Марина долгие годы не могла забыть свою первую любовь. Парень, который когда-то взбудоражил ее сердце, давно стал воспоминанием. Их пути разошлись еще двадцать лет назад. Теперь Марине было около сорока, она имела вполне приземленные ценности. Надежное окружение, стабильная работа, осознанное продвижение по карьерной лестнице. Но этого, ей иногда казалось, было мало - ее вдруг поглощали воспоминания о былой любви. Иногда, в редкие минуты, совершенно непостижимым образом она вдруг вспоминала своего Ивана. Жалела ли она о чем-то, старалась ли осознать произошедшее? Годы не затемнили того впечатления, которое он оставил. Казалось, легче не станет никогда.
А потому любых претендентов на серьезные отношения Марина немилосердно отвергала.
Не хотелось ворошить прошлое. Воспоминания до сих пор были слишком болезненными. Даже разобраться в чувствах было трудно. Что она испытывала к Ивану теперь ― тоску, ненависть, раздражение? Определить четко не получалось. Все чувства смешались в один неразделимый клубок. Временами казалось, что прошлое до сих пор влияет на нее слишком сильно. Многие моменты стерлись из памяти, как будто их никогда и не было. Зато Марина очень хорошо помнила, как произошло расставание.
* * *
Приблизительно за две недели до разрыва Марина узнала о беременности и рассказала об этом Ване. Тот, казалось, воспринял новость адекватно. Ничего конкретного не сказал, но и отказываться от роли отца не стал. Марина надеялась на лучшее: осознает, примет решение, предложит руку и сердце.
В тот вечер они собирались посидеть в уютном кафе. Планов никаких не строили, просто хотелось побыть вместе. Иван пришел на свидание с небольшим опозданием, вид у него был хмурый и неприветливый.
― Что случилось, Ванечка? ― ласково спросила Марина. ― На тебе лица нет.
― Хочу рассказать тебе кое-что... Подумал, ты должна знать.
Марина напряглась. По лицу Вани было ясно, что сообщение нерадостное. Что-то случилось. Нечто, что способно повлиять на их, казалось бы, прочный, устоявшийся союз.
― Я слушаю, говори.
Иван немного замялся. Как будто собирался с духом, прежде чем бросить бомбу. Он отвел глаза и произнес как можно хладнокровнее:
― Мариша, ты только не переживай, не нервничай. В твоем положении это вредно. Но я женат. Сразу не сказал тебе, боялся отпугнуть. Подумал, если признаюсь, ты не захочешь иметь со мной никаких отношений.
Марина молчала. На нее словно вылили ушат воды.
― Почему же теперь решил признаться?
― Я устал скрываться, устал обманывать. Устал все время бояться, что ты или жена узнаете правду. Пойми, я не могу ее бросить. У нас дети, общее семейное дело.
― То есть, у нас с малышом нет никаких шансов?
― Ну почему же! Не надо все так драматизировать.
― А как? Как прикажешь все это понимать? Кто я для тебя, Ваня?
― Мариша, ради бога, успокойся! Я вас не оставлю. Буду помогать, обещаю. Но моя жена не должна ничего узнать. У нее больное сердце, может не выдержать.
― Ловко ты все закрутил, ― горько усмехнулась Марина. ― Прямо ничего не скажешь. А главное, что я себя лишней чувствую в этой ситуации.
Больше они с Иваном не виделись. Неизвестно, сдержал бы он в конце концов свое обещание или нет. Потрясение было таким сильным, что на нервной почве у Марины случился выкидыш. После этого Иван счел себя окончательно свободным и перестал даже звонить. Наверное, у него от сердца отлегло, что история закончилась так удачно. Потеряв ребенка, Марина долго не могла прийти в себя, у нее развилась депрессия. Казалось, что все планы рухнули, никакого будущего не предвидится.
Ее тогда спасла подруга ― позвала работать на своем предприятии. Марина согласилась неохотно, просто потому что надо было на что-то переключиться. Поначалу работалось тяжело, часто через боль ― головную, душевную. Но отступать было некуда. Да и какая теперь разница? Постепенно втянулась, работа стала нравиться, приносить радость, да и деньги неплохие. Изменилось что-то внутри. Как будто сердце разорвали пополам. Мужчинам Марина больше не доверяла, никого к себе близко не подпускала. Это происходило автоматически, срабатывала защитная реакция. Шли годы, Марина оставалась одна.
