Степан с детства обожал археологию. Он подолгу возился в земле, мечтая стать Генрихом Шлиманом и Индианой Джонсоном в одном флаконе. Но так как ему попадались только глиняные черепки, ржавые крючки и старые пряслица, то он сразу после возвращения из армии переключился на сельское хозяйство. Он разбил сад, огород и построил дом. Дело загорелось в его умелых руках. Грядки, фруктовые и ягодовые деревья, скотина росли не по дням, а по часам, а дом получился таким же крепким и могучим, как его торс.
Степан так закрутился и увлёкся, что совсем позабыл о высшем образовании. Университет он так и не закончил. Вместо учёбы он, в точности следуя известной поговорке, женился. Дуня была ему под стать. Высокая, полнокровная молодая женщина слыла в околотке настоящей русской красавицей. Ее длинная русая коса, раскосые чёрные брови и огненные глаза сводили с ума всех местных женихов. Дуня оказалась отменной хозяйкой. Она готовила, стирала, шила, вязала, полола грядки… словом, – работала, как серая лошадка. У пары родился Ванюша – резвый, бойкий, смышленый мальчуган, точная копия Степана, но с заливистым смехом мамы.
Жизнь супругов катилась как по рельсам – быстро, но ровно и спокойно. Оба обожали друг друга, как в первую пору влюбленности. Бывало, во время вечерних посиделок на веранде Степан поднесёт жене чашечку чая со сливками и утробным басом произнесёт:
– Отведай, душенька: эти сливочки я изготовил специально для тебя!
А Дуня протянет ему блестящую ложечку с душистым вареньем и нежно промурлыкает в ответ:
– А это вишнёвое варенье я сварила для тебя, голубчик: скушай и закуси пирожком!
Соседи, слушая воркованья супругов, переглядывались, усмехались и пожимали плечами.
– Прямо какая-то пошехонская старина, – комментировал дед Митяй.
– Ни дать, ни взять – русская народная сказка, – соглашалась баба Маша.
– Старосветские помещики, – заключила тётя Нюра.
Этот вердикт пришёлся по душе и деду Митяю, и бабе Маше. С их лёгкой руки определение тёти Нюры прочно закрепилось за молодыми, которые восприняли его, как должное.
***
Так они прожили 7 лет. Ванюше настало время идти в школу. По такому торжественному случаю к «старосветским помещикам» из Швейцарии приехала сестра Степана – Элла Николаевна.
Они не виделись больше 10 лет, но регулярно перезванивались и переписывались. Поэтому их встреча прошла трогательно, хотя и не без осложнений.
– Дорогуша, я к тебе на всё лето. Не возражаешь? Как ты вырос, возмужал, окреп, загорел, – нараспев цедила сквозь зубы Элла Николаевна. – Надеюсь, сынок в тебя?
– Мой портрет, – с гордостью пробасил Степан. – А вот и Дуня. Милая, встречай гостью. В детстве она мне заменила мать. Я тебе рассказывал, что рано осиротел… Элла воспитала меня, как своего родного сыночка.
Дуня приветливо протянула Элле Николаевне свою полную белую руку. Гостья, поджав губы, едва коснулась мягкой ладошки хозяйки. Дуня вздрогнула ощутив острое, враждебное прикосновение накладных ногтей.
– А я не одна, – внезапно прибавила Элла Николаевна и, обернувшись назад, махнула в сторону машины, криво осевшей на пригорке. – Я с подружкой Жанной, о которой тебе писала, помнишь? – прибавила она, вопросительно заглядывая в физиономию брата.
Дуня навострила уши: несмотря на своё простодушие, она уловила в голосе Эллы Николаевны интригующие нотки, которые задели её за живое.
– Как же, помню! – широко ухмыльнулся Степан. – Ты ещё и фотографию присылала. Девка что надо…
– Фи, какой противный жаргон! – презрительно протянула Элла Николаевна. – Жанна – настоящая леди, модница, перспективная бизнес-вумен, ясно? Я её еле затащила в твою глухомань. Так что лови момент, парень, и поухаживай за ней, как следует.
– Ладно, хорошо, – бормотал Степан, сбитый с толку надменным тоном сестры.
В эту минуту дверь машины открылась, и из неё высунулась ножка, обутая со всевозможным кокетством. Под пронизывающим взглядом сестры Степан вытянулся по стойке «смирно». Дуня насторожилась: это игривое начало не предвещало ничего хорошего. Однако она собралась с силами, сжала кулачки и с трудом улыбнулась. Вслед за ножкой из машины появилась точёная фигурка и маленькая, очаровательная головка – завитая и надушенная по последней моде. Степан широко раскрыл глаза и тихонько ахнул. Элла Николаевна довольно усмехнулась. Дуня обомлела. Рядом с этой раскрашенной, душистой женщиной она почувствовала себя отсталой тёткой с трудоднями.
Элла Николаевна украдкой сделала Степану знак, и он послушно подошёл к ухоженной ручке. Жанна широко улыбнулась. Её ровные, белоснежные зубы сверкнули при ярких лучах восходящего солнца. Дуня покраснела. За время этой короткой, безмолвной сцены она поняла, что с этой дамой ей предостооит ожесточённая борьба за сердце Степана. Элла Николаевна тоже это поняла. Она смерила Дуню ледяным взглядом, от которого бедной хозяйке стало не по себе. Неизвестно, чем бы закончилось немое, вызывающее противостояние обеих дам, если б не Ванюша, который с радостным смехом выбежал навстречу тёте. Элла Николаевна подхватила его на руки, расцеловала и, поставив на ноги, придирчиво оглядела.
– Он слишком упитан, – вполголоса заметила она, обращаясь не то к Жанне, не то к Степану. – Чем она закормила бедного ребёнка?
Дуня услышала обидную реплику гостьи. Она вспыхнула и увела Ванюшу. Казалось, этого и добивалась Элла Николаевна. Как только Дуня скрылась в доме, она тихонько подтолкнула брата к подружке.
– Чего стоишь, как вкопанный? – шепнула она ему. – Пригласи её на чашечку чая…
Из окна спальни Дуня видела, как Степан неуклюже обхаживает Жанну. Молодая красотка жеманно смеялась, стреляла глазками и кокетливо играла тщательно уложенными кудряшками. Дуня подошла к зеркалу и осмотрела себя с головы до ног. Впервые она заметила, что у неё полная, нестройная фигура, простецкий наряд, неухоженное лицо. Она проигрывала Жанне по всем статьям. Если Степан всерьёз увлечётся этой швейцарской модницей, ей конец. «Нужно срочно что-то делать», – лихорадочно решила Дуня и отскочила от зеркала, как ошпаренная.
– Мам, ты такая красивая, – восторженно вдруг произнёс Ванюша, который наблюдал за ней из угла.
Дуня обняла сына и отправила его к тёте Нюре – подальше от Жанны и Эллы Николаевны. Затем села в кресло, подпёрла голову рукой и крепко задумалась. Жанна и Элла Николаевна ещё допивали чай, как её план уже был готов. Лето – это целых 3 месяца, это маленькая жизнь, как поётся в одной популярной песенке. За это время можно многое успеть: и соблазнить Степана, и удержать его при себе… Жанна уже начала наступление, значит, и она, Дуня, должна перейти в атаку, пока не поздно. Она ещё раз посмотрела на себя в зеркало и отвернулась. «С сегодняшнего дня никаких жирных сливок и сладких булочек! Долой жареное мясо, пироги и запеканку! И прочь любимый кремовый тортик с вишенкой!».
Вечером Степан заметил, что с Дуней творится что-то неладное. Она отказалась от традиционной чашечки чая со сливками, которую он преподнёс ей прямо в постель. Шоколадный пирожок он съел в гордом одиночестве. Но что всего хуже – Дуня перестала смеяться в полный голос. Теперь она осторожно цедила слова сквозь зубы и нервно улыбалась, словно манекен. Степан не понимал, в чём дело, но промолчал. Он уморился в компании сестры и её подружки и приписал причуды жены волнению.
Однако на следующий Степан с изумлением обнаружил, что Дуня уже не та. Во-первых, она по-другому оделась. Вместо длинного, лёгкого, светлого сарафана она нарядилась в кокетливую юбку и яркую блузку. Её красивое круглое лицо буквально светилось от макияжа («Где она успела раздобыть помаду, тушь и румяна? Неужели в ближайшем «Магнит-косметик?» – с недоумением спрашивал себя Степан). Он не узнавал жену и взглядом требовал объяснений. Но Дуня впервые за время брака проигнорировала немой протест мужа.
Элла Николаевна почти насильно заставляла брата проводить всё время с Жанной. Огородные грядки сохли, а бедная скотина отчаянно выла, блеяла и пищала, пока Степан под надзором сестры обхаживал гостью. Но и Дуня не теряла времени даром. Она села на диету и всерьёз занялась своей фигурой. За 2 недели она достигла значительных результатов: сбросила несколько килограммов и заметно постройнела. Несколько раз она поймала на себе завистливые взгляды Жанны и Эллы Николаевны. Молодая женщина ликовала. Одно её смущало: оставаясь с ней наедине, Степан хмурился, морщился и вздыхал, но молчал, как спартанец.
***
Прошёл месяц. Дуня строго следовала диете и через каждые 2 дня экспериментировала с имиджами. Ванюша с испугом наблюдал за мамой. Он ничего не понимал, а спросить её боялся. Первый не выдержал Степан.
– Душечка, давай поговорим откровенно, – промолвил он. –Объясни толком, что с тобой происходит? Почему ты перестала кушать? Зачем эти новые наряды и макияж? Милая, я люблю тебя, такой, какая ты есть. Прошу тебя, стань прежней. Угощайся и одевайся по-старому.
Дуня смутилась и покраснела.
– Но Жанна крутится вокруг тебя целыми сутками и строит глазки. А твоя сестра помогает ей и поддерживает во всём. Я не допущу, чтобы эта фифа вскружила тебе голову.
Степан так громко расхохотался, что из соседней комнаты выскочил испуганный Ванюша и уставился на родителей заспанными глазками.
– Я считаю дни, когда она уберётся обратно в свою Швейцарию, – заявил Степан. – Я терплю её только из-за сестры. Потерпи и ты, душенька, осталось совсем немного.
– Ладно, – прошептала Дуня.
На следующий день Элла Николаевна поймала брата на крыльце и отвела его в сторону.
– Ты зачем сказал Жанне, будто она надоела тебе, как горькая редька? – прошипела она ему в ухо. – Неучь, деревенщина, неужели ты не мог держать свои мысли при себе?
Степан вытаращил глаза, однако скромно промолчал, потому что это была правда. Желая избежать испепеляюшего взгляда сестры, он отвернулся и увидел Ванюшу, который, стоя за углом, заливался тихим маминым смехом. Хотя Степан был тугодум, однако сразу всё понял. «Старею, – решил он. – Не могу за себя постоять! Дожил… Сынок-первоклассник спасает мой брак!».
В тот же вечер Степан и Дуня провожали Жанну и Эллу Николаевну обратно в Швейцарию. Прощание было молчаливым, но многозначительным.
«Ноги моей здесь больше не будет», – сказала глазами Элла Николаевна.
«И моей тоже», – взглядом рявкнула Жанна.
– Счастливого пути! – радостно сказал Степан и с упоением поцеловал жену.
---
Автор: Людмила П.