Люба с бабой Надей смотрели, как бурными потоками мимо домов течет вода, и думали, как им быть.
— Может, мне обратно к вам переехать? — спросила Люба. — Как вы тут одна справитесь?
— Нормально справлюсь, — отмахнулась от нее баба Надя. — Там у деда Яромила в сарайке лодка легкая стояла. Поговори с ним, узнай, в каком она состоянии, а то же незнамо чего может быть. Я-то могу и дома сидеть, а тебе и на работу надо, и по людям. Это пока резиновые сапоги спасают, да мостки, а тут земля вымывается, все глубже становится. Что-то в этот раз нас стихия не жалеет, ну хоть во дворы и дома не заходит, и то хорошо.
Люба кое-как доскакала по воде до дома. Один раз даже поскользнулась и рухнула, в сапоги начерпала воды. Пришла домой мокрая и сердитая. В избе ее встречал Кузьмич, Груша, Верочка и какая-то огромная белая лохматая собака. Люба аж в дверях застыла от неожиданности.
— Это еще что такое? — удивленно спросила она.
— Дык, это собачка, — сказал Кузьмич, любовно поглаживая псинку.
— Ни фига себе собачка, это целый пес. Откуда он у нас? Где взяли? Не видела я ни у кого таких.
— Так сидел около крыльца. Я его и позвал в дом, — тряхнул упрямо бородой домовой.
— Я ему говорила, что мы не псарня, а он все заладил: «Песик замерз, ему холодно. Смотри, какой он пушистый, будем его чесать и вязать с него носки и пояса», - вмешалась Груша.
— Вот именно, смотри, какой он мохнатый. Ты представляешь, сколько с него можно поясов навязать. А они ого-го сколько стоят. Бизнес сделаем, деньги зарабатывать будем.
— Так она жрет сколько, — не унималась Груша, — весь твой заработок пойдет на прокорм.
— Так он еще и охраняет.
— Все, хватит спорить! — прикрикнула на них Люба. — Сейчас мы никуда собаку выкидывать не будем. Попозже выясним, чья она. Наверно, кто-то из новеньких привез, а она убежала и не знает, как вернуться.
Груша посмотрела на Любу и всплеснула руками.
— Ой, а ты же мокрая совсем. Упала, поди. Иди быстрей одежу мокрую снимай, да к печке греться. Кузьмич, тащи горячий взвар с медом.
Кузьмич пропал, а Люба побежала в комнату за сухой одеждой, по дороге стаскивая с себя мокрые джинсы. Она переодевалась, когда рядом появилась Груша.
— Ты Кузьмичу скажи, что он красивый, — тихо сказала домовушка, — Он себе новый костюм пошил.
— Хорошо, — кивнула Люба.
Она натянула на себя теплый халат и вышла из спальни. Мокрые вещи повесила рядом с печкой сушиться.
— Я тебе сбитень приготовил, — сказал Кузьмич и поставил на стол кружку с ароматным напитком.
Люба поблагодарила и внимательно на него посмотрела.
— Новая одежка? — спросила она.
— Да, — довольно кивнул он.
— Красивая, и ты в ней такой видный. И рубашка у тебя с вышивкой интересной.
— Это Грушенька вышивала, — гордо сказал он. — Ты собачку не выгонишь? — Кузьмич заискивающе глянул на Любу. — Нам не помешает охрана.
— Она же чья-то, да и не дело большой собаке в доме жить, — покачала она головой.
— Если чья-то, то вернем, а если заблудилась или не нужна никому, то оставим? В сенях спать пока будет, а потом будку ей Яромил сколотит. Хорошо?
— Ладно, — кивнула Люба.
Она покормила Верочку, поела сама и принялась читать дочери сказки. За окном пошел дождь.
— Ну вот и первый дождик в этом году, — вздохнула Груша. - Весна плаксивая пришла.
Она сидела со спицами и что-то там вязала. Кузьмич сосредоточенно чесал собаку, аккуратно складывая шерсть на расстеленное старое полотенце. Все слушали Любины сказки. В дверь кто-то затарабанил.
— Как время к ночи, так обязательно кто-нибудь ломится, — проворчал Кузьмич и исчез.
Пропала и Груша, оставив вязанье на полу.
— Кто там? — подошла к окну Люба и попыталась увидеть того, кто стучался к ней в дверь.
— Ой, голубка, это дед Николая, Дмитрич. Там с Иринкой совсем худо, кажись, помирает.
Люба открыла дверь. С той стороны стоял крепкий дед, с которого ручьем стекала вода.
— Что случилось? — спросила Люба.
— Мы баню отремонтировали с Колькой. Ирка с бабкой натопили ее днем, да пошли вместе с ребятишками мыться. Потом она с Колькой сходила, а потом прилегла и теперича встать не может. Вся в кровище. Старая ее к нам забрала, чтобы этот страх дети не видели. Бабка ей уже и травки давала всякие, вот толку никакого нет. Пробовали скорую вызвать, а нам типа: «Вы в зоне затопления, никуда не поедем, у вас там фельдшер есть».
Пока дед все ей рассказывал, Люба собиралась. Дмитрич стоял в дверях, а напротив него сидела собака и внимательно его рассматривала.
— Псина какая у вас интересная, на барашка похожа.
— Ну да, — кивнула Люба.
Она покидала всё нужное в сумку и натянула на куртку дождевик.
— Я на лодке, — предупредил он.
— Отлично. Уже ориентируетесь в деревне?
— Да нормально.
— Темно ведь, — покачала она головой.
— А у нас такая порода, мы в темноте хорошо видим, почти как днем, — усмехнулся дед, обнажив ровный ряд крепких желтых зубов.
