И вот , прибежавшие к Ивану и грубо разбудившие его "дворяна" сообщают:
"Царь изволил приказать
Нам тебя к себе позвать".
Как это сходно с внезапным приездом фельдфебеля в Михайловское 4 сентября 1826!
"Царь?.. Ну ладно! Вот сряжуся
И тотчас к нему явлюся", -
Говорит послам Иван.
Тут надел он свой кафтан - [заметьте, "кафтан", - а не что-то другое, - шутовской кафтан, камер-юнкерский кафтан...]
Опояской подвязался,
Приумылся, причесался,
Кнут свой сбоку прицепил,
Словно утица поплыл.
Правда, в первом издании не так:
Тут надел он свой армяк,
Подпояской подвязался,
Приумылся, причесался,
Кнут привесил за конец,
И пустился во дворец. /1834.
В армяк у Пушкина - параллельно - одет и Пугачёв, в "Капитанской дочке":«волоса были обстрижены в кружок; на нем был оборванный армяк и татарские шаровары»; и в «Истории Пугачёвского бунта»:«Он был в верблюжьем армяке, в голубой калмыцкой шапке и вооружен винтовкою».
Кафтан, как пишут, - прародитель армяка, - так что они связаны между собой.
А вот что очень интересно: мог бы Петруша Ершов что-то внятное ответить на вопрос: для чего Иван, собираясь на аудиенцию с царём, берёт свой кнут?
Напомню ситуацию: царь, оповещённый доносчиком-спальником, что Иван скрывает от него перо Жар-Птицы, велел: «гей, позвать мне дурака!» («гей» – это такое устаревшее восклицание, - например – «гей, славяне!»).
Дворяна, предварительно устроив перед царём «грибоедовскую» сцену многократного падения, побежали в конце концов «до Ивана», нашли его «в крепком сне», и стали будить кулаками, а потом – метлой (а это уже прямая отсылка к опричнине Грозного)!
Здесь всё так прозрачно, если воспринимать сказку как пушкинскую автобиографию, что даже неловко комментировать!
Начнём с того, что на Пушкина, - как и на сказочного "Ванюшу", - был донос.
«В августе месяце 1826 г. калужский помещик Коноплев, служивший по секретной части при генерале Скобелеве, явился к своему начальнику и рассказал, что некто кандидат прав Леопольдов, заинтересовал его стихами, написанными на событие 14-го декабря 1825 г.; что он, Коноплев их списал, и стихи оказались преступного характера.
Конечно, Леопольдов был немедленно отыскан, и подвергнут допросу. Вот отсюда и запала в судебное дело первая искра; Леопольдов был первым звеном той цепи, которая вытянулась из нескольких подсудимых, в том числе и самого А.С. Пушкина». //Пушкин и его современники. Материалы и изыскания. Выпуск XI.
Речь об отрывке из стихотворения "Андрей Шенье" (1825), который был изъят цензурой и ходил в списке, озаглавленный "На 14 Декабря". Озаглавлен был ошибочно, поскольку стихотворение написано в начале 1825 года и к мятежу на Сенатской отношения не имело (что Пушкин потом объяснил).
В Михайловское был послан агент полиции А.К. Бошняк (под видом ботаника, собирающего гербарий), чтобы собрать сведения о Пушкине и, при обнаружении «компромата», поэт, безусловно, был бы арестован. Но никакого компромата агент царя не нары... не нашёл.
Вся вина Пушкина на этот раз была в его известности, его славе. Он владел Пером Славы. Царю-начётчику это надо было взять на контроль и присвоить. Ведь для Николая всё в России было «Моё», - как Татьяна для Евгения в её страшном сне. Чтобы присвоить, Поэта надо было вызвать из глуши и приручить. Для этого был послан в Михайловское фельдфебель.
Но и Пушкин не был прост. Он ещё прежнему царю обещал:
«Когда ... позовут
Меня на полную<?> расправу,
За ваше здравие и славу
Я<?> дам<?> царю<?> мой первый кнут
А на встречу с новым царём взял пистолеты – и не тронулся с места, пока их не доставили из Тригорского.
Так что, если б спросили Пушкина, он-то как раз знал бы, что ответить. (Другое дело - захотел бы отвечать?).
Но и безо всяких ответов непосредственного автора мы сами можем найти ответ на вопрос о кнуте. Зачем его взял Иван, если им не воспользовался? Зачем говорить о ружье, которое не выстрелит? Но если Иван – это сам Пушкин, - то кнут он как раз использовал по назначению. Он именно отстегал им царя. Не буквально, конечно! Но «слова поэта суть дела его». А когда же и где он его отстегал? Да в другой сказке, которая писалась параллельно с «Коньком - Горбунком», - в «Золотом петушке»!
На это мне открыл глаза философ и литературовед Сергей Тимофеевич Кругликов, в своей лекции о сказке о Золотом петушке.
Из открытых источников.
Все вы помните конец этой сказки: «Сказка ложь, да в ней намёк – Добрым молодцам урок!». О том, что под «добрым молодцем» Пушкин имел в виду царя Николая, писала ещё Анна Андреевна Ахматова. Но пусть даже и не Николай, пусть останется сказочным Дадоном! Главное здесь – наказание, - поскольку слова "урок" и "наказание" в данном случае – синонимы.
И, получается, Пушкин именно дал свой урок царю (добру молодцу), - как наказание!
Вот что получилось у меня усвоить из лекции Кругликова, и в чём оказался этот самый урок. Дело в цифрах.
После того, как Петушок забил тревогу, указывая на неизвестного врага, Дадон сначала шлёт одного за другим сыновей, а потом идёт с войском сам.
