На другой день деревня гудела. Клавдия не успевала отбиваться от любопытных. Всех интересовало, как же она, баба такая дельная, не заметила, что сноха то с животом приехала. Пусть и срок не так уж велик, но все равно. Пока до поля дошли, сколько раз останавливались да спорили. Бригадир верхом на коне догнал женскую бригаду.
- Бабы, чего вы тут сабантуй устроили. Так и до работы не дойдете. Хватит языками чесать. Эка невидаль, баба родила.
Женщины замолчали. Ругаться с начальством себе дороже. А поговорить они еще успеют. Вот начнут косить, бригадир уедет, тогда и судачить можно сколько хочешь.
Дошли до поля, женщины встали в ряд, начали косить. Только косы звенят. Втянулись в привычную работу и про разговоры забыли. Солнышко припекает. Поднялось уже высоко оно. Жаворонки в небе звенят. Лето. К обеду упарились все. Как раз до конца поля дошли. Это кажется только, что нет ему ни конца, не края. Глаза боятся, а руки делают.
За полем река недалеко. Оставили свои косы, скорее к воде. Флягу с водой, что бригадир привез, давно уж досуха вычерпали. А пить то как всем хочется. В горле все пересохло. На берегу поскидали с себя платья да сарафаны, голышом к воде бросились. А кого стесняться то, одни бабы. Вода в речке, как парное молоко. И усталости как не бывало. Плещутся женщины, смеются. Вроде и заботы все остались далеко. Забылись на время. Ох летечко. Хорошо то как!.
Время обеденное. Скоро повариха колхозная приедет. Есть будут. Пожалуй тут и дождутся женщины ее, на берегу, под кустиками тальника, в прохладе. Председатель позаботился о людях. Собрал правление колхоза на котором и постановили, что в пору сенокоса, уборочной, кормить колхозников. Знал председатель, что людям порой взять с собой нечего. Дома куска хлеба нет, картошка закончилась. В том году на трудодни люди, почитай ничего не получили. Утром то голодные на работу идут.
В колхозных закромах тоже не богато. Еще осенью подчистую все сдали. Семян и то не хватало. Поля незасеянные остались. Председателя в район без конца таскали. Чуть ли не врагом народа признали. Приказывали по дворам идти, да с людей собирать. А что с людей то возьмешь. Пустые у них амбары. Дети голодные. Как в войну, хлеб с травой едят да похлебку с крапивой.
Правдами и неправдами добился председатель, чтоб колхозу продукты выделили. В городе хоть по карточкам люди что то покупают, а здесь магазин пустыми полками сверкает. Продавщица его и не открывает. Чего зря людей задорить.
В обед объезжала повариха все бригады по очереди. Две фляги у нее в телеге катаются. В одной каша, подсолнечным маслом сдобренная, в другой чай на траве запаренный. Иногда вместо каши похлебку привозила, кусочки картошки плавают, да травка свежая, молоком забеленная. Но и такой еде люди рады. Живот набили, можно и дальше работать.
Накупавшись вдоволь, присели женщины в тенечке. Сомлели совсем. Даже разговаривать не охота. Лежат на траве, дремлют. Вскоре послышалось, как фляги в телеге у поварихи одна о другую бьются. А скоро и ее зычный голос послышался.
- Бабы, вы где?
- Да здесь мы, здесь. Чего орешь как оглашенная. - раздалось в ответ несколько голосов.
Лошаденка неторопливо приблизилась к колхозницам.
- Ну чем, Катерина, кормить сегодня будешь?
- А сегодня, бабоньки, перловка с мясом. Вчера теленка раздуло, травы объелся, гоняли, гоняли, да толку нет. Колоть пришлось. Вот начальство и распорядилось, что мясо на обеды пустить. Так что эту неделю барствовать будете, с мясом.
Женщины припасли свои миски, кружки. Катерина раскрыла флягу, большим черпаком начала отмерять каждой кашу. И вправду, пахнуло таким давно забытым мясным запахом. Застучали ложки.
Катерина сидела да поглядывала, как едят женщины. Она уже закрыла флягу с кашей. Добавок не полагалось. Ей еще в другие бригады ехать. Надо, чтоб всем хватило. Увидела Клавдию.
- Клавка, правду бают или врут, что сноха у тебя в подоле принесла.
Клавдия стрельнула глазами на повариху. Вот заноза, вроде все успокоились, а тут опять начинается. И ведь не отступится, надо ответить.
- Ну и что, родила, не убила ведь. И не в подоле вовсе. Мужик у нее в городе остался. Не говорила она мне, боялась, что не пущу к себе, как узнаю. Да я разве против. Баба молодая. Не век ей одной жить. Васеньку то все равно не вернешь. А внучку солнышко нужно. Она ведь и сама не ведала, что такое получится. Думала лето здесь поживет, а дите то там, в городе уж родит. А оно вон как получилось.
Клавдия даже сама не думала, что у нее так ловко получится врать. И ведь все слушают и верят ей. Жалеют. Высказав все, она замолчала. Только про себя поблагодарила Нину, что до такого додумалась. Молчали и женщины. У каждой была своя забота. Никто не живет без печали да нужды в такое время. А в жизни оно по разному случается. Пожалуй суди да ряди.
Вечером за ужином Клавдия рассказала Нине, как всех баб она обдурила. Те даже спрашивать дальше перестали. Даже пожалели ее. И Нину пожалели. Как вот теперь такую маленькую выхаживать. Говорили, что лучше бы уж Бог ее прибрал, чем мучиться будет.
Нину передернуло от таких слов. Обидно стало, что никто девчонке добра не желает. Все один конец видят. А она ведь растет потихоньку.
- И чего это все так говорят. Мама, ты ведь видишь, что девчонка то получше стала. Надо записать ее в сельсовете. Как назвать то ты ее хочешь?
Клавдия пожала плечами. Она и не думала об имени. Хотя Нина то права. Месяц прошел, второй уж идет. Даже морщинок на ее страшненьком личике стало меньше. Расправляются. Когда лежит завернутая, так еще ничего. А уж как развернешь, так страх смотреть. Паучок и паучок. И кожа все еще багровая.
А Нина будто и не видит всего этого. Прижимает девчонку к себе, целует, разговаривает с ней. Васятку к ней приучает. Говорит, что сестренка это его.
- Мама, а давай ее Ольгой назовем. Так маму у меня звали. Что ты скажешь.
- Ольгой так Ольгой. В деревне только ее Ольей кликать будут. Так заведено .
- Нет, Олья мне не нравится. Давай уж лучше тогда Надеждой. Как тогда звать будут?
- Надька, наверное. А может прозвище какое придумают. У нас ведь по прозвищу часто называют. Сама уж может заметила.
- Ну вот и ладно. Пусть будет Надежда. Надежда на то, что выходим мы ее и все у нее хорошо будет.
На том женщины и порешили. Наконец то, спустя месяц, в этой семье появилась Наденька, а не просто девчонка, которую уже можно было не скрывать ото всех, не бояться, что кто то зайдет, да услышит, что ребенок у них на печи. Оставалось только сходить в сельсовет и выправить метрику.
Клавдия сперва хотела сама сходить. Но потом подумала, что как это она про чужого ребенка хлопотать будет. Пусть уж лучше Нина идет.
Клавдия в тот день не пошла на работу. Сказала бригадиру, что надо ей будет поводиться, Нина собралась. Ей было немного страшно. Ну да вдруг раскроется обман. Она сама себя успокаивала, что никто же не знает про это кроме них с Клавдией, поэтому и бояться нечего. Но все равно неспокойно было на душе.
Нина поднималась по ступенькам и внутри нее все клокотало от страха. Хотелось развернуться и убежать. Воспитанная Советской властью, она сейчас должна была совершить подлог, обмануть власть, обмануть всех. Хотелось развернуться и убежать. Но уже было поздно. Она вошла в помещение и тихонько поздоровалась.
В обыкновенной деревенской избе за столом, покрытым красной скатертью, сидел мужчина в военной форме. Он что то писал, часто макая ручку в массивную чернильницу. Было так тихо, что Нина услышала, как скрипит перышко. Мужчина кивнул ей головой, сказал,что сейчас, видимо дописал , что было нужно, отложил ручку, промокнул написанное и только потом внимательно взглянул на Нину.
- С чем пожаловали?
Нина путанно и сбивчиво начала объяснять что ей нужно. Мужчина, как и все деревенские, уже знал всю эту историю, поэтому ничуть не удивился. Он достал из стола толстую книгу, чтоб записать данные. Все шло хорошо и гладко, пока он не задал вопрос об отце.
Нина запнулась. Как это они с Клавдией проморгали такое дело. Понятно же, что в метрику нужно будет записывать и отца. А они даже не подумали, кого записать отцом. Не Егора же конюха в конце концов.
- Михаил, - неожиданно даже для себя, выпалила Нина. Отчество у Мишки она не знала, поэтому назвала свое, чтоб ненароком потом не ошибиться.
Дальше опять все пошло гладко. Потом мужчина выписал метрику, протянул ее Нине.
С заветной бумагой Нина пришла домой. Клавдия посмотрела на нее.
- Ты что, вроде как за тобой гнался кто, вся раскраснелась.
- Мама, мы с тобой про отца то не подумали. Я там чуть в обморок не упала, когда он про отца спросил. Выпалила первое имя, что пришло в голову. До сих пор не верится, что все закончилось. До самого дома шла и думала, что вдруг догонит, вдруг остановит и спросит чего-нибудь.
Клавдия подошла к иконам и перекрестилась. Она хоть и успокаивала Нину, но сама боялась, вдруг бы что пошло не так. За такие дела и на Колыму могли отправить, если бы все прозналось. Удивляло ее, что не спросили справку из роддома или от медички. Спасло видно то, что малышка родилась недоношенной. Никто и подумать не мог, что тут что то не так. Да и то, что фельдшерица до сих пор даже не разу не пришла, ребенка не осмотрела, тоже было странным. Хотя конечно, она же и не догадывается, что ребенку уж месяц. Теперь то ее можно самим позвать, пусть посмотрит. может подскажет чего.
Прошло время. Нина потихоньку свыклась, что все деревенские считали ее матерью девочки. Действительно, как то быстро весть о рождении девочки перестала будоражить умы сельчан. Появились другие новости, другие разговоры.
В очередной раз, когда Нина пришли с Васяткой к Настасье за молоком, та огорошила ее.
- Корову скоро запускать буду. Так вот огулялась она у меня. Самое молоко бы, а приходится запускать. Ищи покуда у кого брать молоко то будешь. Жалко мне конечно, но вот что поделаешь.
Настасье на самом деле было жаль терять такую клиентку. Деньги она платила исправно, другой раз даже вперед давала. Деревенские то если и берут, то все в долг. Когда рассчитаются, неизвестно. А потом еще и спорить начнут, что больно много набрали. Не иначе, как Настасья приписала.
Нина пришла домой в расстроенных чувствах. Если Васятка мог и без молока потерпеть, то малышка без него попросту погибла бы. Кормить то ее нечем больше. Клавдия тоже запереживала. Только все у них на лад пошло, а тут опять такая оказия. Она задумалась, к кому бы напроситься. Да ведь еще по весне, когда узнавала про молоко, ей все отказали. Мало коров в деревне осталось.
- Мама, а давай козу купим. Коза не корова. И стоит, наверное, не так дорого.
Нина не представляла, сколько стоит корова, сколько коза. Но это, как ей казалось, был единственный выход. Причем делать это нужно как можно скорее. Кто знает, сколько еще Настасья молоко будет им продавать.
Клавдия всегда не любила коз. Вечные полазайки, молока от них мало, заботы много. Не считала она коз за скотину, которую стоит держать в хозяйстве. Горевала она по корове, да знала, что не потянет ее. Хотя сейчас мысль о козе показалась ей вполне выполнимой. Надо было хорошенько обдумать это дело.