Блокада Ленинграда – одна из самых страшных трагедий в истории Великой Отечественной войны. В нечеловеческих условиях, все 900 дней и ночей, в блокадном городе жили люди, из них полтора миллиона умерли от голода, холода, во время нескончаемых бомбёжек… Все выжившие в этом аду, навсегда запомнили то страшное время и один из самых светлых дней – 27 января 1944 года, когда была снята блокада Ленинграда. Сегодня о своих родных ленинградцах рассказывает Анна Мержвинская:
– Когда началась война, мои родные – прабабушка, Мержвинская Казимира Юлиановна (1890 г. р.), бабушка, Агурьянова (Мержвинская) Людмила Карловна (1912 г. р.), дедушка, Агурьянов Василий Прокофьевич (1909 г. р.), их дочь, Агурьянова Лиана Васильевна, моя мама (1939 г. р.), и сын, Агурьянов Борис Васильевич (1941 г. р.) – проживали на набережной канала Грибоедова, в доме № 95, рядом с Львиным мостиком. Агурьяновы жили в коммунальной квартире на 3-м этаже, а Мержвинские – прабабушка с сыном Леонидом и невесткой – в коммунальной квартире на 2-м этаже.
Дедушка Вася служил в войсках ПВО города Ленинграда, был в звании старшего лейтенанта. Защищал родной город – воевал в районе Нарвы, в окрестностях Ленинграда (подо Мгой) и на окраинах города, помогал тушить зажигательные бомбы на крышах домов и во дворах. Имел награды: орден Красной Звезды, медаль «За оборону Ленинграда» и другие. Был ранен в живот, лежал в госпитале.
Бабушка Люся на начало войны оставалась с двумя малолетними детьми. Было очень голодно, особенно в первую блокадную осень, когда в ноябре хлебный паёк для иждивенцев составлял 125 граммов, а впереди была страшно холодная и голодная зима 1941-1942 гг…
Бабушка рассказывала, что приходилось даже варить столярный клей, чтобы хоть что-то съесть. Сын Боренька не выдерживал, у него постоянно была диарея. Он умер от истощения, когда ему было 8 месяцев. Бабушка не могла его похоронить – скорее всего, не было сил идти с канала Грибоедова до Волковского кладбища. Его отвезла младшая сестра бабушки, Мержвинская Елена Карловна (1913 г. р.). Бореньку похоронили в общей могиле на Волковском кладбище.
Мама Лиана осенью 1941 года попала в единственную городскую детскую больницу, которая работала в то время в Ленинграде. От истощения перестала ходить – и её забрали туда. Лежала вместе с другими ленинградскими детишками и, когда бывали налёты немецких самолётов, они всей палатой показывали им «кукиши». Вновь ходить мама стала только в 4 годика, так говорила бабушка Люся.
Дедушка про войну ничего никогда не рассказывал. Но с тех блокадных, военных лет совершенно не мог есть корюшку. Я долгое время не знала почему. Потом мама рассказала: во время блокады многих умерших не хоронили на кладбищах, поскольку у родственников не было для этого ни средств, ни сил, поэтому покойников бросали в Неву. Это делали спецдружины и посторонние люди – соседи, дальняя родня, коллеги по работе и прочие, кто мог. А корюшка питается мертвечиной…
О блокаде в нашей семье практически не говорили. Бабушка, вспоминая украдкой своего сына, всегда плакала и переживала, что не смогла его уберечь. Тут не до вопросов было.
Знаю, что во время войны бабушка работала на 1-м молокозаводе. И ходила с канала Грибоедова в конец Московского проспекта, особенно сложно было передвигаться в мороз и полуголодной...
Чтобы хоть как-то согреться в блокадную зиму, у всех в квартирах стояли «буржуйки». Потом такую печку дедушка приспособил в бане на даче. Также остались с военного времени: прибор для выстукивания «морзянки», дедушкины военные фуражки, довоенные тюбетейки и две военные плащ-палатки, дедушка в них сено собирал в лесу для тюфяка – сам косил и собирал.
После войны дедушка работал мастером на трансформаторном заводе в Ленинграде. Когда мы проезжали на трамвае по Благодатной улице, мама нам с братом всегда показывала его место работы – с одной стороны тянулся забор этого завода…
После войны у бабушки с дедушкой родились ещё две дочери: в декабре 1944 года – Галина, в октябре 1946 года – Ирина.
Как жила в блокаду прабабушка Казя, родные не рассказывали. Знаю, что как-то во время войны, зимой, к ним в коммунальную квартиру постучали военные и показали ей письмо от мужа. Оказывается, он ехал в поезде домой, но случилась трагедия. Какие-то мародёры убили его и сбросили с поезда. Потом его нашёл военный патруль. И только по письму в кармане узнали, кто он, и нашли его жену – Казимиру Мержвинскую...
Войну многие пережили. Но остались неизгладимые раны. Я очень хорошо понимаю, почему моим родным не хотелось вспоминать то страшное время. Кошмара и ужаса они видели очень много. А вспоминать – значит переживать заново.
Дорогие друзья! Если среди ваших родственников есть жители блокадного Ленинграда, расскажите, пожалуйста, о них в комментариях.
Подробно о семье Мержвинских – Агурьяновых читайте в статье «ИСТОРИИ КОРЕННЫХ ПЕТЕРБУРЖЦЕВ. От прабабушки достался целый чемодан воспоминаний...».
Подписывайтесь на мой канал. Удачи и до скорых встреч!