Я взревела раненной волчицей и бросилась на Юру с кулаками, полностью поглощенная страхом, адреналином и странными отголосками возбуждения.
— Скотина! — кричала я. — Мне было страшно, а тебе смешно?!
Тогда он так и не дав себя ни разу ударить оттолкнул меня в другой конец сидения. Резко. Болезненно. Одним легким движением тяжелой руки.
Пришло отрезвление.
— Успокойся, — резанул он стальным голосом и тут же ответил на внезапный звонок, но продолжал колоть меня взглядом. Стало интересно, а где мой телефон.
— Серый, мать твою. Какого хрена я должен отбиваться от уродов Андронова? Откуда я знаю, живы ли они. Да никого я не убил.
Скажешь, что прокололи шину и улетели в кювет, а вот что прикажешь делать с этой тачкой? Она похожа на дырявое дерьмо.
Вот и разберись! Я за каким макаром, тебе такие бабки плачу?
Пока он орал на какого-то «Серого», я думала, что могла умереть и никогда так и не увидеть Никиту, никогда не полетать на параплане, никогда не открыть школу английского языка.
Нет. С Юрой оставаться нельзя. Даже пара часов промедления могли стоить жизни.
А жить я любила, пусть не была до конца никогда счастлива, но жить очень любила.
Даже сейчас можно найти, за что любить жизнь.
Например, за бескрайние просторы полей и лесов, что мелькали за окном, за голубое небо, да, даже за Юру, который уже прижимал мою голову к своему бедру. А я почему-то не воспротивилась.
Я ощутила томление внизу живота от той твердости, что оказалась под щекой.
Юра был возбужден. Стрельба и погоня не могли оставить его равнодушным, как и место между моих ног, на которое он чуть нажал, а затем и во все погрузил палец в тесную влажность, при этот почти незаметно, все же вздрогнув.
Кажется я уже ничего не соображала, просто плыла по течению, чувствуя сонливость и восторг, от того, как он мучил меня. Заставлял задыхаться от таких мерных, непривычно ласковых движений.
Юра продолжал разговаривать по телефону, не прекращая терзать мою плоть пальцем, то и дело задевая клитор.
Сейчас мне было это нужно, сейчас я хотела знать, что не мертва. А что может быть лучшим доказательством жизни, чем древнее, как мир желание совокупляться.
Рот наполнился слюной. Запах натуральной кожи, смешанный с порохом и мускусным ароматом самого Юры опьянял.
Под щекой член становился все тверже, а мужская рука стала тереть мне клитор все быстрее, так как что я уже дрожала, то и дело всхлипывая.
Внутри все сильнее сжималась пружина удовольствия, вскоре выстрелив мгновенно, как черт из табакерки. До потемнения в глазах. До дрожания в коленках.
Я кончала бурно, долго, сотрясаясь всем телом, но очень тихо, потому что Юра просто протолкнул мне в рот три своих пальца, заставляя их сосать.
Когда меня отпустило, я отпрянула от Юры, словно от прокаженного.
— Похотливая скотина, — прошипела я, чувствуя как от стыда льются потоком, новые слезы. Сейчас я ненавидела за слабость в первую очередь себя.
— От похотливой слышу. Лисска, — жадно разглядывал он мое разгоряченное лицо. — Ты осталась все такой же. Заводишься с пол оборота.
— Перестать меня так называть, — злилась сама на себя, от того что тепло, словно от глинтвейна, растекалось в груди от вида его мальчишеской улыбки, которая шла вразрез с его внешним бандитским видом.
— Как хочу, так и называю. Ноги конечно у тебя охуенные стали, — погладил он костяшками пальцев мое оголившееся бедро. Прикрывай не прикрывай, но все же футболку нельзя назвать целомудренным нарядом. — Фитнесом занималась или трахалась? — его плотоядный взгляд скользил по оголенным участкам тела.
— Помнится тебе я и пухлой нравилась, — огрызнулась я, отвернув от него голову, но заметив, как парни насмешливо переглядываются, внутренне застонала. Засада.
— Кто ж спорит. Такой сладкой киски я никогда не трахал. Классно, что мы снова вместе.
— Мы не вместе, Юр, — яростно уточнила я. — И ты обещал завтра меня отпустить.
— Ты что-то путаешь. Завтра, я сказал, что мы едем забирать твое заявление, — ядовито цыпанул он меня собственной невнимательностью.
— А потом? — спросила я уже, продумывая куда смогу убежать от этого сумасшедшего. В Белгород? Поселюсь рядом с Никитой. Буду издалека наблюдать, как он растет, становится мужчиной. Может быть мне однажды повезет и я смогу с ним поговорить.
— Посмотрим, — быстро ответил Юра словно гипнотизируя взглядом. Смотреть на него было больно, опасно. Невыносимо. Но я не могла заставить себя прекратить. Только не с ним.
— На что?
— Посмотрим, как сильно ты своим лживым заявлением мне повредила.
