8 сентября 1941 года – эта дата навсегда останется в памяти жителей города на Неве. Ровно 83 года назад началась блокада Ленинграда – трагедия, страшнее которой человечество ещё не знало. Но в тот далёкий сентябрьский день ленинградцы даже представить себе не могли, что им предстоит пережить. Все верили, что это ненадолго, ещё немного – и блокадное кольцо будет прорвано. К сожалению, до этого светлого дня будет очень и очень далеко и дожить до него смогут не все. Мучения, бомбёжки, голод и холод – через все эти испытания суждено будет пройти мужественным ленинградцам. С каждым годом всё меньше остаётся их среди нас. Сегодня о своих близких – жителях блокадного Ленинграда – рассказывают читатели моего канала.
Посылки с фронта спасли семью
«Моя бабушка приехала в Петербург ещё до революции, – делится своей историей Алексей Олимпиев. – Работала в услужении у композитора (имени не помню), который жил недалеко от Театральной площади. После революции в их дом заселили высланных из США революционеров. Среди них был и будущий муж моей бабушки. В 1930 году родилась мама, в 1936-м – её брат. Войну встретили в Ленинграде. Дед дежурил на крышах и сбрасывал зажигательные бомбы. В конце зимы 1942 года его ранило. Весной умер.
Бабушке с детьми помогли эвакуироваться. Уехали к родным в Калининскую область (ныне – Тверская). Деревня, где они поселились, оказалась прифронтовой, там тоже жили по законам военного времени. Враг был совсем близко, все взрослые деревенские жители сражались на передовой, ходили в разведку…
Бабушка всю войну оплачивала через почту квартиру в Ленинграде. Когда вернулись домой, соседи их не ждали – вселили к ним в комнату знакомых. Но бабушка смогла отстоять свою жилплощадь. Из соседей их коммунальной квартиры в блокаду никто не умер. Они по знакомству имели возможность доставать продукты. Жили сытно. Мама рассказала, как соседский сынок однажды над ней поиздевался – намазал хлеб маслом и оставил на столе в общей кухне. Мама не удержалась, откусила. Соседи подняли крик – назвали маму воровкой. Бабушка пожурила дочь, мол, надо было съесть весь кусок. Грустно всё это.
Что касается родственников с папиной стороны, они во время блокады оставались в Ленинграде. В нашем семейном альбоме есть старый снимок, на котором изображена семья отца: дедушка, бабушка, прадедушка с папиным старшим братом (пропал без вести во время войны). Родные по папиной линии жили в центре города, на ул. Правды. В блокаду дед умер от голода. Бабушка его обмыла, завернула в простынь и положила на балкон – не было сил хоронить, тем более зимой... В их семью пришла жить двоюродная сестра – её мама не вернулась с работы. Отец сестры воевал на фронте и отправлял родным посылки. Благодаря им семья выжила.
На этом снимке мой отец, Александр Павлович Олимпиев. В 1942 году его призвали на фронт. Сперва больница и восстановление. Потом обучение – и на фронт. Вернулся живым, только лёгкие болели. После войны долго стояли всей семьёй на учёте в тубдиспансере.
Отец служил в 63-й гвардейской стрелковой Красносельской ордена Ленина, Краснознамённой, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизии. Уже после войны он был председателем Совета ветеранов этой дивизии».
Как-то раз девочки заснули за станком...
«Хочу поделиться воспоминаниями своей знакомой – Антонины Сергеевны, она жила в Коломне, – рассказывает Вера Викторова. – Перед войной чувствовалось нечто в воздухе. Папа Тони предлагал уехать в деревню, но мама наотрез отказалась: из родного города никуда не поеду. Тонина бабушка, которой не стало перед самой войной, оставила в наследство родным Библию, говорила, чтобы хранили Книгу, она спасёт их. Семья хранила. Запасов не было совсем. В доме кончился хлеб, а на следующий день в магазин его не привезли... И вот ведь судьба: у соседей были запасы, но они умерли все, а семья Тони осталась жить.
Мама послала Тоню устроиться на работу, чтобы получить рабочую карточку. «Девочка, сколько тебе лет?» – спросили в горкоме комсомола. – «Тринадцать!» – «А мы только с четырнадцати берём. Может, тебе 14?» – «Нет, могу метрику принести – 13». Врать ведь некрасиво.
Пришла Тоня домой, а мама опять отправляет в горком, говорит, чтобы сидела там, пока не примут на работу. Тоня сидела до 21 часа. Приняли. Но остались только вакансии токаря. Пришла на завод им. Егорова (Ленинградский вагоностроительный завод им. И. Е. Егорова), там вытачивали снаряды. Как-то раз приходит к девочкам начальник цеха Иван Иванович и говорит: «Враг подошёл совсем близко. В город войдёт – всем придёт конец. Есть только одна возможность выжить – работать круглосуточно. Как решите?». Девочки решили положительно.