В сказке это составляет три периода по восемь дней –
Вот проходит восемь дней,
А от войска нет вестей;
Было ль, не было ль сраженья, —
Нет Дадону донесенья.
Петушок кричит опять.
Кличет царь другую рать;
Сына он теперь меньшого
Шлет на выручку большого;
Петушок опять утих.
Снова вести нет от них!
Снова восемь дней проходят;
Люди в страхе дни проводят;
Петушок кричит опять,
Царь скликает третью рать
И ведет ее к востоку, —
Сам не зная, быть ли проку.
Войска идут день и ночь;
Им становится невмочь.
Ни побоища, ни стана,
Ни надгробного кургана
Не встречает царь Дадон.
«Что за чудо?» — мыслит он.
Вот осьмой уж день проходит,
Войско в горы царь приводит
И промеж высоких гор
Видит шелковый шатёр,...
Это составляет 24 дня.
На дорогу обратно у Дадона с Шамаханской царицей и войском тоже должно соответственно уйти восемь дней.
Итого: 32 дня.
И семь (7) дней Дадон пировал у Шамаханской царицы:
И потом, неделю ровно,
Покорясь ей безусловно,
Околдован, восхищён,
Пировал у ней Дадон.
Неделя ровно – это 7 дней.
В сумме все эти «дни наказания» дают 39. Тридцать девять – это наказание плетьми – сорок без одного.
"Пять раз я получал от евреев сорок ударов плетью минус один". (2 Кор. 11: 24, XIV).
39 ударов - это наказание "малкот".
"Во времена Санэдрина нарушение многих запретов Торы каралось телесным наказанием «малкот», которое представляло собой удары специальным кнутом. Общее число этих ударов не превышало 39, зависело от физического состояния приговоренного и всегда должно было быть кратно трем".
Написано «сорок» — читаем «тридцать девять»
Закон о том, что наказание «малкот» предполагает не более 39 ударов, тоже приводится в трактате «Малкот» (3.10): «Cколько ударов ему наносят? Cорок без одного». Этот закон был выведен из сочетания двух стихов (Дварим 25:2-3): «И будет: если подлежит телесному наказанию виновный, то велит положить его судья и велит бить его спереди по вине его, по числу. [До] сорока ударов нанесет, не прибавит; а если прибавит к этому лишний удар, то будет унижен твой брат у тебя на глазах». Раши в своем комментарии к Торе объясняет, что по традиции слово «бе-миспар» («по числу»), которым заканчивается первый стих, отмечено огласовкой «шева», а не «патах», и это указывает на его сопряженность со словом «арбаим» («сорок»), с которого начинается следующий стих. Поэтому удары наносятся «по числу до сорока, но не полных сорок, т.е. число, близкое к числу сорок, и это сорок без одного». /https://toldot.com/articles/articles_33929.html?ysclid=m1c81v1jzl219589624
Наказание в 39 ударов ещё назвали "Моисеевыми скрижалями":
"На спине того, кто поднимет руку на другого, пока этот устав действует, да будут высечены Скрижали Моисеевы (то есть он получит 39 ударов линьком по голой спине)." / Пиратский кодекс Джона Филипса.
Таким образом, Пушкин дал свой «урок царю», - а порывался ведь к этому ещё с юности!*.
*«Урок царям» — это плакат, который Александр Пушкин использовал в 1820 году.
В апреле того года до Петербурга дошло известие, что в Париже Пьер Луи Лувель убил наследника французского престола, герцога Беррийского.
Узнав об этом, 21-летний Александр Пушкин раздобыл напечатанный портрет убийцы, сделал на нём надпись «Урок царям» и ходил, размахивая плакатом, по театральному залу.
Императору донесли о дерзости молодого поэта, и уже 6 мая Пушкин отправился в ссылку. /Ответ из интернета. ( Интернет не прав, - Пушкину не мог быть 21 год, поскольку 6 мая он уже был отправлен в ссылку (Южную), а 21 год ему исполнился 26 мая 1820 (по ст. ст.)
Ну вот, теперь понятно, зачем Ваня, идя к царю, «кнут привесил за конец» (1-5 изд.), или «кнут свой сбоку прицепил» (6 изд.). Пацан, то есть, поэт, сказал – поэт сделал!
Так что, в чём-то прав профессор Николай Перцов, - в "Сказке о Золотом Петушке" так же много нелицеприятного для царя, - да что там, - Пушкин его просто высек (не Дадона, - Николая!). Но - до этого надо ещё догадаться!
Да, и насчёт Грозного, - то сравнение с ним Николая есть у Пушкина в письме к Вяземскому о няне, которая выучила молитву времён Ивана Грозного, - "О смягчении сердца владыки...":
"Няня моя уморительна. Вообрази, что 70-ти лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы, вероятно, сочиненной при царе Иване. Теперь у ней попы дерут молебен и мешают мне заниматься делом". / А.С.Пушкин - П.А.Вяземскому - Михайловское - С.-Петербург, 09.11.1826 г..
Няня выучила молитву после того, как при ней приехал фельдфебель за её любимцем, мирно "спавшим" уже два года в Богом забытом Михайловском...
В сказке - кнут, - а в жизни он не соглашался отправиться без своих пистолетов и посылал за ними в Тригорское, - где оставил их накануне. (Об этом пишет пушкинист Д.Д. Благой). В качестве кнута можно рассматривать так же и стихотворение "Пророк" - в первом варианте, - где "с вервием на вые к у.г. явись", - положенное Пушкиным в карман. Кто-то прокомментировал это у.г. как "убийце гнусному", - но царь не может быть гнусным ни при каких обстоятельствах (гнус - это мелкая мошка). "К убийце грозному" - так надо читать это "к у.г.".
То есть, он действительно снарядился для встречи с царём.
Продолжение: