Наше,– его улыбка вымученная. Но такая теплая, что я вдруг понимаю, что все будет у нас так, как и должно. И никто не сможет этому помешать.
Наше убежище занимает весь последний этаж шикарного отеля. Но мне он кажется тюрьмой. Только вышек с охраной не хватает в этой поднебесной крепости.
– Рана навылет. Фартовый ты, мент,– ухмыляется огромный мордоворот, состоящий в команде отцовых нукеров, как придворный доктор. Он не молодой, и я его знаю откуда –то. И знаю очень давно, из прошлой жизни. Морщусь, следом за Северцевым. Слово мент режет слух. Это не мой мир и жизнь не моя. Я хочу обратно в небольшую захламленную квартирку моего капитана, в которой впервые, наверное, в жизни была счастлива. Подальше от этого безумия, от отца и ответственности, вдруг свалившихся на мою несчастную голову. Мама моя всю жизнь хотела для меня роскоши. А точнее для себя. А я…
– За языком следи,– слабо хрипит Северцев. Мой любимый Северянин.
– О, да, мой господин,– кривит губы в ухмылке врач, с глазами убийцы.– Ирина Игоревна, все в порядке. Не покидай номер, этому вон лыцарю книжки почитай, что ли, да не выпускай его, а то полезет в пекло. А мы пока с папаней твоим вопрос решим. Ты, кстати, мент, молодец. Яйца стальные. Не каждый бы полез под пулю, чтобы закрыть кого-то. Любишь, видно.
– Где он?
– Кто?
– Майоров где? – спрашиваю я. Никак не привыкну называть отцом человека, которого почти не знаю. Хотя, маму то я, думала, что знаю как облупленную. А оказалось…
– У него деловая встреча,– улыбка доктора кривая и злобная, от чего мне становится не по себе.– Сидите смирно, голубки. И мент, не геройствуй. Рана не страшная, но очень неприятная, откроется кровотечение, Ирка останется полувдовой. Меня бугор тогда сгноит. Будет дурно если ты сдохнешь от пули киллера, а я от руки пахана. Ты понял?
– Где Петр? Вы с ним связались? – Северцев уже не лежит. Полусидит в кровати. Бледный как полотно, но глаза горят злым огнем на его осунувшемся лице. Он не отступит, я это точно знаю.
– Дружки твои работают,– уклончиво ответил отцов приспешник, прежде чем выйти из номера.
Мы остаемся одни. Странно. И я абсолютно не знаю, что мне делать.
– Я не так представлял наше свидание,– улыбается Аркадий, снова превращаясь в себя – ироничного, ядовитого и понятного.
– Давай я поправлю подушку,– наверное я глупая. И мне очень хочется просто сесть рядом с ним, уткнуться носом в не раненое плечо и замереть вот так, чувствуя его близость и тепло. А я с этой дурацкой подушкой к нему пристаю, будто это самое важное сейчас в жизни для нас, эта дурацкая подушка. Но почему-то мне кажется, что это проявление глупой заботы делает нас ближе. Не то, что было. Не телесная близость. Не, даже, глупые ссоры, которые вопреки всему не разделили наши души на два не сообщающихся сегмента. А именно чертов валик набитый дорогой пеной. Странные мысли.
– Я чуть не потеряла тебя, – хриплю, все таки оседая на неудобный диван, на котором лежит мой раненый боец. И все же утыкаюсь носом в его плечо, и слепну, когда его рука ложится мне на талию. Он прижимает меня к себе так нежно и в то же время с мягкой силой. И я чувствую себя почти счастливой. Почти. И защищенной. И… любимой.
– Дурища ты, Апельсинка,– в его голосе столько нежности, что я замолкаю.
Вздрагиваю. С Виктором я прожила пять лет. Но ни разу… Никогда за это время мне не было так безумно, так страшно хорошо. Я потеряла так много, для того, что бы обрести.
– О чем ты думаешь, Апельсинка? – шепчет капитан. Мой любимый капитан, который стал моей жизнью слишком стремительно. Но, наверное именно в этом и кроется секрет огромного счастья.
–Зачем тебе знать это?– улыбаюсь я.– Главное, что у нас впереди.
Я говорю то, что думаю. Но душу жжет вопрос. Самое страшное, что я не знаю, что у нас в будущем. И будет ли оно вообще.
***
Майоров смотрел на свою жену, сидящую в кресле напротив с жалостью. Она не изменилась совсем, разве что лицо приобрело печать неудовлетворенной злости и капризность. И глаза… Он стали ледяными, похожими на две льдинки из разбитого зеркала Снежной королевы.
– Ты позвал меня зачем?
– Хочу предложить тебе сделку,– ухмыльнулся Игорь. А ведь он ее любил когда-то. До такой степени, что готов был ради этой женщины и девочки, ее продолжения, идти по трупам. Готов был бросить к ее ногам целый свет. А она… Предала его, ни на миг не задумавшись, не мучаясь совестливыми терзаниями. Все потеряла, знает это, но сидит с видом королевы. Чертова дура.– Даже не сделку, дорогая моя жена. Сделаю тебе подарок.
– Надо же, прямо картина маслом, великодушный бог Игорек прощает свою безумную жену. И что же ты хочешь мне подарить?
– Свободу и возможность замолить то, что ты натворила,– оскалился Игорь.
– И поэтому ты пришел на встречу со слабой женщиной в компании своих головорезов? Ничего не меняется, Майоров. Ты как был слабаком, таким и остался. Я думала, что тюрьма мужиков делает брутальными.
– А я думал, что бабы с возрастом умнеют,– сузив глаза прорычал Игорь. Она его выводит из себя, провоцирует. Он это понял сразу. Он знает ее как облупленную. И знает, что эта женщина лжива и коварна. Она не остановится. Заляжет на дно, а через какое-то время снова вернется. Неожиданно вернется. И тогда ему все таки придется ее уничтожить.– Уезжай. Иришку оставь в покое. Пожалей дочь и внука. Ну не совсем же ты мразь, Лида? Все равно ведь не получишь ты ничего, не вывезешь одна,– устало вздохнув, мужчина сделал глоток кофе из тонкой костяной чашки.
– Ну, ты всегда меня недооценивал, муж, – ее улыбка все такая же. И сердце в груди Майорова пошло быстрее, настолько что в ушах стало глухо. И в глазах помутилось. Черт, это…
– Знаешь, Игорек, даже скучно. Ей-богу. Ты вон империю создал, башка у тебя – дом советов. Но наивный, жуть. Иришку я не трону. Она девочка умная, за своего выродка отдаст все на свете. И за мента любимого подпишет любую бумажку. Бессребреница она у нас, вся в тебя. И кто тебе сказал, что я одна, Игоречек?
– Так это подельник твой покушался на Северцева? – прохрипел Майоров, борясь с дурнотой. Увидел охранников, бегущих к нему. Лидия поднялась с места.
– Если бы покушался, наш будущий зять бы уже хоралы пел у входа в райские врата, или адские, тут уж как повезло бы. Нет, просто мы показали Ирке, что будет, если она начнет выкрутасничать. Ну, а тебе удачи. Там наверху не очень жалуют таких, как ты. Так что встретимся в аду, милый. Не очень скоро. Псов своих отзови, потому что если я не уйду сейчас, моя помощница перестанет быть милой.
–Это женщина? Не Виктор?
– Господи, Половцевы мне больше не нужны. Только излишняя помеха. Витька загнется в каком нибудь притоне в той волшебной стране, в которую ты его отправил. А я… Встречайте новую королеву. Король умер, да здравствует… Ну и дальше по тексту. Жаль. Ты этого уже не увидишь.
– Что ты мне подсыпала?
– Фу, какой дурацкий вопрос. Тебе страшно, Майоров? Да, тебе страшно,– хмыкнула женщина.– Отзови свою свору, пока еще можешь. Сначала у тебя парализует голосовые связки, потом…
– Обещай, что Ирина не пострадает.
– Обещаю, на моих условиях.
Майров сделал бойцам знак замереть на месте, понимая, что эта сука его все таки могла бы обыграть, если бы не маленький пункт в завещании, который он успел внести всего час назад. Игорь улыбнулся, проводил меркнущим взглядом Лидию и закрыл глаза.
Она словно фантом растворилась в начавшем сгущаться воздухе.
******
– Я не понимаю… – говорю я. Папка с бумагами, которую я держу в руках, кажется мне неподъёмной.– Это что?
– Это распоряжение вашего отца относительно ранее переданных вам активов концерна «Май». Предыдущая сделка по количеству акций переданных вам аннулирована. Вы больше не являетесь совладелицей имущества господина Майорова.– Спасибо вам,– я и вправду чувствую невероятное облегчение. Может теперь меня оставят в покое. Меня и тех кого я люблю.
– Это еще не все. В красной папке завещание, ознакомьтесь. Особенно с пятым подпунктом.