Подруга недоумевала:
― Почему ребенка не заведешь? Ведь ты так любишь детей! Я же вижу, моих вон как балуешь! Почему же ты себя обделила?
― Я не хочу опять страдать.
― Роди просто для себя. Семья, замужество ― это еще не все. Не хочешь ― никто не заставляет. Просто ребенок смог бы подарить тебе смысл.
― А у меня внутри как будто выжженная пустыня. Я ничего не чувствую. Могу только работать и все. Понимаю, что время проходит, а ничего поделать не могу. Нет семьи ― ну и пусть. Зато я никого несчастным не сделаю. Знаешь, у нас с ним, с Ваней, ведь не было даже простого человеческого разговора. Он просто исчез из моей жизни. Просто наплевал на мои чувства. И ребенок, которого потеряла, был ему, конечно, не нужен.
* * *
Прошло еще несколько лет. Марина окончательно приучилась надеяться только на себя. Однако планов на семейную жизнь по-прежнему никаких не строила. Душевная боль уже не была столь яркой, как прежде ― наконец, отпустило, отлегло. В жизни поменялись приоритеты. Одиночество стало ее потребностью и неизменным спутником. Только в уединении она ощущала себя по-настоящему свободной от разочарований. Работая в престижной фирме, значительно поправила финансовое положение и теперь ни от кого не зависела в денежном плане.
Однажды вечером Марина решила зайти в супермаркет. Припарковала машину у главного входа. Неожиданно заметила неподалеку гражданина подозрительного вида. Мужчина еле держался на ногах. Но это был не просто пьяный, каких на улице в определенный час встречается немало. Что-то в его походке показалось Марине знакомым. Вот он остановился возле скамейки, сел, поспешно закурил. В каждом жесте сквозила какая-то недосказанность и двусмысленность. Марина наблюдала, не отводя глаз. Вначале она и сама не понимала, что заставило ее остановиться и смотреть на постороннего. Странный, грязный, опустившийся ― он производил отталкивающее впечатление.
Спустя примерно пару минут пришло понимание, что этот мужчина ― ее бывший возлюбленный. Раньше она и предположить не могла, что время настолько сильно меняет людей. Перед ней стоял абсолютно чужой человек. Чужой во всех смыслах. Захотелось немедленно уйти, и к черту покупки.
― Я просто села в машину и тут же уехала, ― рассказывала Марина подруге. ― Мне захотелось оказаться подальше. Я в шоке от того, как он выглядит. Что с ним случилось ― непонятно. Весь какой-то осунувшийся, словно побитая собака.
― Ты с ним не разговаривала?
― Нет, конечно! Я его вначале даже не узнала. Думала, нищий какой-то шныряет возле магазина.
― Возможно, так и есть. Спился, деньги-имущество потерял. Или еще что приключилось.
― Я просто не ожидала его встретить через столько лет. Боже мой, во что он превратился! И с этим человеком я хотела связать свою жизнь! Из-за него я столько страдала!
― Вот именно. А теперь посмотри на себя, какая ты умница и красавица. У тебя все есть в жизни. Не хватает только веры в лучшее, веры в себя. Подумай, наконец, о себе. Ради чего ты себя хоронишь?
Марина вначале стала отнекиваться. Мол, ей и так хорошо, одной. В конце концов, она уже не девочка. Да и привычка сложилась за столько лет ― опираться только на собственные ресурсы. Чего же ради теперь все менять? Но, задумавшись, поняла: эмоционально она до сих пор была привязана к прошлому, к этому человеку. Жила так, словно ждала от Ивана какого-то знака, полунамека, известия, приглашения. А он за все это время, наверняка, ни разу о ней и не вспомнил.
Что-то не давало ей завершить болезненные отношения. Несмотря на предательство и обман, точку в этой истории Марина до сих пор так и не поставила. Вот почему она все это время прятала свое израненное сердце. А можно было просто давно отгородиться от прошлого, никак не связывать его с собой. Ведь она уже выросла над ситуацией, она сама стала другой.
В один из вечеров после этой встречи Марина нашла у себя дома несколько фотографий их с Иваном вместе. Иван на них ― красивый, молодой, статный, обаятельный. Нашла ― и удивилась сама себе: как можно было столько лет хранить у себя эти снимки? Она тут же порвала фотографии и почувствовала невероятный прилив радости.
С прошлым было покончено.
---
Автор: Татьяна П.
---
Помолись обо мне
Нина Яковлевна влачила свое одинокое существование в малюсенькой квартире углового трехэтажного дома на Заводской улице маленького городка Ленинградской области. На просторной площадке подъезда умещалось аж семь малометражек, и Нина Яковлевна не могла понять замысла архитектора. Зачем такая просторная площадка? Не лучше ли увеличить площадь квартир?
Ответов на свои вопросы она не получила – спрашивать не у кого была, а всякими «гуглами» и «яндексами» она пользоваться, увы, не умела – компьютера не было. Какой компьютер, у нее даже телевизор был старенький, тридцати лет от роду, и телефон – самый, что ни на есть, простенький, кнопочный, хотя у многих Нины Яковлевны соседок дома красовались широченные плоские телевизоры на стене вместо картин, да и телефоны – тоже, такие же, как и телики, только чуть поменьше.
По утрам Нина Яковлевна, позавтракав чаем с жареными гренками, одевалась и уходила на «промысел». Нина Яковлевна спешила на рынок за молоком: фермеры из соседней деревни приезжали в город в дребезжавшей саренькой «Ниве» с тележкой и продавали домашнее жирное, как сливки, молоко, желтоватый творог и сметану, ложка в которой стояла торчком. Нина становилась в очередь и терпеливо ждала, выслушивая сплетни таких же, как она, пожилых мужчин и женщин, шустро крутившихся с утра по хозяйству.
Разговоры были одни и те же: политика внутренняя и внешняя, дети, внуки и хреновая работа городской администрации. Все сводилось к одному: раньше было лучше! И солнце – ярче, и трава – зеленее, и генеральный секретарь – добрее и рачительнее относился к своему многострадальному народу.
- Я помню, - начинал какой-нибудь седой дяденька в пыжиковой шапке, - шести утра еще нет, а техника в ряд выставлялась – и вперед, дорогу чистить. Мы на завод, как баре шли – все сугробы убраны. А теперь внучке с коляской во двор не выйти – все завалено снегом! Бардак! Сталина на них нет!
Нина Яковлевна хотела возразить. Она ясно помнила, она пробиралась на тот самый завод с санками (по пути надо было закинуть в садик сынишку) по сугробам. Тогда она, еще молодая и сильная, воображала себя полярником в сложной экспедиции или просто – ездовой собакой. Потому что, язык был на плече, а тело – в мыле – не пройти и не проехать! И кругом – такие же граждане – волочились по пояс в снегу, пытаясь пробить колею для других. К обеду город был испещрен тропками, и люди уже могли спокойно ходить по своим насущным делам.
Но она не возражала и не спорила. Лучше, так лучше. Зачем обращать на себя праведный гнев нервной толпы? Тем более, Нина Яковлевна понимала, что раньше было действительно лучше – потому что, все, сейчас терпеливо дожидавшиеся своей очереди, были намного моложе и счастливее. И Нина Яковлевна – в том числе.
Все очень просто. Нину тогда звали Ниночкой. Ее не донимали болезни. Она с удовольствием смотрела на свое зеркальное отражение. Малюсенькая хрущебка со смежным санузлом (метр – ширина, два – длина) и отсутствием лоджии была настоящим царским подарком для Ниночкиной семьи. Не надо ходить за водой, в баню, мучиться со стиркой, топить печь, ругаться с соседями. Своя квартира, Господи! Какое счастье!
А квартира была просторной – восемнадцать квадратов в комнате! И удобная ниша для сына Ванечки. Игорь (муж) смастерил топчан, аккуратно вместившийся в нишу, повесил книжные полки. Нина нашла красивую гардинную ткань, обметала ее на швейной машинке и протянула на проволоке – отличные занавески получились. Ванька мог задернуть занавес по вечерам и уютно расположившись в своем уголке, читать или спать – никто его не беспокоил.
Ниночка обожала семейные вечера. Ванька играл на полу – что-то там созидал из конструктора, Игорь читал в своем любимом кресле с деревянными подоконниками, а Нина на кухне смазывала коржи для торта вареной сгущенкой – погуще, потолще слои – все любили сладкое.