Автор: Людмила Белогорская
По бабушке Пелагее можно было сверять часы. Каждое утро, едва солнышко показывало свою макушку из-за гряды невысоких сопок на востоке, она выходила из своего домика на улицу. Приставив ладошку козырьком ко лбу, любовалась восходящим светилом, потом, тяжело опираясь на палку, делала обход своих владений. Каждый день маршрут повторялся: маленький сарай, в котором давно уже не водилось никакой живности, крохотный цветничок, весной удивляющий сельчан диковинными для деревенских жителей пионами, а ближе к осени – разноцветьем георгинов и буйным цветением золотого шара.
Лишь после этой каждодневной процедуры она приступала к делам. Дела каждый день тоже были одни и те же – накормить беспородную дворняжку Шарика, по возрасту ровесника бабки Пелагеи, полить огород, таская воду из находящейся во дворе колонки. Чуть позже наступал черёд прополки, а затем и сбора урожая. Зимой огородные хлопоты заменяла борьба со снегом. А его в Сибири было ох, как много! Порою лишь во второй половине дня уставшая и взмыленная баба Поля присаживалась отдохнуть.
Сколько помнили ближайшие соседи, бабушка Пелагея всегда жила одна. Детей у неё не было, это все знали доподлинно. Был когда-то муж, которого ещё в молодости убили в пьяной драке, но это помнили только старожилы. Из родных у неё была лишь племянница Анфиса, живущая со своей семьёй на соседней улице.
Иногда во дворе Пелагеи становилось тесно и шумно. Это Анфисины ребятишки наносили бабушке визит вежливости. Носились по двору, как дикое стадо мустангов, дразнили Шарика, пили чай с испечёнными бабой Полей блинами или пирогами, угощались припасёнными к их приходу карамельками и, посчитав свою миссию исполненной, отбывали домой.
Несмотря на то, что передвигалась старая женщина с трудом, в её доме всегда был идеальный порядок. На чисто вымытых деревянных полах лежали яркие домотканые половички, на столе – связанная крючком нарядная накрахмаленная скатерть, на тумбочке и стенах – вышитые салфетки, на кровати – сшитое хозяйкой из разноцветных лоскутков покрывало. Огороду её могла позавидовать и более молодая и проворная хозяйка – ни одной травинки, всё чисто прополото, удобрено, подвязано…
Из дома бабушка Пелагея выходила редко, только в случае необходимости. Молоком с нею делилась соседка, держащая двух коров, хлеб старушка пекла сама. В магазин заглядывала лишь изредка. Гостей у себя особо не привечала, хотя любой, кто к ней обращался, мог рассчитывать на её помощь. Казалось, нет в мире ничего более постоянного…
В один из погожих весенних дней ранним утром двери небольшого домика так и не распахнулись. Когда и после обеда бабушка Пелагея не показалась на улице, соседи забеспокоились. На стук в дверь никто не ответил, и соседка Галина без разрешения вошла в дом. Пожилая женщина лежала на полу посреди комнаты и глухо стонала.
-Удар с ней случился, - объяснила соседям приглашённая фельдшерица. – Надо в больницу везти в район, и как можно скорее…
Устроив старушку на постеленном матрасе под присмотром фельдшера в кузове колхозного грузовичка и накрыв одеялом – апрель всё же – молоденький шофёр помчался в райцентр. Бабушку Пелагею он знал и уважал, не раз она угощала его и других деревенских мальчишек рассыпчатыми яблочками из своего сада. Домчал вовремя – женщину удалось спасти, но в больнице она провела долгие два месяца.
Односельчане, приезжавшие в райцентр по делам, изредка навещали бабу Полю, угощали домашними пирогами и рассказывали деревенские новости. Лишь на один вопрос никто не мог ей дать ответ.
-Как там мой домишко-то? – с трудом шевеля непослушными губами, спрашивала бабушка Пелагея.
-Стоит, - пожимая плечами, отвечали соседи, старательно пряча взгляд.
Никому не хватило духу сообщить старушке, что ушлая Анфиса уже договорилась с председателем колхоза о том, чтобы тёткин дом перешёл в собственность колхоза. Не бесплатно, само собой.