– Какая глупость. Завещание? Мой отец молодой мужчина. Он еще долго будет править своей империей.
Я смотрю на Северцева сидящего рядом, на адвоката и чувствую как странно щемит мою душу ужасное предчувствие. И то, как отводит глаза Аркадий, и как опустив свой взгляд в пол протирает очки чертов юрист, кажется мне чем-то ненастоящим. Искусственным. Фальшивым насквозь.
– Ирина Игоревна, прочтите подпункт номер пять,– твердо говорит душеприказчик, так и не глядя на меня. – Это спасет вашу жизнь. Ваш отец постарался сделать ее безопасной.
– Почему вы говорите о нем в прошедшем времени? – я задыхаюсь. И это даже не боль, что-то большее, что-то абсолютно, ирреально выжигающее меня изнутри. Обрести и тут же потерять, наверное страшнее и представить страшно. – Пока вы не скажете, что с моим отцом я не стану даже слушать ничего. Вам ясно?
– Эта информация не в моей компетенции, Ирина Игоревна. Через полгода вам вступать в права владения имуществом.
– Он…?
Меня всю трясет от неизвестности. Северцев притягивает меня к себе, невзирая на рану, не позволяет мне потерять связь с реальностью и сцепление с этой проклятой землей. Я благодарна ему за это. И за возможность уткнуться носом в его грудь и дать волю льющимся из глаз самопроизвольно, слезам.
Он относит меня на кровать, укрывает как крошечную девочку. Даже одеяло подтыкает. Молча, все молча. И слава богу. Мне сейчас совсем не хочется ни слов сочувствия, ни фальшивых ободрений. Все это будет только подтверждением того, что отца больше нет.
– Ирка, побудь тут. Мне нужно поговорить с Петром и с начальником охраны Майорова. Я ненадолго отлучусь. Закройся на все замки.
– Там полный коридор охраны,– вяло возражаю я. – Страшнее, что ты будешь незащищен, когда отсюда выйдешь. Не уходи, я сойду с ума.
Я смотрю на дребезжащий на тумбочке телефон и совсем не знаю, как мне быть. Звонит Липка, и я давно не злюсь на нее. Моя подруга, которую я знаю столько, сколько себя помню, хотела мне добра. Наверное это и предательством назвать нельзя, скорее слишком агрессивная забота. Мы ровесницы, но она всегда была как будто старше, и приехали мы в этот город вместе. Липа всегда была рядом, и в радости и в сомнениях. Всегда поддерживала меня, когда я падала, и радовалась моим взлетам, как своим. И мне сейчас, как никогда нужна ее поддержка. Мобильник в моей руке трясется, словно живой. Подумав минуту я все же отвечаю на настойчивый звонок.
– Алло, детка, ну слава богу,– несется мне в ухо испуганный голос любимой подруги.– Я новости смотрю и схожу с ума от переживаний. Как ты, Ируська? Где? Мне нужно тебя увидеть, просто чтобы не рехнуться.
– Я в порядке, и мой малыш тоже. А еще, Северцев со мной. Он жив, и я… Черт, я почти счастлива, Лип, даже в этих адских условиях, – говорю тихо, но мой голос в пустоте огромного номера звучит ужасающе оглушительно, и наверное от этого мне кажется, что в тоне Олимпиады я слышу фальшь. Да нет, это просто волнение. Точно, так и есть.
– Ир, я очень хочу тебя видеть. Прощения попросить за то, что сдала тебя Половцевым. Но я и вправду думала, что тебе так лучше будет. Послушай…
– Это невозможно сейчас, – шмыгаю я носом, едва сдерживая слезы.– Лип… Тут охрана, тебя не пропустят.
– Так сделай так, чтобы пропустили. Ты хозяйка положения, я ведь не ошибаюсь? Я выезжаю. Буду у тебя через час. Ир, я не шучу, ты меня знаешь. Не заставляй меня раскидывать здоровых парней, чтобы пробраться к твоему телу, подруга. Ты знаешь, я могу. Как они, кстати? Есть красавчики, иди все на носорогов похожи? – притворно рычит Липуся, и тут же разражается смехом.– Я только убежусь, что ты в порядке и уеду, зайка моя. Ледику тебе привезу персикового, как ты любишь.
– Лип, не… – мне в ухо несутся короткие гудки. Ну что произойти может, если я немного пообщаюсь с подругой? И все таки в груди зудит беспокойство. Набираю номер Северцева. Телефон абонента вне зоны доступа. Паническая атака накрывает меня с головой. Нужно успокоиться. Взять себя в руки, но я не могу. В этом немного виноваты и бушующие гормоны. Да, так проще, свалить собственную слабость на мое положение.
Стрелки на часах почти не двигаются, по крайней мере мне так кажется. Я мечусь по огромной комнате, ошалев от одиночества и страха.
– Зайдите ко мне,– наконец собравшись с силами нажимаю на кнопку селектора, стоящего на столе. Спустя пару минут слышу тихий стук в дверь. Уже знакомый мне бандит закрывает мощным телом весь дверной проем.
–Вызывали?– скалится он. Это не вопрос, а утверждение.– Вот и я, что та Сивка-Бурка прискакал, всю пыль из гостиничных дорожек копытами выбил. Что? Новая? Хозяйка желает?
– Я уже поняла, что в русском фольклоре вы сильны,– улыбаюсь через силу.– Сейчас ко мне приедет подруга…
– Абсолютно исключено,– дурашливость тут же сползает с лица амбала. Глаза превращаются в две бездонные черные дыры.– Мент твой дал точные распоряжения…
– А я даю другие распоряжения,– словно черт меня дергает за язык. Аркадий желает мне блага, но я вдруг ощущаю невероятное желание сделать хоть что-то по-своему, чтобы вновь почувствовать себя не жертвой запуганной, а обычной женщиной. Да, это каприз, настолько сильный, что из глаз слезы брызжут.
– Ножкой еще притопни, королева, -хмыкает мой тюремщик.– Подруге твоей под хвост метелкой дам. Поняла? Пока не разрешится проблема, будешь сидеть девицей в темнице обмотавшись косой. Морковка блин.
– Льда хочу,– выдыхаю я,– фруктового. – И где Северцев? Вы должны знать.
– Лед сейчас принесет обслуга в номер. По мусору – инфа закрытая. Жив курилка, не нервничай, нельзя тебе,– морщится проклятый мерзавец. Я провожаю взглядом огромную фигуру, загибаясь от ярости. Мне кажется я вот-вот взорвусь. Ненавижу чувствовать себя беспомощной. Жалкой привыкла за годы семейной жизни, а вот беспомощной…
Набираю номер Липки и слышу тихую трель прямо за запертой дверью.
– Лип, не получится увидеться,– тихо на цыпочках подхожу к двери. Слышу радостный шепот.
– Открывай сова, медведь пришел, ледика принес для Пятачка. Я же говорила, что никто мне не помешает,– хихикает из-за двери подруга. Еще одна любительница мультиков. Сегодня просто день сказки, главное чтобы она не оказалась страшной. Мое сердце пропускает удары и… Я не знаю, что со мной, но я до жути не хочу открывать дверь. Поворачиваю ключ, вопреки неприятному чувству. Липка, одетая в униформу горничной, улыбается. И что я себя накрутила? Это же она, моя любимая подруга. Я такая дура.
– Ну и порядки у вас. Обшмонали меня, словно преступницу. Сожрали лед почти весь. Бандерлоги. Ну здравствуй, сестренка,– скалит зубки Липа. Но ее улыбка кажется мне сейчас совсем не дружеской И сестрой меня она не называла никогда.– Хорошо выглядишь. И в талии раздалась уже. Скоро совсем станешь похожа на колобка. Наверное станешь, если будешь умницей.
Я пячусь к столу, на котором стоит селектор. Черт, что происходит вообще?
– Липа, ты посмотрела на меня, а теперь уходи,– стараюсь говорить ровно.– Рада была с тобой пообщаться, но…
– Ну что ты, сестренка? Я еще не наговорилась. Представляешь, недавно я что узнала? Мы с тобой оказывается не ровесницы. Я старше на три года. Но, там напутали что-то, или специально дед с бабкой меня младше сделали, чтобы пособие подольше получать, черт его знает. Они ж не родные мне, как оказалось. Я так завидовала тебе, что у тебя мама есть. Очень я тетю Лиду любила. А она меня, платья мне, как и тебе покупала. И игрушки. Помнишь?
Конечно я помню. Я страшно ревновала маму к подруге. Мне казалось, что она любит Липку больше чем меня – родную дочь. А мама говорила, что ей просто жалко сиротку. Но с ней она всегда была нежна, а я… Я привыкла быть послушной, и научилась принимать мамину холодность за любовь. Жила с зашоренными глазами.
Продолжение следует…
Контент взят из интернета
Автор книги Максимовская Инга