— Прямо как оскал, — подумала Люба.
Ирина лежала на низком топчане, раскинув руки в разные стороны. Кожа отдавала синевой, губы бескровные. Бабка суетилась вокруг нее и пыталась напоить очередным отваром.
— Сколько она лежит уже? — Люба задрала одеяло и увидала, что женщина находится в луже крови.
— Так с утра, как баню затопили, так у нее и пошли эти, — старуха прятала глаза.
— Куда плод дели? — спросила Люба.
— Да какой плод, милая, бог с тобой. Не беремчатая она была, это все от стресса, переезд этот, будь он неладен. Я вот тут всякие травки ей заваривала, а толку нет. Раньше так хорошо помогала, а теперь вот.
— Если не беремчатая, то зачем вы ей травки даете?
Люба доставала медикаменты из сумки.
— Так больно уж лихо они у нее льют, — старуха помотала головой.
Дед топтался около двери.
— Я еще нужен? — он посмотрел на бабку исподлобья.
— Докторицу спроси.
— Пока не нужен, — кивнула Люба.
— Я тогда пойду.
— Иди, приходи через полчаса, — сказала старая.
Дмитрич вздохнул и вышел из избы.
— Николай где? — спросила Люба.
— Дык, с дитями сидит в избе.
— Натворил делов, а теперь сидит с дитями.
— Ты мово внука не вини. Он порядочный человек.
— Угу, порядочней видали, — хмыкнула Люба.
— Ирка сама виновата, поперлась в баню, - не унималась старуха.
— Ну да, надо было в город в больницу ехать. Я ей еще неделю назад давала направление, а она тут самодеятельность развела.
Люба нашла вену у Ирины и поставила капельницу. Сделала несколько уколов.
— Ни анализов, ничего не сделать. Как так можно? — ругалась она. — У нее же дети. Как можно так безалаберно относиться к своему здоровью.
— Ой, ну чего ты завелась. Этот способ очень старый, и мать моя, и бабка, и прабабка всегда им пользовались. Настойки специальной хряпнут перед этим и только в путь.
— Ага, и мерли только в путь, — покачала головой Люба. — Меня-то тогда зачем позвали? Сами бы справлялись. Что хоть за настойка?
— Так мухоморовая, со специальными травами.
— Какой кошмар. Вы ее еще и отравили.
— Я ее не травила, она сама, - хмыкнула старуха.
— Двадцать первый век на дворе. А они из мухоморов настойки делают и пьют.
Люба сделала всё, что от нее зависело, и стала звонить знакомому врачу.
— Ты чего там думаешь? Капельницы она ставит. Бери машину и гони в больницу, угробишь бабу, — принялся он на нее ругаться.
— У нас кругом вода.
— Лодка есть?
— Есть, — кивнула Люба.
— Грузи ее в лодку, а там на суше вас скорая встретит.
— А я знаю, где она нас встретит?
— Люба, включай голову. Там, где кончится вода и начнется асфальт, там и будет она вас ждать. Я сейчас сам им позвоню. Ты мне только адрес назови. Да и твои что-то темнят, не могли в скорой так сказать про зону затопления.
Она назвала ему адрес.
— Собирай свою пациентку и выезжайте, — скомандовал доктор. — Ты ее сама можешь и не спасти.
Люба положила трубку в карман.
— Собирайте Ирину, поедем в город в больницу, — сказала она.
— Зачем в больницу? — испуганно глянула на нее старуха. — Ты же вон капельницы поставила, все, значит, нормально будет.
— Вы не понимаете что ли? Она много крови потеряла. У меня ни оборудования, ни лекарств таких нет, чтобы ее спасти в случае чего.
— Вот что, дорогая, никуда мы не поедем.
В дверях замаячил дед.
— Ирка слабая, и потомство дала такое же слабое. Николаю нужна крепкая баба, а не это недоразумение. Вот он от нее и гуляет, ищет кого покрепче и поздоровей, - сказал он.
— Потомство? Вы о детях вообще-то говорите, а не о приплоде каком-то, — возмутилась Люба. — Давайте со мной не спорить, а собирайте Ирину и погнали. Там на трассе нас будет скорая помощь.
— Нет, никуда мы не поедем.
— Я тогда помощь позову, — сказала Люба и полезла в карман за телефоном.
Старуха в одно мгновение выбила у нее из рук аппарат. Дед его подобрал и спрятал в карман.
— Ты остаешься с нами, никуда мы тебя не отпустим.
Дмитрич задвинул засов на двери.
— Выживет Ирка — хорошо, а нет — значит, похороним, — сказал он. — Будешь за ее состоянием следить.
— У меня ребенок дома один, — возмутилась Люба.
— Ничего, за ней присмотрят, — махнула рукой старая. — Чай будешь?
— С мухоморами?
— Нет, с чабрецом и мятой.
— Нет, что-то не хочется.
— С медом? У меня ватрушки свежие, — улыбнулась старуха беззубым ртом.
— Нет, желания что-то нет.
Люба померила давление Ирине и покачала головой. Оно было слишком низким. Сделала очередной укол и стала ждать. Дед достал какие-то сапоги и принялся их чинить. Старая достала крючок и клубок с нитками.
— Внучке хочу к лету маечку связать, — сказала она. — Я могу тебе постелить. За Иркой мы сами присмотрим. Мы старые, по ночам можем и не спать.
— Угу, может все же соберете Ирину? - спросила Люба.
— Нет, милая, мы остаемся дома.
— А Николай что по этому поводу думает или он тоже мухоморов объелся?
— А Николай нам поперек никогда не говорит, — ответил дед, подрезая подошву.
- Да уж, - вздохнула Люба.
Автор Потапова Евгения