Трудились тройками: одна – за станком, вторая смотрит, чтобы она не заснула, а третья спит рядом. У станка стояли на ящике, не дотягивались. И вот как-то раз заснули обе девочки – и та, которая вытачивала детали, и та, которая следила за ней. И у одной из них станок поймал прядь волос... К счастью, его успели отключить.
Тоня, как и её подруги, работала сутками. От усталости девчонки просто падали с ног. Но дело не только в усталости. Несмотря на рабочую карточку, голод не отпускал, есть хотелось постоянно. Самые тяжёлые месяцы – ноябрь-декабрь 1941 года, когда нормы хлеба для рабочих составили 250 граммов и 125 граммов для иждивенцев.
Однажды Тоня пришла домой, а дома ни крошки. Девочка чувствует, что сил у неё нет совсем... Мама говорит: «Тонечка, на воздух!». Так советовали врачи. Выходит Тоня из парадной – и земля плывёт у неё из-под ног – голодный обморок. Кто-то подхватывает сзади – мама... Они выжили все. Антонина Сергеевна говорила, что семья сохранила Библию, которая досталась им от бабушки, а Библия сохранила их семью.
После снятия блокады в городе сразу были организованы субботники – убирали улицы, чистили парадные от канализационных отходов, запах на лестницах стоял очень сильный... Но всё привели в порядок. Мирная жизнь постепенно стала налаживаться.
Антонины Сергеевны не стало 10 лет назад. Добрейшей души человек. Такой она была и такой осталась в моей памяти».
Из трёх барж до берега дошла одна
«Бабушка с дочкой (моей мамой) жили на Петроградской стороне, пр. Щорса, д. 1а, – рассказывает Галина Михайлова. – Маме было 2 года, когда началась блокада. Дед 22 июля 1941 года ушёл на фронт, бабушка работала в госпитале, а маму оставляла дома одну. Чтобы ей было не страшно, принесла маленького котёнка. Рассказывала, что мама залезала под кровать, долго сидела там и кошечка вместе с ней. Потом соседи попросили котёнка на пару дней, мол, крысы одолели. Назад не вернули – съели.
Первая блокадная зима 1941-1942 годов была самой страшной, её пережили благодаря мешочку сухих грибов и плиток столярного клея (дедушка был краснодеревщиком). Эвакуировались 10 июля 1942 года, в мамин день рождения. Из трёх барж до берега дошла одна. Немецкие лётчики потопили две, на рубках были красные кресты, и все находились на палубе, немцы прекрасно видели, кого они расстреливают. Бабушка рассказывала, что белые панамки на воде всю жизнь потом были у неё перед глазами...
Во время эвакуации мои родные жили в Башкирии, вернулись в Ленинград в 1947 году. Поселились там же, на Петроградской стороне. Их дом не был разрушен, но бомба в него всё-таки попала, к счастью, только пробила крышу и не разорвалась...
Про дедушку знаю, что он воевал на Невском пятачке, был дважды ранен, награждён медалью «За оборону Ленинграда». Погиб 17 февраля 1944 года, в Эстонии. Похоронен в городе Синимяэ, в Братской могиле № 2 – самой большой в Эстонии, здесь покоится более 16 тысяч советских воинов.
Бабушка растила дочь, работала на Ленинградской трикотажной фабрике «Красное знамя». В 1959 году тяжело заболела – у неё были проблемы с ногами, как говорили врачи: последствия голода. Всю жизнь бабуля жила с нами. Мой папа – военный, в 1958 году окончил Ленинградское высшее военно-топографическое командное училище. Бабушка вместе с нами ездила по всем гарнизонам, только иногда уезжала в Ленинград. У неё была комната в коммунальной квартире и ей надо было какое-то время жить там. Из родных у бабушки были ещё младшие сестра и брат, они переехали в Ленинград после войны. Ещё одна сестра и её дети умерли от голода зимой 1942 года, похоронены на Пискарёвском кладбище. В 1980 году бабушка переехала к нам, в Луганскую область, насовсем. Её не стало в 1989 году. Похоронена в городе Северодонецке.
От бабушки знаю, что в нашей семье сохранился один удивительный снимок, сделанный 22 июня 1941 года. Бабуля рассказывала, что фотографировались в парке и даже не подозревали, что уже началась война. Это было воскресное утро – тёплое, солнечное, мирное. Фотограф взял адрес и через несколько дней принёс фотографию домой. Как бабушка сказала, он всем, кого снимал в тот день, разнёс фотографии. Уже прошло 35 лет, как нет моей бабули, но помню всё, что она мне рассказывала, и всё передала своим дочкам и внучкам».
Дорогие друзья! Если среди ваших родных есть жители блокадного Ленинграда, расскажите, пожалуйста, о них в комментариях.
Подписывайтесь на мой канал. Всего вам доброго и до скорых встреч!
Предлагаю также прочитать другие статьи: