Политическая практика нынешних властей Украины не сможет поссорить украинский и русский народы. Об этом заявил позавчера госсекретарь Союзного государства России и Белоруссии Дмитрий Мезенцев в интервью ТАСС.
..........................................................
Понятно, что в словах госсекретаря уважаемому агентству не может быть никакой безответственной и неоткалиброванной ереси. А высокий бинародный пост союзного деятеля способствует особой панорамности его взгляда на находящиеся внизу земли и народы. Занимаясь на своем верху мониторингом ситуации, он лучше всех видит, что и как между этими народами складывается, а что между ними раскладывается.
Информации у него достаточно. Она добротна, упорядочена и организована. Свежие данные показывают, где на границах ходят хмурые тучи, где проливается освежающий дождик, а где светит безмятежное солнце. Мне, членистоногому несекретарю, подобает как можно ближе подставлять своё глуховатое ухо под слово посвященного.
Итак, политическая практика властей Украины нас поссорить не сможет. Я мысленно благодарю Мезенцева за науку и зарубаю его слова на своем большом носу. Но тут же задаюсь вопросом: а практика властей России сможет? Смогут ли этого добиться наши властители, по умолчанию более мощные и способные, чем украинские?
И получается, что да. К тому же не просто смогут, а уже смогли.
"Убежден в том, что абсолютное большинство россиян к украинскому народу относится с симпатией», - говорит Мезенцев. И продолжает: «У нас единая многосотлетняя история, и нынешний режим в Киеве, проводящий линию по героизации нацистских преступников и коллаборационистов, не сможет лишить славянские народы понимания своей близости, родства и общего славянского духовного культурного кода».
Конечно же, самостоятельно сидящая в генах и надежно закодированная симпатия не отрицает возможность полезной подпитки. В мужчине, свежепримкнувшем к зовущим его из телевизора «своим», симпатия к украинским братьям особенно взбулькивает тогда, когда он, потрогав карманы, в очередной раз убеждается, что только что полученные им миллионы целы. Если бы не было симпатичного украинского народа, на каком другом станке он заколотил бы такие бешеные деньжищи?
Первые теплопотери горячей симпатии начинаются тогда, когда он решает, что часть подъемных неплохо будет оставить не едущей с ним на Украину семье. Казалось бы, он сам решил, казалось бы, сделал, что должно, а вот поди ж ты, ощущение такое, будто умыкнули у него долю законно принадлежащего. Ему становится ясно, что уже не с такими миллионами он будет осваивать свой южный «курорт». А тут еще эти хохлы у себя не на шутку расстрелялись и разбомбились. Форменная девальвация полученного происходит, господа. И некому пожаловаться, и «караул, грабят» кричать бессмысленно: душа продана, бумага подписана.
Происходит у мужчины в такой момент частичная потеря симпатии – это надо признать честно. Но полностью исчезнуть у нашего человека она не может. Вон и Мезенцев подтверждает: чего только не было в веках у России и Украины общего. И под Ордой вместе ходили, и под Польшей (отдельные области), и под Наполеоном, и под немцем, и ещё раз под немцем (тоже отдельные области). Попадали в общие переделки, как два брата, старший и младший.
Постойте, я тут всё «мужчина» да «мужчина». Надо бы как-то уже назвать российского героя, испытывающего к украинцам симпатию, но ещё не добравшегося до тех полей, где он будет проявлять эту симпатию, а заодно и свой героизм.
Сразу даю отвод напрашивающейся фамилии Иванов. Согласитесь, избито это: если русский, то обязательно Иванов. Петров? Нет, Петров не годится: Петров генерал, и им занимается следствие. А что если Сидоров? Сидоров – это свежо, Сидоровы не воруют и генералов Сидоровых не бывает. Так что решено: Сидоров.
Итак, Сидоров, не растерявший до конца симпатию и эмпатию, решается на доброе дело. Сами по себе симпатия и эмпатия – чувства добрые, и получается, что Сидоров добрый человек. Вот он и едет к брату с добром, чтобы его поучить. Поучить младшего. Заметим также, что добрые чувства благоприятны для здоровья Сидорова, а недобрые для любого - что Сидорова, что не Сидорова - вредны.
Значит, такая вот у него складывается амальгама. И у меня могло бы складно сложиться: братья, эмпатия, учеба… Так нет же, Владимир Владимирович Путин всё спутал. Он объяснил, что условный украинец Сидорову вовсе не брат. Украинец на самом деле русский, а значит – он и есть Сидоров. То есть тот же Сидоров, только украинский. Только он ошибочно украинский Сидоров, который на самом деле русский.
