Русский человек верил, ибо ответ был в самой душе. Незыблемость веры — в высоком нравственном чувстве, имевшем национальный характер. Разрушение этого чувства пошатнуло и веру.
«Доколе Россия будет православна и будет усердно чтить Бога и Богоматерь, дотоле она будет могущественна и непобедима, ибо от начала и доселе она выходила из всех бед, укреплялась и расширялась заступлением и помощью Богоматери во всех войнах и ратных, бедственных обстоятельствах — и Российские князья, цари, императоры и христолюбивое воинство всегда усердно чтили Приснодеву и Матерь», -- Иоанн Кронштадтский
Константин Аксаков в противовес русским либералам, обвинявшим русский народ в невежестве и темноте, заявлял, что народ наш давно уже просвещён
и образован.
«Он обладает познанием добра и зла более верным, чем мы, ибо оно от Бога, тогда как наше — от людей. В то время как наш свет льется нам как бы сквозь узорные и цветные стекла, мужику сияет солнце прямо из вечности небесной. Подобно тому, как, не зная состава воздуха, мужик дышит лучшим воздухом, чем мы, знающие его состав, так, не умея формулировать нужных для жизни условий, мужик безотчётно вливает свою жизнь в эти формулы и крепко их держится. Оттого крестьяне одновременно поражают и крайним своим невежеством, и глубокой мудростью, и эту именно мудрость–чистоту сердца и здравый смысл — славянофилы считали образованностью нашего народа… Народ знает, как жить, и это знание доподлинное, философское, Христово и потому священное, но давление ложной цивилизации мнёт и увечит жизнь».
Русский чувствует себя полноправным участником всемирной истории, всей вселенской истории, всего подлунного мира. Она развивается по законам Божиим, её основное содержание — борьба добра со злом, в этой борьбе каждый человек активный участник, вносит свою лепту, человек от Бога добр, но лукавый соблазняет его.
Запад не сумел создать такого государства, как Россия, объединённого на духовных началах, а для объединения народов вынужден был использовать, прежде всего, насилие. Католические страны обладали единством без свободы, а протестантские — свободой без единства.
Россия смогла создать органичное сочетание единства и свободы, в условиях которого почти каждый русский был строителем великой державы, причём не за страх, а за совесть. Родина — Государство — Царь, Русь Святая, богатырская, мать святорусская земля — таков образ Родины в сознании русского человека.
Для русского народа характерно раннее осознание своего национального «Я». Это осознание начинается с чувства принадлежности человека не просто к племени или месту рождения, но к государству или большой территории, которая понимается им как его земля, земля его предков, за которую он готов положить свою голову.
Уже в «Повести временных лет» отчётливо проявляется патриотическое сознание. Русские князья в XII веке клянутся именем земли Русской. Даниил Паломник в Иерусалиме возжигает на Гробе Господнем лампаду «за всех христиан земли Русской».
«Россия, — писал философ И.А.Ильин, — есть не случайное нагромождение территорий и племён и не искусственный слаженный ,,механизм” ,,областей”, но живой, исторически выросший и культурно оправдавшийся ОРГАНИЗМ, не подлежащий произвольному расчленению. Этот организм есть географическое единство, части которого связаны хозяйственным взаимопониманием; этот организм есть духовное, языковое и культурное единство, исторически связавшее русский народ с его национальными младшими братьями духовным взаимопитанием; он есть государственное и стратегическое единство, показавшее миру свою волю и свою способность к самообороне; он есть сущий оплот европейско–азиатского, а потому и вселенского мира и равновесия».
Величие русской цивилизации в том, что она не полагалась на насилие (это, конечно, не означало полный отказ от его использования). Народам, входившим в Российское государство, давались права, практически равные с русскими, и вместе с тем сохранялись их многие древние традиции.
К сожалению, заметное исключение составляли евреи. Они подвергались дискриминации. Черта оседлости так и не была отменена...
Русское государство не уничтожало правящей иерархии малых народов, а включало её в состав своего правящего класса. Русский всегда наслаждался естественной свободой своего пространства, вольностью быта и расселения. Он уживался с другими народами и ненавидел только вторгающихся поработителей. Он ценил свободу духа выше формальной правовой свободы — и если бы другие народы его не тревожили, не мешали ему жить, то он и брался бы за оружие. Российское государство предоставляло значительную помощь и поддержку нерусским народам. Если в традиционных империях центр и имперский народ жили за счёт грабежа окраин, то в России наоборот, многие окраины жили за счёт центра и щедрости русского народа. Имея равный доступ ко всем богатствам Российского государства, они получали ещё и военную защиту от внешнего врага.
Маловероятно, что на географической карте существовали бы теперь такие государства, как Грузия, Армения, Азербайджан и Молдавия, если бы Россия
в своё время не спасла их от завоевания Османской империей. Грузия, например, переходя под покровительство России (Георгиевский трактат, 1783 г.) имела всего лишь несколько сот тысяч населения, недовырезанного многочисленными врагами в ходе постоянных войн. В 1985 году в ней уже проживало более 5,2 миллионов человек!
Находясь в подданстве «Короны Свейской», латыши и эстонцы не были субъектами национально–государственной воли. Они, тогда никому не известные этносы, не только не имели собственной государственности, но и литературного языка, национальной элиты и национальной культуры, кроме фольклора, ибо все бароны были немецкого происхождения, образование
велось на немецком, а на эстонском и латышском языках говорили лишь крестьяне. В середине XIX века, в условиях русского государственного благодушия и поддержки, латыши и эстонцы обзавелись своей национальной интеллигенцией, получили возможность превратиться из народностей в политические нации.
Подобно Францышеку Духинскому, в XIX веке витийствовавшему с парижских кафедр о «туранской московщине и арийско–польской Украине», рождённая пролетарским интернационализмом современная прибалтийская элита чванливо уверена в своём культурном превосходстве. На международном форуме бывший премьер–министр Латвии М.Гайлис вещал, как на протяжении веков в Латвии встречались «северная демократия и восточный тоталитаризм, западный конституционализм и восточная деспотия, рыночная экономика и социалистическая бесхозяйственность, протестантский рационализм и византийский мистицизм, наследие германской культуры и славянская традиция». Учитывая опыт истории, можно с уверенностью утверждать, что «протестантский рационализм и западный конституционализм» в составе Германии вообще стёрли бы эти этносы с карты подобно другим, жившим в Пруссии ещё в XVIII веке.
Напомним, что территория нынешней Латвии до присоединения её к России была разделена между Швецией и Польшей. Постоянные войны и слабая взаимосвязь между регионами мешали развитию экономики и культуры этих земель. Лишь после того, как Прибалтика вошла в состав Российской империи, появились благоприятные политические и экономические условия для образования латышской нации.
Обладая высоким чувством национального достоинства, русские никогда не считали себя выше других народов. Православная терпимость происходит вследствие великого русского оптимизма: правда всё равно своё возьмёт, зачем торопить её неправдой? Будущее всё равно принадлежит дружбе и любви, зачем торопить их злобой и ненавистью? Мы всё равно сильнее других, зачем культивировать чувство зависти? Ведь наша сила — это сила отца, творящая и хранящая, а не сила разбойника, грабящего и насилующего.
Совсем иначе к другим народам относятся представители западной цивилизации. Как пишет тот же И.А.Ильин: «Европеец, воспитанный Римом, презирает про себя другие народы и желает властвовать над ними».
Продолжение следует
