Первый керосиновый завод», тонко заметив, как преображает ландшафт геометрия новой промышленной архитектуры. Эта производственная тема имела долгое продолжение. Речитативы вышек, лабиринты труб, симметрично расставленные цилиндры резервуаров – абстрактная геометрия увлекла художников не меньше романтики.
Художник-семидесятник Мирисмаил Джафаров написал серию работ о нефтяниках, отдавая долг эпохе физиков и лириков, романтизирующей технику. На его полотнах промышленные объекты выглядят как таинственные лабиринты, в которых генерируется формула мира.
В конце 1950-х Таир Салахов создает одно из важнейших своих произведений «Резервуары»: черные цилиндры на фоне рыжего закатного неба; абстрактный пейзаж удваивается отражением в зеркале моря. В этом контрастном и симметричном мире, казалось бы, нет места человеку, но он обнаруживается в левом углу – маленький, усталый, тщедушный, похожий на окаменелость. Человек идет по переднему плану, он не принадлежит идеальному технологичному космосу, однако управляет им – из последних сил.
ПЕРВЫЙ
Таир Теймурович Салахов раскрыл, как сейчас говорят, тему нефти еще в 1957 году. Его дипломная работа в Суриковском институте «С вахты» стала хрестоматийной. Далее были «Утренний эшелон», «Ремонтники», «Над Каспием» и другие.
«Моя работа «Ремонтники», – вспоминал художник, – стала открытием «сурового стиля». Это был послесталинский период, беспроблемное искусство, одни улыбки. Мы начали писать правду жизни. В 1959 году я написал «Портрет нефтяника». Тогда никто не обращался к этой теме».
Таир Салахов показывал нефтяников крупным планом, как настоящих героев. Они и были героями: боролись со стихией, трудились, не жалея себя, ежедневно рискуя жизнью. Суровая, но истинная романтика. За добычей нефти стоял человек, личность, характер. Гордый профиль, хитрый прищур – даже со спины изображенные им рабочие кажутся атлантами, которым подвластно всё.
Прошло полвека: человек полетел в космос, распался СССР, изобрели смартфон и постмодернизм; в Баку обнаружены новые месторождения нефти, изменились мировые технологии по ее добыче.
Спустя 50 лет Таир Теймурович возвращается к теме нефти и в 2007 году пишет монументальный триптих «Страна огней». Центральная часть – «Каспий сегодня»: над морем возвышается современная нефтедобывающая станция, к ней подплывают крохотные лодки с рабочими. «Новый этап, новые веяния, – рассказывал художник. – Чираг, Шах-Дениз – это отдельные архитектурные сооружения. Если вы приближаетесь к ним по морю, они представляются гигантскими космическими конструкциями, люди кажутся очень мелкими на их фоне. Новые технологии оказали огромное влияние на добычу нефти. Теперь за новыми формами увидеть человека очень сложно. Поэтому люди на триптихе такие маленькие».
Правая часть триптиха – «Девичья башня». «Когда-то она стояла у моря и служила маяком, – говорил Таир Теймурович. – В моем представлении люди стоят на ней и радуются утру, солнцу, они встречают новый день. Здесь много всего – идет спор маяка с солнцем». И люди опять малюсенькие по сравнению с башней и стихией.
Нефтяная тема в творчестве художника визуально стала ярче, красочнее. Третья работа называется «Атешгях». Атешгях – еще одно древнейшее сооружение: храм, где люди поклонялись огню. «Храм огнепоклонников до сих пор существует. В триптихе я соединил древнюю архитектуру с новыми технологиями, чтобы показать движение времени».
Ранние работы Салахова, посвященные нефтяникам, получили вторую жизнь – художник перевел их в ковры. «Например, «Утро на Каспии». Когда я переводил ее в ковер, то обрамление сделал из цистерн, которые соединяются концами и образуют ромб. И добавил наши абшеронские мельницы, которые когда-то выкачивали воду из земли. Картины не всегда с тобой. Ковры легче экспонировать. Я не делал специально рисунков для ковров, не искал новую форму, просто переложил свои старые работы, и они зазвучали по-новому. Современность проникла внутрь ковра».
АКТУАЛЬНОЕ ИСКУССТВО. ПОГОВОРИМ?
Если традиционная станковая живопись с темой нефти ужилась легко, то у современного искусства отношения с «черным золотом» складываются не так радужно. Нефтяные прибыли инвестируются в развитие инфраструктуры, жилищное строительство, образование и здравоохранение. Контемпорари-арт – одна из тех гуманитарных областей, куда в наши дни текут нефтяные потоки. Именно на нефтяных деньгах выросла Art Dubai, крупнейшая ярмарка современного искусства. Одна за другой в эмирате появлялись новые галереи, арт-резиденции, а в 2006–2007 годах открыли представительства Christie’s и Bonhams.
Вечная рефлексия на тему нефти – главного счастья и проблемы всего региона – роднит азербайджанских художников с их русскими и арабскими коллегами. Однако русские и арабские художники, с удовольствием пожиная плоды нефтяного бума, не спешат поднимать нефтяную тему в своих работах. Страх понятен: тема не очень удобная, а контемпорари-арт плотнее связан с инвестициями и большими деньгами, нежели традиционное искусство.
Заговор молчания, возникший вокруг темы «нефть и искусство», нарушила 55-я Венецианская биеннале. Саудовская Аравия посвятила «черному золоту» свой национальный павильон, а бакинский Центр современного искусства YARAT представил специальный проект Love Me / Love Me Not («Любит / не любит: выставка современного искусства Азербайджана и его соседей»). Уникальность этой экспозиции была в том, что представленные художники из Азербайджана, Ирана, Турции, России и Грузии никогда прежде не выставлялись вместе и не высказывались на объединяющие регион темы.
Нефть стала одной из сюжетообразующих линий экспозиции. Инсталляция Махмуда Бакши называлась «Мать нации». Из резиновой соски на блестящую металлическую поверхность выплескивалась коричневая жидкость, ее резкий запах смущал посетителей. «Нефть питает нас, но и создает неудобства и проблемы», – сообщал таким образом художник. В центре павильона располагалась инсталляция иранской художницы Афруз Амиги. Зависшее в воздухе тончайшее кружевное полотно отражалось в растекшейся по полу гладкой черной поверхности, похожей на заполненный нефтью бассейн. В тонком орнаменте зритель обнаруживал старинный персидский узор: нефть изменила историю, но сохранила традицию.
Инсталляция художницы и основательницы YARAT Аиды Махмудовой подхватывала начатую иранкой ностальгическую тему. Зеркальные фрагменты образовывали на полу причудливый растительный орнамент. Слегка приподнятые над поверхностью, они отбрасывали едва уловимую тень. Когда-то эта стеклянная плоскость служила окном старого бакинского дома. Дом исчез, но кусочки стекла сохранили память о месте, которому некогда принадлежали. Узор растекался по залу, закручивался в узелки и был похож на абстрактный орнамент, что рисуют капли нефти на поверхности моря. Реплика этой работы выставлялась на проспекте Нефтяников в Баку: блестящий узор отражал пробегающие по небу облака.
ГОРОДСКАЯ МАГИЯ
Нияза Наджафова можно назвать художником-диагностом. Он точно выявляет мутации, происходящие с жителями больших городов. Художник по преимуществу работает в жанре станковой живописи, но однажды сделал для Баку городскую скульптуру в жанре паблик-арт. Скульптура называется «Кирщики».
Городской организм нуждается в постоянной подпитке. Урбанисты озабочены тем, чтобы вовлекать местных жителей в осмысленное переустройство жизни. Паблик-арт возник, когда художники почувствовали себя частью городского творческого процесса. Выставленные на улицах произведения искусства формируют городскую среду, вступают с ней в диалог и зовут к соавторству.
В Баку всё началось с ежегодной традиции раскрашивать Девичью башню: у подножия знаменитой Гыз галасы устанавливали ее уменьшенные макеты и приглашали художников и горожан к творчеству. Позже YARAT провел фестиваль 012 Baku Public Art. 012 – телефонный код Баку: ожидалось, что художники не просто установят свои произведения в городских парках и на улицах, но и увяжут сюжеты с бакинской историей и мифологией. Некоторые из объектов после завершения фестиваля решили сохранить.
В двух шагах от Девичьей башни за углом антикварного магазинчика притаилась компания железных человечков. Сделанная из гнутого железа металлическая фигурка что-то сосредоточенно размешивает в большом котле. Другой персонаж поднимает над головой ведро, наполненное черным. Третьего человечка заметить труднее всего: он примостился на высокой каменной ограде, периметр которой уставлен ржавыми ведерками. Скульптура называется «Кирщики», ее автор Нияз Наджафов.
«Я никогда прежде не работал с городскими объектами. Вообще не делал объемных инсталляций – это занятие не для живописца, – рассказывает Нияз. – А тут пригласили участвовать в фестивале, и я согласился, потому что мгновенно придумал интересную для себя тему. Мелкая городская скульптура должна быть очень точно встроена в окружающую среду. Я выбрал правильное место, но в расчетах был не слишком точен».
«Кирщики» посвящены исчезнувшему ремеслу: представители этой профессии варили кир – раствор из загустевшей нефти и глины. В этом действии Нияз усматривает своеобразное шаманство: благодаря вареву теплилась жизнь в старых кварталах Баку.
«В детстве я жил в доме, крышу которого ежегодно покрывали киром. От него неприятно пахло, в сезон дождей он протекал, а в жару плавился. Были от него, казалось, одни неудобства. Мы, дети, этот кир жевали вместо жвачки и ходили потом с черными зубами как чудища. Со временем профессия кирщика практически исчезла за ненадобностью, я вырос – и стал ностальгировать по нефтяному запаху горячего кира и этим людям. Старый Баку в моем сознании связан с их ведерками, наполненными вязкой черной жидкостью. Была в их ремесле какая-то магия, связывавшая город с тайной нашей абшеронской земли».
Читайте еще:
Новые ковры: 10 современных азербайджанских художников переосмысливают традицию
Текст: Наталия Бабинцева