Предстоящей выписке бабушка Пелагея радовалась, как ребёнок. Одно огорчало и страшило старушку – ноги, и без того её подводившие, не хотели больше служить своей хозяйке. Встать, держась за спинку кровати, хоть и с трудом, ещё получалось, а вот передвигаться самостоятельно не могла. В больнице-то всегда рядом заботливые санитарочки – и накормят, и помоют, и с прочими делами справиться помогут. Врач никакой гарантии дать не мог – ничего не поделаешь, возраст. Хотя, если регулярно выполнять упражнения и тренироваться, кто знает – иногда чудеса происходят…
В конце концов бабушка Пелагея решила дождаться приезда Анфисы, всё же родной человек, не бросит тётушку, досмотрит - сколько тех годков-то осталось – а она племяннице домик отпишет, и всем хорошо будет.
Сомнения, поселившиеся в душе, старалась подавить в зародыше, но не получалось. Она, как никто другой, знала свою племянницу. Анфиса всегда была себе на уме, слишком расчётливой и не склонной к сантиментам. За два месяца только раз и заехала к тётке, не задержавшись в больнице лишней минуты.
В день выписки племянница появилась в больнице ближе к полудню. Забрав приготовленные медицинские документы, деловито кивнула тётке:
-Поехали.
С помощью шофёра Миши пересадила Пелагею из коляски в кабину грузовика, сама устроилась в кузове. Бабушка Пелагея была рада тёплому летнему деньку, яркому солнышку, деревьям и кустарникам в пышном летнем наряде. Слишком давно она не была на улице, не дышала свежим воздухом.
-Мишенька, а куда мы едем? – забеспокоилась она, когда на развилке грузовичок свернул в сторону, противоположную их деревне.
-Так в Логиново, в Дом престарелых, - ляпнул Миша и осёкся, увидев побледневшее лицо старушки и задрожавшие губы.
Больше Пелагея не произнесла ни слова, сидела молча, сжавшись в комок и словно уменьшившись в размерах, лишь по лицу катились крупные слёзы, застревая в многочисленных морщинах.
-Мне некогда выносить за тобой горшки, не смотри на меня так! – заявила Анфиса раздражённо, увидев в глазах тётки невысказанный укор. – Ребятишки мал мала меньше, за ними бы успевать приглядывать, хозяйство на мне, и от работы меня никто не освобождал. Ты же сама ничего не можешь, даже до туалета не дойдёшь!
Пелагея молча сидела на отведённой ей кровати, сложив на коленях натруженные руки с узелками вен. Ничего не сказала она и тогда, когда Анфиса засобиралась домой.
-Я тоже так горевала, когда меня сынок ненаглядный сюда сплавил, - сказала соседка по комнате. – Потом успокоилась, привыкла. А тебя-то кто сюда отправил?
-Племянница, - тихо ответила старушка.
-Тю-ю-ю, племянница! – протянула шустрая соседка. – Если уж родным детям старики не нужны, то племянникам и подавно…
И потянулись для бабушки Пелагеи серые тоскливые дни, несмотря на то, что за окном вовсю бушевало лето. Попросив молоденькую медсестричку Таю купить ей тетрадку, ручку и конверты, старушка устроилась за маленьким столиком, приткнувшимся между двух кроватей, и принялась за письмо. Непослушной рукой выводила она неровные корявые буквы, сталкивающиеся друг с другом и норовящие сбежать со строки: «Анфисушка, Христом-богом тебя умоляю, забери меня домой! Тебе в тягость не буду, жить стану в своей избушке, с пенсии платить кому-нибудь из соседок, кто согласится присматривать за мной. Мне-то много не надо, корочку хлеба да чашку чая».
Закончив письмо, баба Поля устало прикрыла глаза. Вот завтра Таечка отнесёт его на почту, а через недельку-другую должен прийти ответ. Ответ пришёл в конце сентября, когда тополя за окном роняли последнюю листву, а ветер гонял по небосклону холодные серые тучи. Дрожащими руками старушка вскрыла конверт…
«…Не знаю, чего тебе не сидится на всём готовом – и присмотрена, и накормлена, и врачи всегда рядом? Пора уж перестать капризничать, чай, не дитя малое. Никто не станет за тобой присматривать за твою мизерную пенсию – не деньги, одни слёзы. Опять всё ляжет на мои плечи. И домишко твой давно забрал колхоз, так что сиди на месте, некуда тебе возвращаться…, - писала рассерженная племянница.
