Первые четыре сцены трагедии Пушкина – своего рода пролог. Действие первых из них происходит в феврале 1598 года (позвольте приводить даты по юлианскому календарю и счислению от Рождества Христова). Под влиянием всё той же оперы Мусоргского (то же самое мы видим и в фильме С.Ф.Бондарчука) часто можно услышать, что четвёртая картина показывает сцену сразу после коронации царя Бориса состоявшейся, как сообщают историки, 1 сентября того же года, однако это не так (подробности – чуть ниже).
И в первой же сцене мы узнаем о заглавном герое, говоря словами другого классика, «много нехорошего». Шуйский скажет:
Вчерашний раб, татарин, зять Малюты,
Зять палача и сам в душе палач,
Возьмёт венец и бармы Мономаха...
А перед этим прозвучало то самое страшное обвинение, на котором, по существу, строится весь сюжет трагедии и которое повернуло по-своему ход русской истории XVII века, породив так называемое «Смутное время», - убийство царевича Димитрия.
Я в своё время достаточно много писала об этом; не повторяя всего, напомню, что историки до сих пор спорят о степени виновности Бориса в гибели маленького царевича. Доказательств «за» и «против» существует огромное количество, но вряд ли когда-нибудь будет получен точный ответ на этот вопрос. Пушкин идёт вслед за Н.М.Карамзиным, который в своей «Истории государства Российского» даёт полную картину злодейства Бориса. По словам историка, «сей алчный властолюбец видел, между собою и престолом, одного младенца безоружного, как алчный лев видит агнца!.. Гибель Димитриева была неизбежна!» Он описывает, как сначала Годунов стремился «объявить злосчастного Царевича незаконнорождённым, как сына шестой или седьмой Иоанновой супруги» (незаконнорождённость, с точки зрения церкви, кстати, подтверждается всеми историками), распускал слухи «о мнимой преждевременной наклонности Димитриевой ко злу и к жестокости». И, наконец, - «если Годунов боролся с совестию, то уже победил её и, приготовив легковерных людей услышать без жалости о злодействе, держал в руке яд и нож для Димитрия; искал только, кому отдать их для совершения убийства!»
Не буду повторять приводимые им подробности покушений и свершившегося в конце концов убийства, скажу лишь, что описано это весьма убедительно и в пору работы Пушкина над трагедией никаких сомнений не вызывало.
В трагедии на вопрос Воротынского, «точно ль царевича сгубил Борис», Шуйский ответит (вслед за Карамзиным):
А кто же?
Кто подкупал напрасно Чепчугова?
Кто подослал обоих Битяговских
С Качаловым? – и объяснит, что, проведя расследование и имея возможность «изобличить сокрытого злодея», не сделал этого, страшась за собственную участь (об образе Шуйского у Пушкине я писала раньше).
Однако тут же мы узнаем о Борисе, что «он умел и страхом, и любовью, и славою народ очаровать». И именно поэтому Шуйский пророчествует:
Чем кончится? Узнать не мудрено:
Народ ещё повоет да поплачет,
Борис ещё поморщится немного,
Что пьяница пред чаркою вина,
И наконец по милости своей
Принять венец смиренно согласится.
Это, собственно говоря, и происходит. Я позволю себе пока не анализировать народные сцены – они необыкновенно интересны и важны, а потому заслуживают особого разговора. Поэтому касаюсь только того, что связано с царём.
Из «Истории» Карамзина мы знаем, что «в Пятницу, 17 Февраля, открылась в Кремле Дума Земская, или Государственный Собор,.. для назначения Венценосца России». Пушкин точно воспроизводит события: сначала стало известно, что Годунов «не принимает венца Мономахова»; после двухдневных молебнов «Февраля 20 [дата, стоящая перед первой сценой трагедии] Иов, Святители, Вельможи объявили Годунову, что он избран в Цари уже не Москвою, а всею Россиею», но снова получили отказ, и только назавтра, после того как вдовствующая царица «дала ему повеление властвовать над Россиею» (вспомним у Пушкина: «Мы все пойдем молить царицу вновь, да сжалится над сирою Москвою и на венец благословит Бориса»), Годунов объявил: «Буди же святая воля Твоя, Господи! Настави меня на путь правый и не вниди в суд с рабом Твоим! Повинуюсь Тебе, исполняя желание народа».
Что интересно здесь? Карамзин постоянно подчёркивает двуличие избираемого правителя: он «изъявлял нехотение», «как бы в сокрушении духа воскликнул», он описан как «неутомимый в лицемерии».
А что у Пушкина? Все обвинения Годунову, рассказы о его пути к власти прозвучат от лица Шуйского, вера которому, прямо скажем, невелика.
Самого же вновь избранного царя (в первой своей сцене он поименован как «Борис») мы увидим только в четвёртой картине трагедии. Вот теперь о времени, когда она происходит. Завершают её слова царя:
Теперь пойдём, поклонимся гробам
Почиющих властителей России,
А там — сзывать весь наш народ на пир,
Всех, от вельмож до нищего слепца;
Всем вольный вход, все гости дорогие.
Вот здесь Пушкиным как будто объединены описанные Карамзиным два торжественных въезда нового царя в Москву. «26 Февраля 1598 г., в Неделю Сыропустную, Борис въехал в столицу… За гостями встретили Царя Иов и всё Духовенство; за Духовенством Синклит и народ. В храме Успения отпев молебен, Патриарх вторично благословил Бориса на Государство… После Литургии Борис изъявил благодарность к памяти двух главных виновников его величия: в храме Св. Михаила пал ниц пред гробами Иоанновым и Феодоровым; молился и над прахом древнейших знаменитых венценосцев России» (то есть «поклонился гробам»). Но после этого царь возвратился в Новодевичий монастырь, где, тем не менее, «с отменною ревностию» занимался государственными делами, и только 30 апреля (через две недели после Пасхи) «подвиглась столица во сретение Государю». Торжественно встреченный народом, новый царь «вступил с супругою в палаты Царские. В сей день народ обедал у Царя: не знали числа гостям, но все были званые, от Патриарха до нищего».
А что касается речи самого царя, то, конечно, можно при желании увидеть в ней что угодно, но думается, вовсе не обязательно предположение, что именно лицемерие кроется за словами
Обнажена моя душа пред вами:
Вы видели, что я приемлю власть
Великую со страхом и смиреньем.
И высказанное желание царя: «Да правлю я во славе свой народ», - не кажется мне лицемерным…
Карамзин писал: «Что, по-видимому, могло быть торжественнее, единодушнее, законнее сего наречения? и что благоразумнее?.. Так казалось; но сей человеческою мудростию наделённый Правитель достиг престола злодейством... Казнь Небесная угрожала Царю-преступнику и Царству несчастному». «Комедию о настоящей беде Московскому государству» создаст Пушкин.
**************
…Вот расписался Кот и задумался: а нужно ли так подробно сопоставлять трагедию с историческими событиями? Жду ответа!..
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь