Все части повести здесь
– Мам, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Давай, не надо вот этих притворств, ладно! Ты плохо играешь и делаешь вид, что ничего не знаешь. Кстати, мне не Катя рассказала, а ее подруга, с которой она имела неосторожность поделиться. И Катя была против, чтобы я говорил с тобой об этом. Но вот что я вам скажу – вы, оба – будете вредить ей или ставить палки нам в колеса, я терпеть не буду. Уйду из дома. Ничего, проживу как-нибудь до армии, на работу устроюсь, в конце концов!
Он вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий морозный воздух.
– Женя – строго посмотрел на жену Сергей Карлович – что это значит, а? Что за выходки с твоей стороны?
Часть 23
– Кто это, Катя? – спросила Любка, подозрительно глядя на модно одетую женщину в дубленке и дорогой пушистой шапке. Казалось, она готова броситься на нее, едва только почувствует какую-либо исходящую опасность для Кати.
– Все хорошо, Люба! Вы идите, я скоро подойду.
Она направилась в сторону мамы Андрея.
– Здравствуйте, Евгения Дмитриевна – вежливо, но немного с прохладицей поздоровалась она, чувствуя каким-то внутренним чутьем, что женщина пришла не с добром – рада вас видеть. Видимо, у вас что-то важное и серьезное ко мне, если вы решились на разговор со мной наедине?
– Да – та замялась – пойдем, пройдемся немного… Зябко просто так стоять.
– Пойдемте – Катя пожала плечами.
Мама Андрея выглядела странно – она как будто многое что хотела сказать, но то ли не решалась, то ли не могла.
– Катя, ты… очень умная девушка. Конечно, я, наверное, еще очень плохо знаю тебя, но… Я пришла просить тебя кое о чем… Ты должна… Оставить Андрюшу.
– Должна? – усмехнулась Катя – вы меня извините, конечно, но мы с вами едва знакомы, а я уже, оказывается, что-то должна вам. Как же это так получается?
– Катя – Евгения Дмитриевна остановилась напротив девушки – скажи, ты любишь моего сына?
– Да – Катя смотрела ей прямо в глаза – но навряд ли вы мне поверите. Скорее всего, подумаете, что я зацепилась за его статус, отхватила перспективного парня, чтобы женить его на себе. Ведь в подобных случаях люди вашего круга именно так и думают.
Евгения Дмитриевна словно не слышала ее последнюю фразу.
– Если ты действительно любишь его, ты должна его оставить. Ради него же самого, ради его счастья.
– Поясните, пожалуйста. Я не совсем понимаю, каким образом можно сделать счастливым человека, лишив его самого главного чувства на земле – любви.
– Катя, мой сын – романтическая и увлекающаяся натура, он… хороший мальчик, отличный друг, независимая личность… Он… он замечательный! Но… у него есть определенные обязанности по отношению к тому обществу, в котором он живет и вращается. Я уверена, что ты замечательная девушка, но подумай сама – каково будет Андрею, когда все те, кто близко знаком с нами и, соответственно, с ним, будут говорить о том, что он женился, ну, или встречается с дочерью преступницы. Твоя мать в СИЗО, до этого она тоже сидела, у нее такая репутация – не приведи господь!
– Вы правильно сказали – моя мать. Не я. К сожалению, родителей не выбирают – уж какие есть. Андрею, я признаю, повезло больше. У него есть вы и Сергей Карлович. Но это не значит, что из меня надо сделать изгоя общества. Поверьте, я с девяти лет нахлебалась этого. Вряд ли вы сможете понять, насколько это больно и горько.
– И ты хочешь, чтобы и Андрей принял на свои плечи последствия поступков твоей матери? Но ведь это нечестно и неправильно! Андрей может найти себе девушку из хорошей семьи, с безупречной репутацией, зачем ему все это? Почему он должен делить с тобой этот путь? Чем он это заслужил?! Ты же умная девушка, Катя! Подумай об этом!
Катя задумалась. Ей нечего было сказать этой женщине, она не знала, как ответить на все ее вопросы. В конце концов сказала ей:
– Вы правы, отчасти, конечно. Но ведь вряд ли и я виновата в том, что моя мать выбрала такую судьбу. И что теперь? Я только поэтому не заслуживаю быть счастливой и любимой?
– Заслуживаешь, конечно! Но прошу тебя – пусть это будет человек твоего круга.
– Очень жаль, что у вас люди подразделяются по каким-то кругам… Конечно, я понимаю, о чем вы говорите, но честное слово, ваш сын, Андрей, он совсем другой, не похож на вас, и он не делит людей на круги, у него нет понятия – человек моего или не моего круга. В этом его отличие от вас. И, наверное, именно за это – за то, что он относится ко всем одинаково, не подразделяя на круги и касты, не вешая ярлыки – я его и полюбила.
– Катя, вы ведь сами понимаете ваши различия. Андрей – программист, светлая голова с большим будущим, вы же, простите, повар… Это сейчас у вас любовная эйфория, но нужно иметь жизненную мудрость, чтобы смотреть вперед чуть дальше. Что будет потом, Катя? Вы об этом не подумали? Ему станет просто скучно с вами, будет не о чем поговорить, и в итоге он все равно уйдет и найдет себе девушку своего круга, с примерно похожей профессией, с общими интересами…
– А почему вы решили, что я остановлюсь на профессии повара? Я планирую и дальше учиться…
– Катя, в нашей наступающей новой жизни, которая обязательно придет после всего этого хаоса, важны будут только деньги и связи…Вряд ли светлые мозги, будь вы хоть сто раз отличницей, позволят вам поступить в ВУЗ.
– Ну да… - задумчиво сказала Катя и вдруг процитировала - With coarse rice to eat, with water to drink, and my bended arm for a pillow - I have still joy in the midst of these things. Riches and honors acquired by unrighteousness are to me as a floating cloud.
– Что? – похоже, Евгения Дмитриевна совсем не ожидала, что эта, по ее мнению, невежественная девушка, заговорит вдруг на английском.
– Это Конфуций. «Я буду есть грубый рис, запивая водой, я буду спать на одной лишь подушке и все же находить в этом радость. Богатства и почести, полученные неправедным путем, напоминают мне пустое облако.»
– Катя, все это лирика. Давайте вернемся к Андрею.
– Ну вот что – девушка повернулась к Евгении Дмитриевне – я не стану специально гнать от себя Андрея. Это его сознательный выбор – быть со мной, и у меня не хватит сил взять и прогнать его от себя. Можете считать это слабостью и трусостью, можете думать о том, что я, любя его, обрекаю его на черт знает, что, я могу вам повторить – у меня не поднимется рука на то, чтобы выгнать его.
– Может быть это придаст вам смелости? – женщина открыла свою сумочку и извлекла из нее небольшую пачку денег.
Катя отшатнулась от нее и посмотрела так, что она даже испугалась. Тут же подумала про себя: «Ну и глазищи! Красивая девчонка, ничего не скажешь! Повезло бы с ней Андрею, если бы не ее биография».
– Вы предлагаете мне деньги за вашего сына? – тон Кати стал таким холодным, что по телу Евгении Дмитриевны пошли мурашки. Она даже не поняла, почему – то ли действительно замерзла от легкого морозца, то ли вдруг поняла, какую огромную ошибку она сейчас совершила – вы хотите купить живого человека? Вы… Как же это отвратительно! И знаете, на что похоже? На рабовладельческий строй, когда, придя на рынок, можно было купить себе раба…
Катя резко развернулась и пошла к общежитию.
– Катя! – закричала вслед Евгения Дмитриевна. В голосе ее слышалось отчаяние и подступающие слезы – Катя!
Девушка обернулась.
– Я могла бы рассказать об этом Андрею! Но не стану этого делать! Потому что пока верю в то, что в вас осталось еще хоть что-то человеческое, а не только купюры, которые отражаются в ваших глазах!
– Катя! – крикнула еще раз Евгения Дмитриевна, но на этот раз девушка даже не обернулась.
А женщина вдруг подумала, как же быстро уходит от нее эта девочка. Даже не уходит, а бежит, как от прокаженной. В душе вспыхнуло что-то непонятное, болезненное, словно она сейчас совершила то, что оголило всю ее душу перед целой толпой людей, и была эта душа черной и грязной, и все те, кто это видел, в страхе уходили от нее. Вот и Катя: не уходит – бежит, словно боится, что замарается об нее, Евгению Дмитриевну, этой душевной грязью.
Вот она скрылась в дверях общежития, мелькнув напоследок гордым профилем, а она отправилась домой – опустошенная, словно неживая. Не сможет она, не поднимется рука причинить какую-то боль этой девочке. Она и так обделена материнской лаской, выросла, не зная нежности и любви, сама, вероятно, боролась, выгрызала себе маленький кусочек места под солнцем.
Представила Екатерина Дмитриевна, что это она маленькая девочка, у которой пьет мать… Не смогла… Ужас сковал сердце, сразу колыхнулось в душе то, что называется неприятием… Не могло, не могло с ней случиться подобное! Вся ее жизнь была построена на везении – хорошие родители, думающие только о единственной дочери, брак с Сергеем, отличное место работы… Никогда она не была на Катином месте, никогда не пробивалась сама – за нее это делали другие. Потому сейчас в сердце перемешаны одновременно уважение к этой маленькой, но такой сильной, девушке, и одновременно охватывал ужас – мой Андрей, и вот с этой девушкой? Нет, только не это! Наверняка и наследственность может когда-то победить – запьет Катя, втянет в это единственного сына, и пойдет вся жизнь ее мальчика под откос…
Катя же в это время вбежала в комнату, бросила сумку на стул, налила себе воды из графина на столе, залпом выпила, потом достала учебники и устроилась на кровати.
Любка с Татьяной переглянулись.
– У меня там суп вариться – сказала Татьяна – пойду, посмотрю…
Она вышла, оставив подруг одних.
– Катя? – Любка присела рядом с ней – кто это был? Что она тебе сделала?
– Ничего. Это Евгения Дмитриевна, мать Андрея.
– Что она тебе сказала? У тебя глаза даже потемнели от гнева!
Катя рассказала подруге о разговоре с матерью парня.
– Вот стерва! – воскликнула Любка – Кать, ты должна обо всем рассказать Андрею!
– Нет, Любка, так нельзя!
– Почему? Ты что? Она будет приходить тут, разборки устраивать, денег тебе за сына совать, а ты будешь терпеть? Андрей мужик, пусть разберется с предками и раз и навсегда решит этот вопрос! Почему ты должна это терпеть?!
– Люба, ты что, не понимаешь, что ли? Я не хочу быть причиной конфликта между сыном и матерью! После такого Евгения Дмитриевна вообще меня возненавидит и станет всячески препятствовать нам! Кроме того, я не хочу подрывать авторитет родителей в глазах сына! Это нечестный ход! Она пришла поговорить со мной, почему я должна передавать наш разговор Андрею?
– Кать, ты что, не понимаешь? Она сегодня поговорить пришла, а завтра, поняв, что ее слова не возымели на тебя никакого действия, она вредить придет!
– Ничего она мне не сделает, Люба. Что она может? Она обычная женщина, мать своего сына, а не преступница. А вот если я расскажу Андрею про наш разговор, я стану преступницей в ее глазах! Это совсем не поспособствует улучшению наших отношений! Наоборот – все станет хуже некуда.
Любка покачала головой.
– Я бы рассказала на твоем месте.
– Но ты не на моем месте, Люба. И хватит об этом, прошу тебя. Я своего мнения не поменяю!
На выходных всей компанией выбрались в поселок – в гости к Полине Егоровне и родителям Любки. Татьяна осталась в общежитии – она тоже намеревалась пойти к подруге. Катя взяла с нее обещание, что она не попадет ни в какую историю, и не рванет вечером на какую-нибудь дискотеку.
Встретили их хорошо – Полина Егоровна сразу усадила всех пить чай, она как раз по случаю испекла сладкий пирог, а мама и бабушка Любки пообещали вкусный обед после того, как вся компания вернется с лыжной прогулки.
Андрей не отходил от Кати ни на шаг, сам смазал ее лыжи и помог надеть, предупредительно спрашивал, не хочет ли она и все остальные горячего чая из термоса и интересовался, не замерзла ли она.
Прогулка прошла весело и интересно, лес, весь в снегу, вызывал лирико-романтический настрой, и мысли у Кати были самыми положительными. А чего еще нужно? Кругом естественная, природная красота, рядом любимый человек, который поддерживает ее и готов ради нее на все. Она тоже любит его и счастлива, потому что чувства их взаимны. Она почти забыла о встрече с мамой Андрея.
В доме у Любки накрыли стол, уставленный простой, но такой вкусной пищей. Вареная картошка с зеленью, которую даже зимой выращивала на подоконнике в большой коробке Любкина бабушка, порезанная тонкими кусочками грудинка – с приходом небывалых холодов в октябре Михаил Андреевич зарезал свинью, соленые огурцы и помидоры, пирог с грибами и сладкий пирог, вяленая рыба – ее, пойманную собственноручно, вялил тоже Михаил Андреевич.
Говорили обо всем сразу – девчонки рассказывали о учебе, Андрей – о программировании и о том, что в следующем году он идет в армию, Михаил Андреевич – о рыбалке и о делах поселка, дядя Федор – о городах, в которых он бывает по работе.
Торопились наговориться, так как вечером нужно было возвращаться назад.
В городе Катя и Андрей долго стояли около общежития, обнявшись и прижавшись друг к другу. Они некоторое время молчали, а потом вдруг Андрей, немного отодвинув ее от себя и посмотрев в глаза, спросил:
– Катя, ты почему мне не рассказала?
– О чем?
– Ты сама знаешь, о чем. О том, что к тебе приходила моя мама.
Катя сдвинула к переносице брови.
– Любка разболтала?
– Кать, послушай… Она хотела, как лучше. Она хорошая подруга и переживает за тебя. Ты должна была сказать мне.
– Нет, Андрюш – она немного отодвинулась от него – я не хочу быть причиной твоих размолвок с родными. Это неправильно!
– Кать, это они поступают неправильно, пытаясь нас разлучить! Поэтому не нужно это поощрять. А чтобы не поощрять, надо сразу, на корню, пресекать подобное. Я никогда не прощу своей матери, что она предлагала мне денег за меня.
– Ты не должен ссориться с родителями, Андрей. Твоя мама не поверит, что это не я тебе рассказала, и наши отношения совсем ухудшатся.
– Кать, вот честно – я не думал, что моя мама пойдет на подобный шаг. И то, что она на него все же пошла, говорит о том, что у них совести и всех остальных человеческих качеств почти не осталось, а это плохо, очень плохо.
– Ты не прав, Андрей. Они просто за тебя переживают, и все. Как все нормальные родители!
– Подсолнушек мой, то, что они делают – это ненормально! Моя мама не была такой! Ей было пофиг на связи, на общество, в котором она вертится и на знакомых, пока я не стал встречаться с тобой! И тут она вдруг задумалась о репутации семьи! Она сама раньше презирала этих высокомерных людей из администрации и круга знакомых отца! А тут вдруг ей стало это важно! Как это назвать? Имя этому – лицемерие и цинизм!
Катя подошла и обняла его.
– Андрюш, успокойся! И не ссорься из-за этого с родными, прошу тебя. Это не приведет ни к чему хорошему, поверь мне!
Когда они распрощались – а это давалось им все труднее – и разошлись по домам, Катя поднялась к себе и подошла к Любке, которая сидела за столом и пыталась сосредоточиться над какими-то рецептами.
– Чего, Катюш?! – спросила та, поднимая голову.
– Люб, ты знаешь такое выражение – язык болтуна рыщет вперед ума?
– Нет. А к чему ты это, Катя?
– Я к тому, что, если ты еще раз сболтнешь что-то из наших разговоров, тем более, тогда, когда я не хочу сама что-то рассказывать – я просто перестану тебе доверять. Надеюсь, ты поняла, о чем я?
– Катюш! Ну, прости меня, Кать! Просто я не хотела, чтобы они начали тебя доставать, они ж не перед чем не остановятся – родители Андрея. Пусть он решит эту ситуацию!
– Люба, я, кажется, ясно дала понять, почему не хочу, чтобы Андрей знал об этом разговоре. Ты же меня не услышала. Знаешь, давай договоримся – ты не будешь лезть туда, куда я не прошу. Очень надеюсь, что ты меня услышала сейчас. Позволь мне самой решать мои проблемы. Я понимаю, что ты хотела помочь, но честно говоря, сделала ты это очень неумело. Теперь Андрей поссорится с родителями, и они будут винить в этом меня.
После разговора с Катей, Андрей сразу отправился домой. Он долго не решался войти, стоя на крыльце. Ситуация казалась ему абсурдной – он не ожидал такого от своей мамы, которая всегда была ему другом, помощником и опорой в жизни. И вот – камнем преткновения между ними стала любовь к девушке. Маленькому, беззащитному существу… Хотя нет – какая же Катя беззащитная? Она готова драться за свою жизнь, защищать себя. И она уже не раз это доказала.
Он вошел в дом – вот так, в куртке, обуви и вязаной шапке, оперся о косяк на кухне и смотрел на родных, ближе которых у него совсем недавно никого не было, и которые в одночасье стали ему чужими.
– Андрюша? – улыбнулась мама – а ты чего там стоишь? Раздевайся, проходи, будем ужинать.
– Мам, ответь мне на вопрос – сказал Андрей – и сколько же я, в оконцовке, стою, а?
Евгения Дмитриевна побледнела и кинула взгляд на мужа, словно ища его защиты.
– Что? – спросила она – Андрюша, ты о чем?
– Мам, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Давай, не надо вот этих притворств, ладно! Ты плохо играешь и делаешь вид, что ничего не знаешь. Кстати, мне не Катя рассказала, а ее подруга, с которой она имела неосторожность поделиться. И Катя была против, чтобы я говорил с тобой об этом. Но вот что я вам скажу – вы, оба – будете вредить ей или ставить палки нам в колеса, я терпеть не буду. Уйду из дома. Ничего, проживу как-нибудь до армии, на работу устроюсь, в конце концов!
Он вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий морозный воздух.
– Женя – строго посмотрел на жену Сергей Карлович – что это значит, а? Что за выходки с твоей стороны?
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.