Бабушка Пелагея пролежала, отвернувшись к стенке, остаток дня, отказавшись от ужина. На следующий день обитатели Дома престарелых собрались в фойе – администрация организовала для них празднование Дня пожилого человека. Сославшись на недомогание, Пелагея Кирилловна осталась в комнате наедине со своими переживаниями.
-Понимаете, я хочу забрать её домой, не заслужила она такой старости, - взволнованно говорила Галя директору Дома престарелых, женщине лет пятидесяти.
-Как вы себе это представляете, милочка? Хочу – сдам, хочу – заберу обратно? – презрительно взглянув на молодую женщину, сказала директриса. – А если она вам надоест или не справитесь, опять привезёте?
-Не я сдала сюда тётю Полю, - тихо сказала Галина. – Её родная племянница…
-А вы кто ей будете?
-Соседка.
-Соседка? – удивлённо приподняла брови женщина.
-Понимаете, я сама выросла в детском доме, родителей своих не знала, - волнуясь, начала объяснять Галя. – С тех пор, как я вышла замуж и приехала в эту деревню, тётя Поля взяла надо мной шефство, во всём поддерживала, всегда помогала. Если я на работе задерживалась, и корову подоит, и за детьми присмотрит. Она мне как родная стала. Вы не беспокойтесь, в тягость мне она не будет. И муж со мной согласен…
Татьяна Анатольевна удивлённо покачала головой. Надо же, родные люди отказываются, а совсем чужие хотят добровольно взвалить на себя непростые обязанности.
-Что ж, я возражать не стану, - подумав, сказала женщина. – Только вот забрать её прямо сейчас не получится. Но навестить вы вашу соседку можете.
Галина обрадованно закивала.
-Тая, отведи женщину в комнату к Пелагее Кирилловне, - остановила директор проходящую мимо медсестру.
Постучав, Тая первая вошла в комнату и тут же взволнованно бросилась к кровати. Старушка не подавала признаков жизни, а рядом на полу валялось несколько пустых упаковок из-под таблеток. На столе лежал листок бумаги со следами недавних слёз…
-И где она их только взяла? – сокрушалась девушка, когда после реанимационных мероприятий врач заявил, что опасность миновала. – Я ведь даю пациентам только то, что им прописано…
-У соседки в тумбочке, я уже выяснил, - сообщил доктор. – Той всё время кажется, что мы лечим её не теми препаратами, вот и купила через кого-то лекарства «из телевизора». Проклятая реклама!
-Бывают же такие безжалостные твари, - Татьяна Анатольевна, всё ещё бледная и расстроенная, разговаривала сама с собой, не обращая внимания на находящуюся рядом Галину. – Не можешь забрать, скажи это как-нибудь помягче, старики ведь всё равно, что дети малые…
Через месяц Галя с мужем забрали Пелагею Кирилловну домой. Надо было видеть, как сияли глаза старушки, когда показались первые домики деревни. В большом Галином доме её уже ждали пусть крохотная, но отдельная комната и радостные ребятишки, встретившие их криками:
-Ура, бабу Полю привезли!
Ходить Пелагея Кирилловна так и не смогла – так, несколько шагов по комнате, да и то держась за что-то. Но и обузой для своей новой семьи не стала. Долгими зимними вечерами вязала носки и варежки для всей семьи. Читала самому младшему, Серёжке, сказки, выслушивала рассказы старших о школе. Под её руководством старшая Галина дочь, Анютка, научилась печь пироги с блинами. Ни разу Галя с мужем не пожалели, что забрали престарелую соседку к себе. Галя, наконец-то, услышала заветное «доченька» - слово, которое мечтает услышать каждая воспитанница детского дома.
Ушла из жизни бабушка Пелагея спустя два года, в конце августа, когда за окошком в палисаднике цвели её любимые астры, георгины и золотые шары. Ушла так же тихо, как и жила. Вечером, как обычно, рассказала сказку будущему первокласснику Серёжке. Улыбнулась Гале, заглянувшей пожелать ей спокойной ночи.
Утром, намереваясь разбудить старушку, чтобы успеть покормить перед уходом на работу, женщина тихонько тронула её за плечо, но тут же отдёрнула руку – баба Поля уже не дышала. Казалось, она просто спит – такое спокойное, умиротворённое было у неё лицо, а на губах застыла лёгкая улыбка…
