Здравствуйте!
В этой статье мы с вами продолжим разбор книжного сюжета из романа «Монт-Ориоль» с исследованием любовного треугольника через призму придворных арканов.
Начало разбора читайте в статье по ссылке:
Итак, грехопадение Христианы совершилось, она изменила своему мужу Вильяму с Полем. Вернувшись домой после рокового свидания, Христиана разрыдалась и «плакала долго-долго, уничтоженная, обессиленная. Не было у нее ни мыслей, ни страданий, ни сожаления. Она не думала, не размышляла и сама не знала, почему плачет. Она плакала безотчетно, как случается, поют, когда на душе радостно. Измучившись, изнемогая от долгих слез и рыданий, разбитая усталостью, она наконец уснула».
Наутро ей предстояла встреча с ничего не подозревающим мужем, который предстает в романе в образе Короля пентаклей. Вильям Андермат, супруг Христианы, возвращается домой с хорошими новостями: в скором времени он собирается построить в этом месте новую водолечебницу, и это коммерческое предприятие обещает огромную выгоду и успех.
Кажется, что этого мужчину, как истинного представителя пентаклиевого Двора, ничего, кроме денег, не интересует. Он не замечает ни душевных, ни физических изменений, которые произошли с женой за время его отсутствия, и пытается привлечь ее к выполнению супружеского долга. Встретив резкий отпор, он немного недоумевает, но отступает, услышав объяснения Христианы о плохом самочувствии.
Она заговорила, запинаясь:
– Нет… Оставь меня… оставь меня… Потому что… потому что… Мне кажется… кажется, я беременна…
Она сказала это, обезумев от страха, наобум, думая только, как бы избежать его прикосновения, – так же могла бы она сказать, что у нее проказа или чума.
Он тоже побледнел – от глубокого, но радостного волнения – и только прошептал: «Уже?!» Теперь ему хотелось целовать ее долгими, нежными поцелуями счастливого и признательного отца семейства. Потом он забеспокоился:
– Да возможно ли это?… Как же это?… Ты уверена?… Так скоро?…
Она ответила:
– Да… возможно…
Он закружился по комнате и закричал, потирая руки:
– Вот так штука, вот так штука! Какой счастливый день!
Мужчина, вне всякого сомнения, очень обрадован новостью, что скоро станет отцом. Уж то он сможет позаботиться о том, чтобы его жена и будущий наследник ни в чем не нуждались. Автор описывает нам Андермата как человека весьма практичного и здравомыслящего: «уверенный, что все должно принадлежать ему по праву золотого мешка, знающий рыночную стоимость всего на свете, каждой вещи и каждого человеческого существа, признающий только эту стоимость и умеющий точно определить ее в денежном выражении…»
Возникает вопрос: а действительно ли Андермат любит свою жену? Да, он любит ее – но любовью Короля пентаклей, которая на фоне романтичного и страстного обожания Поля выглядит, мягко говоря, несколько специфично: «он выкрикивал «мой доктор», «моя опытность» тоном собственника-монополиста. Притяжательные местоимения звякали в его тирадах, как монеты. А когда он восклицал: «Моя жена!» – чувствовалась полнейшая его убежденность, что маркиз потерял все права на свою дочь, поскольку он, Андермат, на ней женился, то есть купил ее, – для него это были равнозначащие понятия».
А в Христиане тем временем рождается новая личность. Из девочки, девушки- Пажа она превращается в женщину. И в этом преображенном облике мы без труда можем узнать Королеву кубков. Как и все Королевы, она накапливает и творчески преобразует полученную энергию, стараясь привести ее к стабильному и устойчивому состоянию, что придает ей уверенность в себе и своих решениях.
Христиана «сделала вдруг неожиданное, поразительное открытие, нашла то, что могло ее утешить, спасти, оправдать перед собственной совестью. И она сразу же воспрянула духом, мгновенно приняла решение»:
«У меня любовник, вот и все. У меня любовник». И, чтобы успокоить себя еще больше, избавиться от смятения и страха, она с пламенной убежденностью дала себе слово любить его всегда, беззаветной любовью, отдать ему свою жизнь, свое счастье, пожертвовать для него всем; следуя морали экзальтированных и побежденных сердец, в которых не заглох голос совести, она верила, что самоотверженная, преданная любовь все очищает.
И через стену, которая их разделяла, она посылала ему поцелуи. Все кончено, она отдает ему всю свою жизнь, как другие посвящают себя богу. Девочка, уже кокетливая, лукавая, но еще робкая и боязливая, вдруг умерла в ней – родилась женщина, созревшая для страстной любви, полная решимости и упорства, о которых до сих пор лишь смутно говорил твердый взгляд голубых глаз, придававший смелое и почти дерзкое выражение тонким чертам ее лица.
Пробудившаяся чувственность Христианы позволила ей совершить резкий скачок к взрослению. Она наконец-то познала, что такое любовь и страсть, и навсегда распрощалась с инфантильным восприятием и мироощущением Пажа.
Женщина, родившаяся в ней за всего за одну ночь, вполне осознает, что «этот человек теперь связан с нею близостью телесной и душевной, таинственными узами, о которых нельзя, стыдно говорить, теми узами, которыми природа соединяет мужчину и женщину… она вдруг поняла, что значит «принадлежать» любимому человеку, ибо любовь все отдала во власть ему, и он завладел всем твоим телом, душой, мыслями, волей, всей кровью в жилах, всеми нервами – всем, всем, словно ширококрылый ястреб, схвативший в свои когти пичужку».
А что же ее любовник Поль? К сожалению, он так и остался на психологическом уровне Рыцаря, слепо обожающего свою Королеву, но не умеющего взять на себя ответственность за последствия своих необдуманных действий. Он ревнует Христиану к мужу и наотрез отказывается признавать в нем качества, достойные уважения.
Знаю я, что за ум у всех этих дельцов. У них только одно в голове – деньги! Все мысли, которые мы отдаем прекрасному, всю энергию, которую мы растрачиваем на прихоти, все часы, которые мы теряем на развлечения, все силы, которые мы расточаем на удовольствия, весь страстный, могучий жар души, который поглощает у нас любовь, дивное чувство любви, они употребляют на погоню за золотом и думают только о золоте, загребают золото!
Человек тонкого ума живет бескорыстными, высокими интересами, его радости – это искусство, любовь, наука, путешествия, книги, а если он добивается и денег, то лишь потому, что они облегчают возможность духовных наслаждений и даже сердечного счастья. А эти люди? Что у них в сердце и в уме? Ничего, кроме гнусной страсти к наживе!
Однако Поль, возмущаясь чужим корыстолюбием и страстью к наживе, почему-то не отказывается внести свою долю в новое коммерческое предприятие Андермата. Он покупает выгодные акции курорта-водолечебницы и становится одним из членов правления общества мужа его любовницы. Христиану такой поступок сильно покоробил: «ей было неприятно… показалось, что сейчас состоялась сделка купли-продажи: один купил ее, другой продал».
Пока идет подготовка к строительству будущего коммерческого «детища» Андермата, Поль и Христиана, пользуясь всеобщей суматохой, продолжают втайне встречаться. Теперь они «могли совершенно свободно, спокойно любить друг друга: никто ими не интересовался, никто ничего не подозревал, никому и в голову не приходило шпионить за ними, – все любопытство, все внимание людей, все их чувства поглощены были будущим курортом». И во влюбленной женщине все сильнее проявляется экзальтированная сущность Королевы кубков:
Она так ясно видела его, доброго, нежного и необузданного, такого сильного и такого покорного перед нею. Да, этот человек завладел ею навсегда, на всю жизнь – она чувствовала это. Теперь она уже не одинока, их двое – два сердца, слившиеся воедино, две слившиеся воедино души. Где он был сейчас, она не знала, но хорошо знала, что и он думает, мечтает о ней. Она как будто слышала, как на каждое биение ее сердца где-то отвечает другое сердце. Она чувствовала, как вокруг нее, словно птица, задевая ее крылом, реет желание, страстное желание, она чувствовала, как проникает в окно это пламенное желание, исходящее от него, ищет ее, молит в ночной тишине. Как хорошо, как сладко, как ново было для нее чувствовать, что она любима! Как радостно было думать о ком-то с такой глубокой нежностью, что слезы навертывались на глаза, и плакать от умиленного счастья!
Христиана пила свои новые чувства «жадными большими глотками и была пьяна любовью… она жила, как в угаре, не сознавая того, что происходит вокруг. Время, вещи, люди теперь не существовали для нее. На земле и в небе был только один-единственный человек – тот, кого она любила. Глаза ее видели только его, все мысли были только о нем, все надежды устремлялись только к нему. Она жила, двигалась, ела, одевалась, как будто слушала, что ей говорят, отвечала, но ничего не понимала, не сознавала, что делает. И ничто теперь ее не страшило: никакое несчастье не могло ее сразить – она ко всему стала нечувствительна! Никакая телесная боль не могла затронуть тело, подвластное только трепету любви. Никакие душевные страдания не могли коснуться завороженной души».
Казалось, что Поль отвечает ей взаимностью, ведь и он «любил ее с той восторженностью какую вносил во все свои страстные увлечения, и доводил ее чуть не до безумия». Он дал своей возлюбленной новое имя – Лиана, «потому что она обвивала его руками, как лиана обвивает ствол дерева». Он говорил ей: «Настоящая любовь – это когда вот так принадлежишь друг другу, все остальное – только игра в любовь».
Поль все также демонстрирует в отношениях поведение Рыцаря, он носит Христиану на руках, стоит перед ней на коленях, целует ее ноги, шепчет нежные слова. Ему хочется верить, ведь он искренен в своих любовных порывах. Да, так бывает, что Рыцари Таро нисколечко не врут о своих чувствах, они на самом деле испытывают самое пылкое увлечение и теряют голову от страсти. Вот только срок этот страсти, увы, недолговечен…
Но пока тайные свидания наших героев по-прежнему наполнены романтическим флером и страстным влечением друг к другу, а чувства подогреваются волшебной атмосферой курортного местечка:
Восторженная, страстная любовь рождала в них это упорное, непрестанное, мучительное желание улететь прочь от земли. И все вокруг обостряло в них это стремление души: и прозрачный легкий воздух – крылатый воздух, как говорил Поль, и голубоватые широкие дали, куда им хотелось унестись вдвоем, держась за руки, и исчезнуть в высоте над этой беспредельной равниной, когда ее покроет ночная тьма. Улететь бы вдвоем в мглистое вечернее небо и никогда, никогда не возвращаться! Куда улететь? Они не знали. Но как их манила эта мечта!
Если б они любили друг друга в городе, страсть их была бы, вероятно, иной – более осторожной, более чувственной, не такой воздушной и романтической. Но здесь, в этом зеленом краю, среди просторов, где душа ширилась и рвалась куда-то, одни, вдали от всего, что могло бы отвлечь их от захватившего их безрассудного чувства, они очертя голову ринулись в это поэтическое безумие страсти. И вся природа вокруг них, теплый ветер, леса, ароматный вольный воздух днем и ночью пели им песню любви, и мелодия эта сводила их с ума, как звуки бубна и пронзительный визг флейты приводят в исступление дервиша, который неистово кружится во власти навязчивой мысли.
Но счастью влюбленных пришел конец, когда отец Христианы объявил ей о том, что курортный сезон заканчивается, и им всем пора возвращаться домой. И Поль, и Христиана «были ошеломлены этими словами, как будто им возвестили, что завтра настанет конец света. За столом оба молчали, в растерянности думая, что же теперь будет. Значит, через несколько дней надо расстаться и уж больше нельзя будет встречаться свободно. Это казалось им таким невероятным, таким нелепым, что они не могли себе представить, как же это возможно».
Христиана преисполнена решимости, она готова на все, лишь бы продолжить связь с Полем. Однако никаких серьезных предложений от любовника не поступает. В последний вечер перед расставанием он приглашает женщину на свидание. Кажется, что сейчас он должен набраться смелости и что-то предпринять. Однако, вместо того, чтобы объявить Христиане свое конкретное решение по устройству их совместного будущего, мужчина все также продолжает играть роль романтичного Рыцаря.
Христиана остановилась, и тень ее неподвижно легла на дороге. Поль быстро сделал несколько шагов до того места, где на дороге вырисовывалась тень головы. И, словно боясь потерять хоть что-нибудь, исходящее от нее, он стал на колени и, нагнувшись, прильнул губами к краю темного силуэта. Как собака, томясь жаждой, подползает на животе к берегу ручья и пьет из него воду, так жадно целовал он в пыли очертания любимой тени. Он передвигался на коленях и на руках и все целовал, целовал контуры тени, как будто впивал в себя смутный дорогой ему образ, простертый на земле.
Удивленная, немного испуганная, она ждала, не решаясь заговорить с ним, и, только когда он подполз к ее ногам и, обхватив ее обеими руками, поднял к ней голову, она спросила:
– Что с тобой сегодня?
Он ответил:
– Лиана, я теряю тебя!
Женщине приходится брать все в свои руки. Подобно истинной Королеве, она ведет себя «серьезно и спокойно, как женщина рассудительная, твердая и пламенно любящая, которая все уже предусмотрела, чутьем угадала, что надо делать, и решилась на все». Из их диалога, приведенного ниже, явственно заметен тот переворот, который произошел в отношениях, как только они столкнулись с трудностями и испытаниями. Испугавшись стоящей перед ним ответственности, Поль из роли Рыцаря моментально скатывается в детскую роль Пажа – и мы видим, что он никак не может быть Королем, а ведь именно эти взрослые и зрелые черты желает найти в нем Христиана.
– Слушай меня, милый. В Париже я чувствую себя совершенно свободно. Вильям не обращает на меня никакого внимания. Ему важны только его дела, а меня он и не замечает. Ты не женат, значит, я могу приходить к тебе. Я буду приходить каждый день, каждый день в разное время: то утром, то днем, то вечером – ведь прислуга начнет сплетничать, если я буду уходить из дому в одни и те же часы. Мы можем встречаться так же часто, как здесь, и даже чаще, – не надо будет бояться любопытных.
Но он повторял, крепко обнимая ее за талию и положив голову ей на колени:
– Лиана! Лиана! Я потеряю тебя! Я чувствую, что потеряю тебя!
Она немножко рассердилась на него за эту неразумную, детскую печаль, не вязавшуюся с его мощным телом; рядом с ним она, такая хрупкая, была полна уверенности в себе, уверенности, что никто и ничто не может их разлучить.
Он зашептал:
– Лиана, согласись, бежим вместе, уедем далеко-далеко, в прекрасную страну, полную цветов, и будем там любить друг друга. Скажи только слово, и мы сегодня же вечером уедем. Ты согласна?
Но она досадливо пожала плечами, недовольная, что он не слушает ее. Разве можно в такую минуту предаваться мечтаниям и ребяческим нежностям? Сейчас надо проявить волю и благоразумие, придумать средство, чтоб можно было всегда любить друг друга и не вызывать подозрений.
Вместо того, чтобы найти надежный способ продолжить отношения с любимой женщиной, Поль начинает вести себя, как ребенок. Он устраивает Христиане сцену ревности, упрекая в том, что она делит свое ложе и с ним, и с мужем (а раньше ему это не приходило в голову?), и ей приходится успокаивать его, уверяя, что она принадлежит только ему, любимому. А мужа можно и дальше водить за нос, отказывая в выполнении супружеского долга по причине якобы наступившей беременности.
Но как мы там ни было, а выдуманная беременность на самом деле скоро станет реальностью, но ни Поль, ни Христиана об этом еще не знают. Они расстаются на неопределенной ноте: они «простились, крепко, до боли сжав друг друга в долгом объятии, и она ушла первая, почти побежала, чтобы вернуться поскорее. Он смотрел ей вслед, пока она не исчезла, смотрел с такой печалью, как будто все его счастье, все надежды исчезли вместе с нею».
Как же поведут себя герои после того, как плод их греховной страсти приобретет вполне земные очертания? Сможет ли будущая отцовская роль поменять пламенную и романтичную натуру нашего Рыцаря и возвысить его до уровня Короля? Ведь порой именно отцовство, причем отцовство осознанное, ответственное, делает из сумасбродных юношей настоящих мужчин.
Читайте об этом в следующей статье на моем канале...