Мой Сидоров слегка шалеет и размышляет: «А кого же я еду учить? Самого себя? Положим, такое, вроде, тоже бывало. Унтер-офицерская вдова, небось, тоже сама себя учила. Ох уж эти русские и украинцы. Попробуй разберись с тем же Гоголем – украинец он или русский. Нет уж, прав Владимир Владимирович, куда проще всех русскими считать – и Гоголя, и украинцев, и меня».
Нести в массы добро Сидорову привычно. Ему не раз доводилось добро творить в виде учебы жены. Он её не сильно учил, но учил. А потому что она не всё правильно понимает.
В стране нашей Сидорова понимают правильно и за его учение сидорово уважают. Всё оттого, что мы живем по традиции и зиждемся. Это не то что там, где они. Там, где они, дошли до форменного разгула. У них буйствует закон о домашнем насилии. Заметают негодяи своих патриотов. Ну а жен ихних кто тогда будет учить? Хотя, впрочем, как хотят. Им же хуже. У нас, естественно, никаких законов и никакого насилия быть не может и не будет.
Позвольте, я уйду от насилия. Всё оно, царствующее на диком коллективном Западе, такой мерзостью выглядит! Уйду я от насилия, чтобы прийти к гораздо более приятному – к симпатии.
………………………………………
Никакой симпатии к немцам в годы моего раннего детства не было. И даже вовсе наоборот. К тому моменту прошло совсем немного времени от отгремевшей большой войны, отцы в ней симпатией к немцам не разжились, а нам её перенять было не у кого. Даже в рассказе любого из нас, побывавшего в кинотеатре и посмотревшего там мультфильм, можно было услышать: «А немецкий волк – ха! А русская сова его бац по голове!». Главными, определяющими антонимами для нас были: «русский» - всё хорошее, «немецкий» - всё плохое. Да и у взрослых не было и не могло быть ни малейшей симпатии к немцам – ни к капиталистическим, ни к демократическим.
А уже в студенческие годы, оказавшись за одним ресторанным столиком с не знакомым мне студентом-ровесником из ГДР и не знакомым мне русским (годами постарше нас обоих), я вынужден был окорачивать соотечественника в его жестком наезде на немца.
Изменения произошли не только во мне. Отношение и настроения поменялись в целом в обществе. И дело было не только в том, что я повзрослел и о немецких мультяшных волках больше никому не рассказывал.
Но для смены отношения понадобилось время и смена поколения на жизненной арене.
Как будет на этот раз? Будет лучше? Будет так, как пытается уверить Мезенцев, нажимая на общую историю и общий культурный код?
А вдруг да хуже? Одно дело, когда подрались чужие: простой мордобой и ничего глубинного. А когда месят друг друга свои, чего только в их речах и криках не всплывает. В том числе такое, что потом долго не забывается. Потому что свои, потому что знают друг друга, потому что знают друг о друге и бьют по уязвимым точкам.
И убитые. Там и тут. Как запретишь родителям ненавидеть? А умрут родители, останутся братья и сестры. И дети-сироты.
Зачем начинали? Чего добились? Денацифицировали? Демилитаризировали?
И не денацифицируют, и не демилитаризируют. Хотя б ы потому, что жупел нацизма, напяливаемый нашими властями на всё украинское государство, пусть и безошибочно выгодный, но абсолютно шулерский с их стороны ход. Вместо жуткого словесного комплекса, в котором первоначально использовались два длинных и неповоротливых слова, также шулерски была подменена цель операции. В какой-то момент Путин объявил, что ею была защита населения Донбасса. Тут же ввели в обиход аббревиатуру СВО - без букв «ДДУ», напрашивавшихся в соответствии с первоначально заявленной целью вторжения.
Смотрите, молодые, вам жить. И не корите иностранщину за русофобию. Не спрашивайте у колокола, по ком он звонит. Спросите у Хэмингуэя.
ДО НАСТУПЛЕНИЯ 2030 ГОДА ОСТАЕТСЯ 1940 ДНЕЙ. ПОЧЕМУ Я ВЕДУ ЭТОТ ОТСЧЕТ, СМ. В "ЧЕГО НАМ НЕ ХВАТАЛО ДЛЯ РЫВКА"