— Я повредила?! — ощетинилась я, тут же принимая боевую стойку, на сколько это возможно в тесном пространстве несущегося на полной скорости авто. — Лживое? Ты избил меня и изнасиловал! Ты животное смеешь в чем-то обвинять меня?
В мои глаза тут впилась опустошающая чернота его взгляда.
Так смотрят собаки, оголяя клыки, готовые впиться в кожу намеченной жертвы.
***
Юра резким движением рук обхватил мои груди, отчего я вскрикнула и тут же шлепнула его. Но разве скинешь так просто два капкана.
Он сжимал грудь все сильнее.
Было больно.
Дико, больно. Но этот взгляд в купе с дискомфортом, вызвали новый приток влаги между ног.
Там возникло новое русло реки возбуждения, воды которой уже понеслась по венам, заставляя дышать тяжело, а сердце рваться из груди.
— Изнасилование — это унижение, — медленно, растягивая слова, проговорил он. — Я же делал тебе своим вниманием, комплимент.
— Ты больной, если так думаешь, — не осталась в долгу, опаляя взглядом, все еще пытаясь освободиться.
— А ты больная, раз возбуждаешься, когда я делаю тебе больно. Вот прямо сейчас, — шептал он приблизив свое лицо к моему. — Я держу в руках твои сиськи, сжимаю, а ты течешь. Ты уже хочешь, чтобы я всадил тебе прямо здесь, чтобы нагнул и трахал, пока у тебя искры из глаз не посыпятся.
Оскалился он и отпустил меня, взглядом предупредив, чтобы не смела как-то отвечать.
То есть истерить.
А мне и нечего было сказать, я просто застыла, потирая своих малышек, соски которых заострились и грозили порвать футболку.
Он был чертовски прав. От этого еще сильнее чесались руки съездить по его наглой физиономии.
— Таким как ты место в тюрьме, — все-таки тихо сказала я.
— А я там был, — коснулся он взглядом моих рук, что все еще неосознанно гладили освободившуюся из капкана грудь. Я убрала их вниз, от греха подальше. — Мне не понравилось, но я там многому научился и в первую очередь…
Он кивнул вперед.
Я проследила за его взглядом и расширила глаза, когда увидела огромный, неприступный забор из камня, больше похожий на средневековую крепость.
И как я оттуда убегу?
— В первую очередь я научился делать бабло.
Я сглотнула, понимая что через такой забор только на крыльях или через металлические автоматические ворота, что сейчас открывались перед нами.
За ними стоял трехэтажный особняк, вымощенная серым камнем дорожка и много зеленого подстриженного газона.
Судя по всему Юра не любил загромождений.
Это и не удивительно после комнатки, что он делил с тремя пацанами, а потом и тюремной камеры.Все это конечно поражало.
Я была уверена, что максимум, что светит Юре — это охрана какого-нибудь «крестного отца», а в итоге он и сам поднялся.
Стало интересно за счет чего. Чему можно было научиться в тюрьме такому, чтобы заработать на особняк с колоннами и по меньшей мере несколькими акрами земли.
Что нужно было сделать, чтобы из грязи подняться в такие наглые, сексуальные князья?
Я продолжала жаться в углу машины, рассматривая место своего будущего заточения.
Временного, надеюсь.
Юра вышел, оставив дверь открытой и прошел к полукруглому крыльцу дома, на котором стояло по меньшей мере человек десять.
Все выглядели по-разному. Кто-то крупный и лысый, кто-то низкого роста.
Одного из них, в сером костюме Самсон приложил кулаком в нос. Я не смогла сдержать вскрик, на меня тут же посыпались градом воспоминания о той жестокости, которой он славился еще в детском доме.
Жестокости, что я не единожды испытала на себе.
— Вставай, Фролова! — ворвался он с утра в нашу с соседками спальню и буквально за волосы стащил меня с кровати. — Пошли вон шлюхи.
Ждать помощи от девушек не приходилось, поэтому визжа от боли я даже не удивилась, как они похватали свои смартфоны и смотали удочки.
— Ну что, шлюха…
— Юра, я не понимаю! Что случилось?!
Удар обрушившийся на меня, просто сбил с ног и откинул к соседской кровати.
— Ты потаскуха рыжая еще и смеешь спрашивать?!
Я закрылась руками, плохо соображая после сна, но его следующий удар по лицу быстро привел в чувство, как и член который он насильно засунул мне в рот мгновение спустя.
— Нравится сосать чужие члены, нравится трахаться с другими?! — орал он, проталкивая член все глубже, держа пальцы на моем лице, чтобы не язык не смог вытолкнуть его. — Шлюха! Шалава! Я же доверял тебе! Я любил тебя!!
Я хотела спросить, что он имеет в виду, почему он себя так ведет, но говорить, пока в горло упирается крупная головка сложновато.
Только и оставалось, что упираться руками в мускулистые бедра, и со слезами смотреть в бесчувственные глаза.
И сосать.
Долго.
До тошноты.
Принимать в себя член так как того требовал Юра, так долго, пока он наконец не залил мне спермой весь рот. И просто вышел из комнаты. Несколько раз вбив в стену кулак со звериным ревом.
