Кухня походила на свалку. Чистой посуды не осталось. Повсюду стояли тарелки с остатками еды, открытые консервные банки, стаканы и рюмки с опивками, под столом и у батареи громоздились, лежали и стояли бутылки из-под вина, шампанского и портвейна.
Пол и все поверхности, включая подоконник, были липкими, замызганными, в разноцветных, бодрых пятнах.
— Мамочки... Ужас какой! - вскрикнула Ия.
Часть 60
Начало
Дверь в родительскую квартиру была слегка приоткрыта.
— Это что еще значит? - нахмурилась Ия, не зная что и думать. Подобная беспечность свойственна матери не была.
— Подожди, я войду первым, - Сева бережно отодвинул жену чуть в сторону.
— Мама! Ты здесь? - громко, нетерпеливо позвала Ия, выглядывая из-за его спины.
Ответа не последовало, лишь гулял по комнатам озорной, бесшабашный сквозняк.
— Чувствуешь? - спросила Ия, наморщив филигранно восстановленный нос.
Несмотря на то, что ветер беспрепятственно резвился в каждом углу, ему не удалось изгнать едкий, тошнотворный запах, словно бы въевшийся в стены.
— Что за вонь? - поморщился Сева.
Не разуваясь, поскольку в жилище оказалось неожиданно грязным, Ия прошла прямиком в спальню отца, где и обнаружила мать.
Женщина крепко спала, закрутившись словно в кокон в любимое покрывало отца. Запах исходил от нее.
" этого еще не хватало! Не моется она что ли..." - подумала Ия с невольным отвращением.
— Мама, - Ия склонилась к матери, требовательно потрогала за плечо.
Что-то невнятно пробормотав, та вздохнула, повозилась немного и снова заснула. Ия заметила спутанные, свалявшиеся волосы, кое-как заплетенные в небрежную, изрядно поредевшую косу, безвозвратно утратившую цвет и блеск.
Стричься отец запрещал категорически.
— Красивые волосы одно из немногих бабьих достоинств, - весомо говорил он.
Выйдя замуж, первое, что сделала Ия, это укоротила богатые пряди чуть ниже плеч, сделав себе роскошную стрижку "лисий хвост".
— Ия, - в комнату заглянул Всеволод, - мать-то похоже пьет, причем по-взрослому.
— Быть не может! - недоверчиво ахнула Ия, - Она же никогда... Она вообще не пила... У нас и спиртного-то дома не держали... Отец здоровье берег...
— Иди сюда, - поманил Сева, приглашая жену заглянуть на кухню, - Сама убедишься.
Кухня походила на свалку. Чистой посуды не осталось. Повсюду стояли тарелки с остатками еды, открытые консервные банки, стаканы и рюмки с опивками, под столом и у батареи громоздились, лежали и стояли бутылки из-под вина, шампанского и портвейна.
Пол и все поверхности, включая подоконник, были липкими, замызганными, в разноцветных, бодрых пятнах.
— Мамочки... Ужас какой! - вскрикнула Ия.
Сева, тем временем, открыл холодильник, на полках которого стояла кастрюля с прокисшим супом, лежал засохший сыр без упаковки, палка хорошей колбасы и гордо красовавшиеся, разнообразные консервы, десятка два, не меньше. Они, по всей видимости, и составляли основной рацион опустившейся матери.
Как только стало окончательно ясно, что Данила все сделает по-своему, независимо от того, нравится это кому-то или нет, Софья незамедлительно решила наладить отношения с Тамарой и пригласила ее на обед в ту самую итальянскую тратторию, где они любили бывать с Антоном.
Ломаться Тамара не стала, приглашение приняла сразу же, никаких отговорок не изобретая.
— С удовольствием, Софья Андреевна, в любой удобный вам день.
Надо сказать, что Тамара прекрасно Красинских понимала и ничуть на них не обижалась.
Данила ничего не рассказывал, но этого и не требовалось, Тома хорошо его чувствовала и умела читать по лицу.
То, как жених отстаивал свою точку зрения, Тамаре очень нравилось. На отношения с парнем много младше себя, она согласилась не сразу. По первости пыталась влюбленного вразумить:
— Даня, подумай, зачем тебе я? Вокруг столько юных, прекрасных созданий. Оглянись! Не зацикливайся!
— Данила, я не одна, у меня есть сын. Чужие дети это не просто, ты уверен, что сможешь принять Федора? Полюбить его?
— Тебе будет всего лишь тридцать, а мне почти сорок. Это очень существенно. Тебе сейчас кажется, что...
Данила, однако, не внимал. Нет, он не пропускал мимо ушей, внимательно слушал, кивал и даже соглашался, но неизменно приводил один-единственный аргумент:
— Все это не имеет никакого значения. Вообще никакого. Будь у тебя трое детей, или четверо и будь ты старше еще лет на десять, я все равно полюбил бы. И не спрашивай откуда я это знаю. Просто знаю и все.
Я люблю тебя любую со всем тем, что у тебя есть. Дай время и ты поймёшь, что я тебя не подведу и намерения у меня серьезные.
В конечном итоге Тамара четко поняла, что не возраст и не устойчивое положение делает мужчину мужчиной. Кто-то и в пятьдесят инфантильный мальчик, телок, а что касается остального, то бывший муж ее не обидел, оставил квартиру, машину и деньги, регулярно общался с сыном и обеспечивал его всем необходимым. Она не нуждалась и потому вполне могла позволить себе следовать чувствам.
"Если его примет Федя, я подумаю", - загадала Тамара.
Федя принял, как принял новую жену отца.
— Две семьи, всегда лучше, чем одна или вообще ни одной, - уверенно заявил мальчик.
"Если он не передумает через несколько месяцев, соглашусь", - назначила Тома, получив предложение руки и сердца.
— Я должна подумать, - сказала она вслух.
— Я тебя не тороплю, - заверил Данила, - можешь думать столько, сколько считаешь нужным.
Если Данилу отговаривали родственники, то на Тамару дружно наседали подруги.
— Ты серьезно?! Даже думать не о чем! Нравится тебе мальчик, ну и поспи с ним какое-то время. Замуж-то зачем?!
— Ты с ума сошла?! Мало слышала подробных историй?! Хочешь вляпаться?
— Тома, не делай глупостей! Это нелепо! Он сбежит от тебя через три, максимум через пять лет!
Тамара, однако, слушала только себя, свою интуицию. Предостережения подруг на нее не влияли. Рыжая красотка была не из тех, кого можно перетянуть на свою сторону.
— У каждой пары своя история. Единого стандарта не существует. Никто не знает, как будет. И пусть он уйдёт через пять лет, какая разница? Зато это будут наши с ним пять лет. И потом, никто никому не может дать пожизненной гарантии. Пусть будет так, как суждено - изрекла она, пресекая любые дебаты.
В доме у Славы стало непривычно тихо. Жизнь замерла. Вернувшись домой, что Слава, что Уля, уединялись в своих комнатах. В один из дней Наум просто не вернулся домой, это стало привычным в последнее время и Слава довольно долго не беспокоилась. Но уходили дни, незаметно пролетела неделя, муж по-прежнему не объявлялся.
Слава звонила ему по несколько раз в день, телефон уныло молчал.
Татьяна Александровна скользила бесшумно, будто тень, выполняя привычные обязанности, деликатно не задавала никаких вопросов.
Даже Ульяна в какой-то момент перестала дергать Славу, требовать "позвонить еще" или поехать к папе на работу, "чтобы все выяснить".
Надежда Ровицкая