Вы замечали, как любопытно меняются нормы русского языка в зависимости от обстоятельств?
Скажем, слово "дефицит" в нормальной языковой практике не употребляется без дополнения, это всегда дефицит чего-то. Но во времена Советского Союза эта норма изменилась. Поскольку в магазинах нельзя было купить почти ничего из желаемого, все недоступные товары именовались одним словом - дефицит. Бессмысленно уточнять, чего именно. Всего.
Как писал Михаил Жванецкий,
"У нас чего только может не быть. У нас всего может не быть. У нас чего только ни захочешь, того может и не быть."
В прошлой публикации цикла "Объясняя Высоцкого" мы говорили о добровольно-принудительных выездах горожан "на картошку". В комментариях к той статье разговор немного ушел в сторону, сосредоточившись на личности автора песен. Однако смысл этих публикаций в другом.
Эти песни, как пришельцы из прошлого, звучат до сих пор, но их содержание понимают на 100% только те, кто застал время, в которое эти тексты писались. Тут, будто в янтаре, зафиксировались артефакты ушедшей (навсегда ли?) советской эпохи, требующие пояснения для более молодой аудитории.
Можно было бы использовать для этих целей тексты того же Жванецкого, например. Но у него довольно своеобразный язык и, как говорил один мой знакомый, слишком умный юмор, так что пришлось бы пояснять не только содержание, но и форму.
Высоцкий в своих ироничных песнях проще и буквальнее. Его стихи - как наглядное пособие для изучения времени по его мелким бытовым приметам. Как, например, песня "Поездка в город", которая возвращает нас к теме тотального дефицита.
Трек с песней в исполнении автора можно послушать вот здесь.
И прежде чем перейти к расшифровке частностей, необходимо объяснить главное. Товарный дефицит при советской власти был результатом все той же плановой экономики, которая погубила сельское хозяйство (его печальное состояние мы обсуждали в прошлый раз).
Рынок хорош, когда спрос диктует предложение. То, на что больше спроса, должно и производиться активнее, и стоить дороже. То, на что спроса нет, не должно производиться вовсе. Но плановая экономика на рыночные законы плюет, она существует для оправдания политической идеологии. Государство не интересуется спросом, оно формирует предложение и диктует цены, исходя из своих собственных резонов, не имеющих ни малейшего отношения к нуждам граждан.
Поэтому советские магазины торговали не тем, что хочется купить, а тем, что завезли. Хороший пример - печально знаменитые боты "Прощай, молодость".
Тут надо пояснять всё.
Под словом "боты" понималось не то, что сегодня. Это не интернет-сущность, не сокращение от "роботов". Боты - это неказистая, грубая обувь для холодного времени года. Их согревающая способность, впрочем, была столь же сомнительна, как и внешний вид.
И хотя боты - целый обширный класс ужасной обуви, образец под народным названием "Прощай, молодость" стоит особняком. Это драповое убожество на литой резиновой подошве, снабженное вечно застревающей и ломающейся молнией, стало символом безразличия человека к своей внешности. Название объяснялось тем, что купить эти боты, как считалось, может только утративший надежду на внимание окружающих старый неудачник (не обязательно мужского пола, кстати).
Человек сравнительно молодой, носивший "Прощай, молодость", рисковал сделаться посмешищем в глазах знакомых.
При тотальном дефиците человеческой обуви людям приходилось выбирать между плохим и ужасным. В Свердловске, где я родился (теперь это Екатеринбург), таким же нарицательным, как упомянутые боты, была продукция местного предприятия "Уралобувь". Любые кошмарные башмаки мы с детства именовали именно так - "это просто какая-то уралобувь!" Более презрительной оценки не существовало, не считая одного определения, которое я цитировать не решусь, иначе Дзен снова заблокирует статью по причине присутствия в ней сниженной лексики.
Похожая ситуация была с одеждой, продуктами, мебелью, машинами - с чем угодно. Фраза "в магазине выбросили дефицит" означала, что в продажу внезапно поступило что-то ходовое, то есть востребованное, а значит надо бежать и занимать длинную очередь. Потому что такие поступления всегда были кратковременными и очень ограниченными. Не поторопишься - не хватит.
В Москве и Питере (который тогда еще Ленинград) снабжение было получше. Поэтому из провинции и особенно из деревень, как в песне Высоцкого, люди ездили в большой город "отовариваться" или, говоря более привычным языком, на шопинг, который не имел ничего общего с расслабленным времяпрепровождением, а скорее напоминал охоту за дефицитными товарами.
Ездить в такие шоп-туры всем, кто хотел закупиться, было сложно и дорого. Поэтому отправляли своего человека, который собирал деньги и пожелания, а затем отправлялся в это нелегкое путешествие. Назад, если повезет, возвращался с полными сумками разнообразных товаров.
"Я самый непьющий из всех мужуков —
Во мне есть моральная сила,
И наша семья большинством голосов,
Снабдив меня списком на восемь листов,
В столицу меня снарядила."
(В.Высоцкий, "Поездка в город")
Была такая шутка в СССР:
"Что такое - длинное, зеленое и пахнет колбасой?
Ответ: поезд из Москвы в провинцию."
Поездка за покупками в город - дело ответственное, кого попало не пошлют. Неслучайно в песне уточняется "Я самый непьющий из всех мужуков". Сравнительная характеристика намекает, что герой, конечно, пьющий, но, видимо, не так крепко и безнадежно, как остальные. И следовательно кому же доверить такое важное дело, как не ему?
Но даже этот в высшей степени надежный и ответственный человек сознает, насколько трудновыполнима его миссия. И потому планирует поездку как рискованную спецоперацию в тылу врага.
"Я ранен, контужен — я малость боюсь
Забыть, что кому по порядку.
Я список вещей заучил наизусть,
А деньги зашил за подкладку."
(В.Высоцкий, "Поездка в город")
Зашивать деньги за подкладку абсолютно необходимо. Доводы в пользу такого решения веские. В деревне все со всеми знакомы, сразу понятно, кому доверять можно, а кому нельзя. А в большом городе, тем более в столице народу уйма и все чужие. Поди пойми, кто там честный человек, а кто карманник.
Поэтому человек неопытный, рискующий растеряться в городской суете, может стать легкой добычей для всевозможного ворья.
Как говорили в одном старом фильме, "Ой, мне эта интеллигенция! Кто же деньги кладет в чемодан?.."
Народная традиция диктует деньги прятать как можно лучше, согласно поговорке "Подальше положишь - поближе возьмешь".
Но как бы герой себя ни готовил к испытанию, оно все равно оказалось ему не по силам. Неудивительно, что он почти сразу запутался в поручениях, а при каждом повторе эта путаница становилась всё абсурднее.
Любопытен, кстати, сам список "на восемь листов", которым родственники снабдили героя. Из него со всей очевидностью следует, то люди это небедные. Они не просят купить какие-то заурядные глупости вроде шампуня, постельного белья, колбасы или колготок. А ведь и со всем перечисленным были проблемы.
Замечу между прочим, что даже элементарную туалетную бумагу в СССР впервые начали производить только в 1969 году (!!), то есть через полвека существования советской власти. И дело не в том, что страна воевала, а потом долго восстанавливалась. Ни в одной из воевавших стран дефицита туалетной бумаги не случалось. А в Союзе она не просто была в дефиците, ее до 70-х годов попросту не существовало. Вместо нее использовались газеты. Благо, в стране, где идеология важнее человека, дефицита газет никогда не наблюдалось.
Так вот в списке заказов нет даже вожделенной туалетной бумаги.
Зато там есть аж две дохи. Это такие длинные шубы с широченным меховым воротником, который, если его поднять, может заменить шапку. Недешевая вещь, дефицитная.
Тут есть растворимый кофе. Не то чтобы очень дорогой продут, но в продаже крайне редкий. Чаще под видом кофе продавался так называемый кофейный напиток, где было больше цикория, чем реального порошка кофе.
"Двум невесткам - по ковру" - это невиданная роскошь. Ковер в СССР был признаком достатка и (или) полезных связей. Потому и размещали ковер в интерьере зачастую не на полу, а на стене, как дорогой гобелен. Кто же такую роскошь ногами топтать станет?
Просто так купить хороший ковер в магазине маловероятно.
Черная икра была продуктом неоднозначным. Она во все времена считалась деликатесом, но острым дефицитом оставалась не всегда. Были периоды (например, самое начало 50-х или олимпийский 80-й год), когда икра в продаже была и стоила не заоблачных денег. Кроме того, в некоторых регионах (скажем, тех, что поближе к месту производства) купить ее было проще.
Подобные исключения и стали основой распространенных сегодня псевдо-ностальгических сказок, будто черную игру в Союзе покупали банками и ели ложками.
В действительности множество советских людей не пробовали черную икру ни разу в жизни, а упоминали ее только в контексте нереального богатства, почти как бриллианты.
Единственный загадочный момент в песне - лично для меня во всяком случае - это странный диалог о валюте.
Да что ж мне — пустым возвращаться назад?!
Но вот я набрёл на товары.
«Какая валюта у вас?» — говорят.
«Не бойсь, — говорю, — не доллары!»
(В.Высоцкий, "Поездка в город")
Насколько я помню, любые валютные операции в СССР были вне закона. Государство так тряслось за свою монополию на контроль за хождением валюты, что готово было убивать своих граждан, которые на нее покусились.
Вспоминается нашумевшее дело Рокотова, когда трех спекулянтов долларами трижды судили и в конце концов приговорили к расстрелу.
Существовали, впрочем, недоступные для большинства граждан магазины "Березка", которые в простонародье называли валютными, но в реальности наличные деньги там не принимали. Расплачивались так называемыми чеками Внешпосылторга, которые были доступны лишь очень привилегированным людям.
У меня был школьный приятель, отец которого работал в свердловском вычислительном центре (дико престижное место, авангард советского хай-тека), бывал за рубежом и получал эти самые посылторговские чеки.
Тайком взяв однажды парочку из них - номиналом помельче, приятель мой, прихватив с собой двух друзей, включая меня, отправился знакомиться с "Березкой". Думаю, мы тогда были классе в 7-м, совсем еще мальчишки. Как ни странно, на входе нас никто не остановил.
Я ожидал, что этот запретный мир окажется волшебной сказкой, представлял что-то вроде ошеломляющего дворца, а оказалось, что это просто маленький скучный универмаг, интерьер которого вполне соответствовал серому фасаду.
Недоступные для обычных людей импортные товары - настоящие джинсы, модные майки, яркие куртки - просто лежали стопочками на полках и воображения совсем не поражали.
Где герой песни Высоцкого мог набрести на магазин, в котором возникли вопросы о валюте, ума не приложу. Возможно, кто-то из читателей просветит меня в комментариях.
Как бы то ни было, рассказчик, совершенно ошалев от городской действительности и собственного напряжения, напрочь забыв, кому и что надо купить, психанул и решил, что родственники удовлетворятся привычными товарами: пивом, махоркой, самогоном и "духами для опохмелки". То есть всем тем, чем довольствовался бы он сам.
При этом любопытно, что про духи "для опохмелки" объяснять сегодня ничего не нужно, все отлично понимают, что имеется в виду. Потому что жизнь меняется, появляются потрясающие гаджеты, развивается искусственный интеллект, существуют роботы-пылесосы и роботы-курьеры, нет проблем ни с продуктами, ни с кофе, ни с коврами, а в российской провинции люди как пили, так и пьют - всё, что содержит спирт. Потому что на это изобилие денег у многих попросту нет, как нет перспектив, социальных лифтов и никаких других доступных развлечений.
Так что пусть песни Высоцкого и устарели в каких-то своих подробностях, некоторые их узнаваемые детали остаются все такими же злободневными.
И напоследок предлагаю вам взглянуть на полный текст песни и поделиться в комментариях, какие впечатления и воспоминания вызывает она у вас:
"Я самый непьющий из всех мужуков —
Во мне есть моральная сила,
И наша семья большинством голосов,
Снабдив меня списком на восемь листов,
В столицу меня снарядила.
Значит, чтобы я привёз снохе с ейным мужем по дохе,
Чтобы брату с бабой — кофе растворимый,
Двум невесткам — по ковру, зятю — чёрную икру,
Тестю — что-нибудь армянского разлива.
Я ранен, контужен — я малость боюсь
Забыть, что кому по порядку.
Я список вещей заучил наизусть,
А деньги зашил за подкладку.
Ну, значит, брату — две дохи, сестрин муж — ему духи,
Тесть сказал: «Давай, бери, что попадётся!»
Двум невесткам — по ковру, зятю — заячью икру,
Куму — водки литра два, пущай зальётся!
Я тыкался в спины, блуждал по ногам,
Шёл грудью к плащам и рубахам.
Чтоб список вещей не достался врагам,
Его проглотил я без страха.
Но помню: шубу просит брат, куму с бабой — всё подряд,
Тестю — водки ереванского разлива,
Двум невесткам — по ковру, зятю — заячью нору,
А сестре — плевать чего, но чтоб — красиво!
Да что ж мне — пустым возвращаться назад?!
Но вот я набрёл на товары.
«Какая валюта у вас?» — говорят.
«Не бойсь, — говорю, — не доллары!»
Так что растворимой мне махры, зять — подохнет без икры,
Тестю, мол, даёшь духи для опохмелки!
Двум невесткам — всё равно, мужу сестрину — вино,
Ну а мне — вот это жёлтое в тарелке!
Не помню про фунты, про стервинги слов,
Сражённый ужасной загадкой:
Зачем я тогда проливал свою кровь,
Зачем ел тот список на восемь листов,
Зачем мне рубли за подкладкой?!
Ну где же всё же взять доху, зятю — кофе на меху?
Тестю — хрен, а кум и пивом обойдётся.
И где мне взять коньяк в пуху, растворимую сноху?
Ну а брат и самогоном перебьётся!"
*Комментарии приветствуются, но если не можете быть корректными, лучше ничего не пишите. Удалю и заблокирую.
**Если эта статья показалась вам важной и интересной, публикуйте ссылку на нее в соцсетях, советуйте знакомым.