Оставил меня одну, униженную, изнасилованную, грязную, одинокую.
****
— Ты сам потянул Андронова за хвост, — вырвал меня из воспоминаний громкий голос «серого».
За дерзость разумеется, он снова получил в челюсть, на этот раз отлетев и врезавшись в колонну. Самсон не терпел, когда ему перечили. Совсем.
Я не слышала дальнейшего разговора, то видела, как Юра что-то твердит мужчинам и активно жестикулирует в сторону машины.
Я посмотрела на ворота, под ними был вполне приличный лаз. Если поднатужиться можно и пролезть. Здесь нельзя оставаться. Я должна как можно быстрее покинуть этого безумца, должна покинуть, пока снова не стала зависимой от любого требования. Пока снова не полюбила, и готова стала простить буквально все. Надо бежать. Срочно.
— Даже не думай, — откуда не возьмись появиться в проеме двери Юра.
Он только что ударил человека за предполагаемую ошибку. Меня он избил, потому что думал, что изменила.
Надо бежать отсюда и как можно дальше.
— До завтра отсюда ни ногой, иначе пеняй на себя.
— Если я приеду в отделение с синяком под глазом. Они вряд ли поверят, что ты за мной просто поухаживать собирался, а я не так поняла, — заметила я язвительно.
— Думаешь, я не смогу причинить боль, не оставляя синяков? — с недоброй улыбкой потянул ко мне руку. Как бы я не вжималась в дверцу, он подтянул меня к себе за футболку и немного подумав, снова закинул на плечо.
Легкие заполнились сладостью свежего воздуха и прелестями загородной жизни. Как ведь в самом деле я ненавидела города с их толпами, безразличием, серостью и пробками. Ненавидела, хотя и большую часть жизни провела в них.
Я еще немного пыталась абстрагироваться от происходящего, но соглядатаи быстро привели меня в чувство. Так позориться перед его людьми я не могла.
— Юра, если ты не хочешь проснуться с перерезанным горлом, то лучше поставь меня. Немедленно, — процедила я сквозь зубы, вцепившись коготками ему в голую спину.
Он на полпути к дому остановился и резко свалился меня на землю. В следующий миг поставил на дрожащие ноги, сам оттянув футболку до самых колен.
— Скорее я воткну тебе рукоятку ножа в задницу, чем ты перережешь горло, — и в его голосе не было ни грамма шутки, как и в резком ударе по той самой части тела, о которой он «не шутил». — Шагай, давай.
От жадных взглядов не спасала даже футболка, длинной до середины бедра. Зато парни мигом перестали глазеть, когда Самсон, сжав мое запястье пальцами, словно наручникам, потащил меня ко входу.
— Что пялитесь? Баб не видели? Быстро по машинам. Через десять минут выезжаем.
Он реально болен, впрочем, как можно было убедиться, я не слишком от него отстала.
Я много читала по психологии, потому что много лет и сама была пациентов психиатра. А про то, куда по доброте душевной запихивала меня тетя, когда я собиралась в Россию к сыну, лучше не вспоминать.
***
За спиной послышались смешки, а следом топот ботинок по мрамору.
Я прикрыла глаза, чувствуя обжигающий стыд от этих наглых усмешек. Все всё понимали.
Кто я. Зачем я здесь.
Интересно, как часто Юра вот так приволакивает к себе девушек?
Выбравшись из плена мыслей я, наконец оглянулась и не смогла скрыть своего удивленного возгласа. Внешне дом может быть и казался дорогим, но внутри было все в разы дороже. Мраморные позы, позолоченная кайма на зеркалах. Лепнина под натяжными потолками, где посередине сияла весьма приятная хрустальная люстра.
Я почти, что вернулась в богемную жизнь Лондона, от которой с такой радостью сбежала.
— Ну как? — горделиво ухмылялся Самсон, словно показывая не многомиллионный дом, а новую игрушку.
Как там в песне.
Мальчики любят большие игрушки.
Строят дома, самолеты и пушки.
Мальчики играют в большие игрушки.
Но смысла в них нет, смысла в них нет,
Смысла в них нет без любимой подружки.
(Винтаж, игрушки)
— Я так понимаю «Парадиз» тоже твой? — спросила я, осмотрев пафосную обстановку, паркет, позолоченные плинтуса, тканевые обои и дубовые панели.
— Верно, — как-то сразу напрягся он. Неужели понял, что собираюсь сказать — А что?
— И наверное ужасно дорогой? — уточнила, взирая на резную полукруглую лестницу, ведущую на второй этаж.
— Лучший в городе.
— С некоторых пор титул лучших, дают тем, кто выпускает всякий шлак. Макдональдс тоже называют рестораном, но там стабильно заседают бомжи.
— Поясни, — прорычал он угрожающе, но меня было не остановить.
Я хотела унизить его хоть в чем-то, так же как он постоянно унижает меня.
Продолжение следует…
Контент взят из интернета
Автор книги Попова Любовь
